— Само собой, товарищ маршал, — уронил Попов.

— Разрешите, товарищ маршал? — В комнату вошёл член Военного совета Мехлис.

— Входи, Лев Захарович, у нас от тебя секретов нет, — улыбнулся Жуков. — Ты ко мне?

— Хотел сказать Маркиану Михайловичу, что поеду с утра в 63-ю армию генерала Колпакчи. — Мехлис вскинул глаза на Попова. — Вы не возражаете?

— Лев Захарович, вы же собирались ехать в армию Горбатова? — удивился командующий.

— Судя по тому, что предложил генерал Горбатов представителю Ставки, я понял, что у него всё хорошо продумано. Так надо ли ещё ехать к нему и заниматься проверкой войск?

— Логично, — согласился Попов. — Тогда поезжайте к генералу Колпакчи. Кстати, он приглашал меня к ним на партсобрание в штабе армии, вот и побывайте там.

— А когда у него партсобрание?

— Завтра в семь вечера.

— Добро, я охотно поприсутствую на собрании, если надо — скажу речь. А сказать людям есть о чём...

Возвращался в свой штаб генерал Горбатов в приподнятом настроении. Мысль о том, что маршал Жуков одобрил его предложение — чтобы 3-я армия получила свой участок для прорыва вражеской обороны, — и радовала командарма, и в то же время вызывала в его душе беспокойство: сможет ли он сделать всё так, как доложил маршалу Жукову? А вдруг задумка сорвётся, что тогда делать?.. Горбатов ещё и ещё раз взвешивал своё предложение. Понимал, какую ответственность взял он на себя, причём добровольно, никто его к такому не принуждал. И тут же другая мысль остро кольнула его: как штаб армии воспримет всё это? не посчитает ли его план поспешной и ненужной выходкой нового командующего?

«Даже если штаб меня не поддержит, я от предложенного мною плана не откажусь!» — твёрдо решил Горбатов.

Уже было поздно. Чёрное небо висело над притихшей речкой и степью, сквозь тучи пробивались звёзды, горели они ярко, как будто никогда и не гасли. Вечерняя прохлада освежала лицо, но мысли генерала были там, в штабе... Первым его встретил заместитель командарма генерал Собенников.

— Ну как, всё прошло удачно? — спросил он, блестя глазами.

Подошёл и член Военного совета армии генерал Коннов.

— И ты ещё не спишь? — улыбнулся Горбатов, на что Коннов ответил:

— Какой может быть сон, если нет на месте командующего армией? — И после паузы добавил: — У вас весёлое настроение, стало быть, маршал Жуков остался доволен вашей информацией?

— И да, и нет, — усмехнулся Александр Васильевич. — Ну уж коль вы оба здесь, я вам поведаю, как проходило наше совещание.

...И генерал Горбатов рассказал о совещании, о той новой задаче, которую армия должна решить. Руководящий состав армии выслушал командарма внимательно. Для всех это явилось полной неожиданностью — ведь перед отъездом на КП 63-й армии Горбатов ни словом не обмолвился о том, что у него родился новый план ведения армией боевых наступательных действий. Генералы Коннов и Собенников выразили сомнение, под силу ли будет выполнение задачи.

— А почему нет? — усмехнулся Горбатов. — Я всё продумал в деталях, и будь мой план плохим, маршал Жуков никогда бы не одобрил его. А он одобрил и, когда мы прощались, сказал, что верит в успех. Теперь у нас с вами остаётся одно — осуществить задуманное на деле! А для этого будем трудиться и днём и ночью. Вы, надеюсь, не забыли, что наша операция — часть той битвы, что идёт сейчас на Курской дуге?

— Как такое забыть, Александр Васильевич, ведь мы все живой организм, — сказал Собенников. — Там сражаются наши отцы и братья, если им больно, то и нам тоже. Сам погибай, а товарища выручай, как говорил Александр Суворов. А мы разве не продолжатели его героических дел?

— Вот и я о том же толкую, — обронил генерал Горбатов.

В этот же день приступили к разработке операции. Времени оставалось совсем мало, поэтому руководству армии пришлось работать днём и ночью. Согласно приказу провели разведку боем силами отдельных батальонов. Такой способ разведки генерал Горбатов ненавидел «всеми фибрами души», и не только потому, что батальоны несут при этом большие потери, но и потому, что подобные вылазки настораживают противника, побуждают его заранее принять меры против нашего возможного наступления.

Вечером 11 июля генерал Горбатов доложил командующему Брянским фронтом о готовности начать атаку. А в 4 часа утра 12 июля 3-я армия обрушила на врага всю мощь артиллерии и авиации. Чуть позже мощный залп «катюш» призвал войска форсировать реку. Удар оказался для немцев неожиданным. В первый день сражения 235-я стрелковая дивизия полковника Ромашина с 114-м танковым полком продвинулась за рекой на три километра, а 380-я дивизия полковника Кустова с 82-м танковым полком — на 4 километра. На второй день боёв были введены для развития успеха 309-я стрелковая дивизия генерала Гуртьева и 269-я полковника Кубасова. Овладев населёнными пунктами Евтехово, Ивань и Грачёвка, они завершили прорыв тактической обороны противника в этом районе. 14 июля корпус переправился через реку у деревни Измайлово и сосредоточился в районе Евтехова.

Немцы упорно сопротивлялись, но наши дивизии продолжали двигаться вперёд, 17 июля они вышли на реку Олешня и повели борьбу за населённые пункты на её берегу.

Утром 3 августа наблюдательный пункт генерала Горбатова находился в 500 метрах от противника, на левом берегу реки Неполодь. В бинокль он видел перед собой город Орёл. Слышались глухие взрывы в городе, в небе висели шапки чёрного дыма. В это время генерал Горбатов получил донесение от генерала Гуртьева о том, что войска заняли Крольчатник, опорный пункт на пути к городу Орёл. Но на самом деле Крольчатник находился в руках противника. Командарм решил, что подчинённые ввели генерала Гуртьева в заблуждение. «Мне стало больно за него, — писал позже Горбатов. — Опасаясь, как бы он не сорвался и не стал искусственно форсировать события, решил к нему поехать, чтобы его ободрить. По прямой он находился от меня в двух километрах, но объезжать надо было километров шесть. Его НП[20] оказался на ржаном поле, между железной дорогой и шоссе, в полутора километрах от Крольчатника. «Да, — подумал я, — он уже и сам не прочь пойти в атаку!» Место для НП было выбрано неудачно: вокруг него часто рвались снаряды. Остановив свою машину у обсадки железной дороги, я пошёл по полю: рожь была невысокой, часто приходилось «приземляться», пережидать разрывы. Моё появление на НП удивило Гуртьева, он смущённо произнёс:

— Как это вы здесь, товарищ командующий? Спускайтесь скорее ко мне в окоп, здесь у противника пристреляна нулевая вилка[21]!

Я спрыгнул в узкую щель. Мы оказались прижатыми один к другому. Гурьев, видимо, готовился выслушать моё замечание, но я сказал:

— Сегодня дело у вас идёт хорошо. Не сомневаюсь, что и Крольчатником скоро овладеете.

Он облегчённо вздохнул, повеселел, и мне это было приятно, так как я высоко ценил его скромность, даже застенчивость, совмещавшуюся с высокими качествами боевого командира.

Мы услышали новые артиллерийские выстрелы у противника.

— Наклоняйтесь ниже, это по нам, — сказал Гуртьев.

Окопчик был неглубоким, мы присели, но головы остались над землёй. Один из снарядов разорвался перед нами в десятке шагов. Мне показалось, что я ранен в голову, но это была лишь контузия. А Гуртьев приподнялся и проговорил:

— Товарищ командующий, я, кажется, убит, — и уронил голову мне на плечо.

Да, он был убит. На моей гимнастёрке и фуражке осталась его кровь...»

(Генералу Л. Н. Гуртьеву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. — А. 3.).

Войска 3-й армии генерала Горбатова усилили натиск на врага. 4 августа части 380-й стрелковой дивизии полковника Кустова и 17-й гвардейской танковой бригады полковника Шульгина ворвались в восточный район города Орёл, части 308-й дивизии, переправившись через Оку у Шекотихина, вошли в город с севера, а ударная группировка, форсировав реку Неполодь, охватывала его с северо-запада по левому берегу реки Оки. С юга вошли в город части 5-й и 129-й стрелковых дивизий. На следующий день Орёл был очищен от врага. Население восторженно встречало своих освободителей.