— В ближайшее время Ставка обсудит вопрос, где и как нам решать главные задачи войны летом, но прежде запросим мнение командующих фронтами, что их особо тревожит в данный момент.

События, однако, развивались так, как и предполагал маршал Василевский и о чём он докладывал Верховному. А вот командующие Юго-Западным и Воронежским фронтами, как позднее отмечал начальник Генштаба, неправильно оценивали обстановку, сложившуюся на левом крыле советско-германского фронта. И случилось это после того, как генерал-фельдмаршалу Манштейну после ожесточённых боёв удалось оттеснить наши войска за Северский Донец. Перегруппировку немецких войск в феврале — переброску танкового корпуса СС из-под Харькова в район Краснограда, а 48-го и 40-го танковых корпусов с левого фланга Юго-Западного фронта в район Красноармейского, — командующий Юго-Западным фронтом генерал Ватутин и командующий Воронежским фронтом генерал Голиков восприняли как отвод врагом его донбасской группировки за Днепр. Хуже того: исходя из своей неправильной оценки, генерал Ватутин попросил у Сталина разрешения «стремительно наступать всеми силами фронта», назвав свою операцию «Скачок».

— Я хочу окончательно разгромить немцев между Северским Донцом и Днепром и выйти на Днепр ещё до начала весенней распутицы, — говорил по ВЧ Верховному Ватутин.

— Надо всё взвесить, — возразил он. — Я вам позвоню...

И глубокой ночью Верховный позвонил генералу Ватутину и коротко изрёк:

— Пока Харьков не взят нашими войсками, вместо предлагаемой вами операции «Скачок» лучше принять другой план. Пусть он будет с ограниченными, но более реальными задачами на данный момент. — После короткой паузы он уточнил: — Ваша задача на ближайшее время — не допускать отхода немцев в сторону Днепропетровска и Запорожья, силами всего фронта зажать донецкую группировку противника и отбросить её в Крым, затем закупорить проходы через Перекоп и Сиваш...

— Изолировать её от остальных вражеских сил на Украине? — уточнил Ватутин.

— Вот именно! — воскликнул Сталин. Голос его звучал в телефонной трубке басом. — Операцию надо начать возможно скорее, а решение прислать в Генштаб, — распорядился он.

— Принято к немедленному исполнению, — глухо отозвался Ватутин, недовольный тем, что Верховный не дал «добро» на проведение операции «Скачок».

17 февраля после освобождения Харькова Сталин утвердил план фронтовой операции, о чём по ВЧ сообщил генералу Ватутину. Однако он тут же предупредил его, чтобы 6-я армия, как было ранее условлено, заняла Синельниково, а потом Запорожье и не позволила бы немцам отойти на западный берег Днепра через Днепропетровск и Запорожье.

— Других задач пока 6-й армии не давать! — глухо добавил Сталин.

«Что-то сердит Верховный, и возражать ему сейчас — значит нарваться на неприятности», — подумал Ватутин. Он долго работал в Генштабе, часто бывал по вызовам в Кремле, встречался с вождём и очень хорошо знал его характер. Да и сам Николай Фёдорович был в высшей степени исполнительным человеком, в споры не вступал, если же с чем-либо был несогласен, говорил прямо, порой резко, но заботился о деле, а не о том, что подумают о нём другие. (Один лишь раз он открыто обратился с просьбой к Сталину. Было это летом 1942 года, когда Ставка решила образовать на Воронежском направлении самостоятельное фронтовое объединение. Стали подбирать стоящего военачальника на эту должность. Начальник Генштаба Василевский и его заместитель генерал Ватутин называли Верховному кандидатуры, а Сталин комментировал и в основном отвергал их. Тогда с места поднялся Ватутин и заявил:

— Товарищ Сталин, назначьте меня командующим Воронежским фронтом!

Сказал он это Верховному твёрдо, ничуть не смущаясь, а вот вождь, похоже, растерялся от такой просьбы, что было видно по его лицу, на котором появились красные пятна.

— Вас? — переспросил Сталин, удивлённо глядя на Ватутина.

А тому хоть бы что, он стоял перед Верховным навытяжку и открыто улыбался.

— Так точно, меня, товарищ Сталин!

Василевский поддержал Ватутина, хотя ему было жаль отпускать Николая Фёдоровича из Генерального штаба. Он ценил своего заместителя, был доволен тем, как тот выполняет свои функции.

Наступила томительная пауза. Сталин между тем прошёлся по ковровой дорожке вдоль стола и вернулся к по-прежнему стоявшему навытяжку Ватутину.

— Ладно, если товарищ Василевский согласен с вами, я не возражаю, — сказал он и тоже улыбнулся в усы.

И генерал Ватутин возглавил войска Воронежского фронта и не жалел об этом. — А. 3.).

Получалось, что Ставка и Генеральный штаб допустили ту же ошибку, что и командующие двумя фронтами Ватутин и Голиков. Они не ожидали наступления врага, считая его разбитым здесь. И что же произошло? Наступление гитлеровцев и быстрый отвод войск правого крыла Юго-Западного фронта создали реальную угрозу левому крылу Воронежского фронта, войска которого всё ещё продолжали двигаться в западном направлении.

Сталин понял, что надо принимать срочные меры. Он вызвал в Ставку маршала Василевского.

— Подвели нас Ватутин и Голиков, — чертыхнулся он, едва Василевский появился в кабинете. Но с Александром Михайловичем, как всегда, он поздоровался за руку, потом подвёл его к оперативной карте. — Я боюсь, что войска левого крыла Воронежского фронта, ослабленные в наступательных боях, не смогут сдержать натиск Манштейна. Скажите, где сейчас находится штаб фронта — в Белгороде?

— Так точно, в Белгороде, — подтвердил Василевский.

— Срочно летите туда и разберитесь на месте, какова сейчас там обстановка. Вечером жду вашего доклада. Кстати, ваш прогноз в отношении замысла генерал-фельдмаршала Манштейна был верным, признаюсь, я его недооценил, в противном случае мог бы предупредить и Ватутина, и Голикова. Да, задним умом мы все герои, — сипло добавил Верховный.

«Посетив войска и штаб 3-й танковой армии, — отмечал маршал Василевский, — я убедился, сколь серьёзна сложившаяся обстановка, и подробно доложил о ней Верховному, он распорядился передать Воронежскому фронту группу войск генерала П. С. Рыбалко с Юго-Западного фронта. Но этого оказалось недостаточно».

Это происходило 3 марта, а 4 марта гитлеровцы начали второй этап наступления. Они бросили в бой все танки, коими располагали, нанесли удар по Воронежскому фронту из района юго-западнее Харькова. На третий день упорных боёв наши войска левого крыла Крымского фронта стали отходить к Харькову.

Обстановка на левом крыле Воронежского фронта продолжала ухудшаться. В ночь на 10 марта у маршала Василевского состоялся разговор по ВЧ с Верховным. Они обсудили вопрос, что должна предпринять Ставка, чтобы усилить войсками Курско-Белгородско-Харьковское направление. Было решено срочно перебросить сюда две общевойсковые и одну танковую армии. Заканчивая разговор, Сталин как бы вскользь заметил:

— Посмотрите там, всё ли делает генерал Голиков, что нужно делать. Что-то меня не воодушевляет его руководство войсками фронта, хотя я с ним уже говорил на эту тему. Подумайте, не заменить ли нам Филиппа Ивановича кем-то другим, более решительным и твёрдым военачальником?..

«Значит, Верховный уже решил убрать Голикова с поста командующего Воронежским фронтом, — подумал Василевский. — А поможет ли это нашему делу? Надо полагать, поможет. Интересно, кому Верховный предложит взять под своё крыло Воронежский фронт? Я бы рекомендовал на это место генерала Ватутина. У него шире кругозор, он хороший тактик, не груб с людьми, как Филипп Иванович, — это немаловажный фактор, когда в твоём подчинении целый фронт, а не рота бойцов. Кажется, я внесу такое предложение, хотя уверен, Верховный что-то предпримет на этот счёт».

И Василевский не ошибся. Вскоре из Ставки поступила директива, адресованная командующему Центральным фронтом К. К. Рокоссовскому, представителю Ставки А. М. Василевскому и командующему Воронежским фронтом Ф. И. Голикову. В связи с тем, говорилось в директиве, что выход южной группы противника севернее Харькова в район Казачья Лопань создаёт тяжёлое положение для Воронежского фронта и несёт угрозу разрушения тылов всего Центрального фронта, а также стремление противника выйти в сторону Белгорода, прорваться к Курску и соединиться с орловской группой немецких войск для выхода в тыл Центральному фронту, «Ставка решила выдвинуть танковую армию Катукова (1-я танковая армия формировалась в феврале 1943 года для резерва Ставки на базе управления 29-й армии с использованием 3-го механизированного корпуса из состава Калининского фронта и 6-го танкового корпуса из состава Западного фронта. — А. 3.). навстречу подымающемуся на север противнику с задачей совместно с 21-й армией разгромить южную группу противника и ликвидировать создавшуюся угрозу для Центрального и Воронежского фронтов. Ставка приказывает: 1. Немедленно выдвинуть 21-ю армию в сторону Курска, с тем чтобы не позднее 13 марта армия выдвинулась южнее Курска, перехватила магистральное шоссе и начала ускоренное движение в сторону Обояни. 2. Оказать всяческое содействие танковой армии Катукова в деле выгрузки и быстрейшего продвижения вперёд бок о бок с 21-й армией. Ставка доводит до вашего сведения, что как 21-я армия, так и танковая армия Катукова передаются с 13 марта сего года в подчинение командующему Воронежским фронтом».