— Всё правильно, я бы тоже так поступил, так что действуй! — поддержал его Жуков. — Ну а насчёт обстановки на Воронежском фронте Верховный прав. Генералу армии Ватутину срочно нужна помощь, потому-то Сталин и перенацелил 27-ю армию на Воронежский фронт. А ты, Костя, — добродушно продолжал маршал, — гляди в оба, как бы фрицы не ударили тебе в тыл. Они делать это умеют...

«Легко сказать «действуй», а стянуть резервные силы, потом перебросить их куда надо — дело не из лёгких, — грустно подумал Рокоссовский. — Но нужно делать, иначе может случиться худшее...»

Вошёл генерал Малинин. Он доложил, какие войска, по его мнению, можно быстро перенацелить на угрожаемые рубежи. Рокоссовский выслушал его внимательно, не задавал каких-либо вопросов, а когда начальник штаба умолк, с чувством облегчения сказал:

— Согласен, Михаил Сергеевич, ты хорошо всё взвесил. Правда, я бы задействовал ещё одну дивизию из армии генерала Черняховского. Как считаешь?

— Очень даже хорошо, я просто пощадил Ивана Даниловича, — признался Малинин.

— Значит, так. Срочно свяжись с командующим 60-й армией генералом Черняховским и передай ему мой приказ: дивизию, находящуюся в его распоряжении, направить в резерв фронта. — Рокоссовский облегчённо передохнул, собираясь с мыслями. — А для обеспечения стыка 13-й и 70-й армий из 65-й армии генерала Батова изъять два танковых полка. Оформляй моё решение приказом.

— Понял, товарищ командующий.

— И вот ещё что, Михаил Сергеевич, — вновь заговорил Рокоссовский. — Надо усилить оборону в полосе армии генерала Пухова. Тут ты прав, и я возражений не имею. Направь в его распоряжение 1-ю и 13-ю истребительно-противотанковые артиллерийские бригады и 21-ю миномётную бригаду — всего 10 полков. Кстати, с утра, как мы решили вчера, нанесём удар по главной группировке врага, — напомнил он. — Для этого штаб фронта сделал всё, что требуется?

— Так точно, товарищ командующий, — заявил начальник штаба. — Войска, выделенные для атаки, — 17-й гвардейский стрелковый корпус, 16-й танковый корпус из 2-й танковой армии и 19-й отдельный танковый корпус из резерва фронта. Я лично переговорил со всеми командирами соединений, поставил конкретную задачу, основываясь на решении Военного совета фронта. Так что всё им ясно, осталось лишь проявить себя в деле.

На КП Центрального фронта прибыл командующий 16-й воздушной армией генерал Руденко. Он был в авиадивизии, самолёты которой с первого же дня стали бомбить вражеские танки и орудия, а также мотопехоту. Руденко устал — это было видно по его серому лицу, даже в глазах у него не было того огонька, который нередко замечал Рокоссовский у генерала, когда тот бывал утром у него на докладе.

— Что, ты недоволен, как твои орлы бьют фрицев с воздуха? — усмехнулся генерал армии.

— Всю ночь почти не спал, был у лётчиков, — вздохнул Руденко.

— Наша авиация в этот раз действует лучше, чем это было раньше, — похвалил Руденко командующий фронтом, на что генерал сказал:

— Стараются ребята, штурмовики и бомбардировщики группами в сопровождении истребителей наносят бомбовые удары по фашистам. Особенно сильной бомбардировке были подвергнуты районы Ясной Поляны, Озерков, Архангельского. По данным воздушной фотосъёмки, самолёты подожгли до сотни танков, клубы чёрного дыма поднялись в воздух там, где совсем недавно шёл ожесточённый бой. — Генерал Руденко посмотрел на Рокоссовского. — Хотите посмотреть фотосъёмку? Я мигом смотаюсь к авиаторам и привезу.

— Не надо, Сергей Игнатьевич, я верю тебе, — возразил командующий фронтом. — Подумай лучше о том, как нам с воздуха ударить по танкам. У немцев немало танков, и важно выбить их, а без них враг теряет свою ударную силу.

Руденко улыбнулся, лукаво повёл бровью, словно бог знает что сказал ему Рокоссовский.

Лицо у того заметно помрачнело.

— Ты о чём, Сергей Игнатьевич? Не понял! — промолвил он.

— Разве вам не доложил начальник штаба генерал Малинин о том, что наши лётчики впервые применили противотанковые авиационные бомбы кумулятивного действия — ПТАБ-2, 5-1, 5? Они настолько опасны для врага, что легко прожигают броню немецких «тигров» и «пантер», хотя весом небольшие — полтора и два с половиной килограмма. А сбрасывают их лётчики Ил-2 с высоты 75-100 метров. Правда, не все применяют это оружие, а только лётчики 291-й штурмовой авиадивизии полковника Витрука. Но мы тоже взялись за это.

— Решайте, как и что делать, Сергей Игнатьевич, но удары с воздуха надо усилить, — сказал Рокоссовский, и добродушная усмешка тронула его шершавые губы.

На третий день сражения, 7 июля, немцы усилили натиск на нашу оборону. До сотни танков двинулось на позиции 540-го артиллерийского полка. Казалось, что они сомнут оборону. Но артиллеристы как угорелые вели по врагу огонь. В тяжёлую минуту не дрогнул ни один расчёт, ни одна батарея. Особенно умело вело огонь орудие старшины Седова. Этот бесстрашный командир орудия метко поражал бронированные машины. Расчёт бойцов близко подпускал танки и почти в упор расстреливал их. По орудию немцы открыли сильный огонь, стараясь уничтожить его. Некоторые бойцы были ранены, но ни один из них не покинул свою позицию. Артиллеристы героического расчёта за день боёв уничтожили восемь вражеских танков!

Мужество и отвагу проявили бойцы и командиры 70-й армии генерала Галанина, 2-й танковой армии генерала Родина. Тяжёлая обстановка сложилась и в районе Снова—Подсаборовка—Саборовка. Сюда немцы перебросили большое количество танков и мотопехоты, чтобы прорвать оборону наших войск на участке 2-й Поныри—Самодуровка и выйти к Ольховатке. Командующий 13-й армией генерал Пухов разгадал замысел врага и в ночь на 8 июля произвёл перегруппировку войск, о чём сразу же доложил командующему Центральным фронтом генералу армии Рокоссовскому, который одобрил действия командарма. Что же сделал генерал Пухов? В первый эшелон армии была выведена 3-я гвардейская воздушно-десантная дивизия полковника Конева из состава 18-го гвардейского стрелкового корпуса. Она заняла оборону между 15-м стрелковым корпусом генерала Людникова и 307-й стрелковой дивизией. 1-я зенитная артиллерийская дивизия генерала Дзвивина, действовавшая ранее на Малоархангельском направлении, была переброшена на Ольховатское направление. А в стык 13-й и 70-й армий командование выдвинуло 12-ю зенитную дивизию из 70-й армии.

Бои вспыхнули с новой силой, особенно упорное сражение развернулось у Понырей. О нём рассказал Василий Крысов, в то время лейтенант, командир взвода:

«Заместитель командира полка майор Мельников на опушке рощи поставил экипажам боевую задачу. Мы должны были вклиниться в боевые порядки немцев и соединиться с танковым полком, наступающим с запада. В ходе атаки к нам присоединилась бы наша пехота, через позиции которой мы должны были проходить.

По сигналу трёх красных ракет, взвившихся высоко в небо, мы ринулись в бой.

— Виктор, иди на максимальных скоростях зигзагами! — приказал я механику-водителю, и самоходка ринулась вперёд.

Фашисты незамедлительно открыли по нам огонь. Снаряды то рвались справа и слева самоходки, то в нескольких десятках метров перед ней сковыривали землю и летели дальше, означая траекторию чуть заметной трассой. Было несколько рикошетных ударов по корпусу машины и башне, иногда заканчивающихся разрывом снаряда возле башни, пламенем которого ослепляло экипаж, и мы думали, что самоходка загорелась. Видимо, так думали и фашисты, на несколько минут прекращая вести по нам огонь.

Танки нашей бригады тоже на максимальных скоростях шли на сближение с противником, маневрируя за складками местности и ведя огонь из пушек и пулемётов. Атака получилась дружной, решительной и внезапной для фашистов. Нам надо было быстро пройти открытую местность и навязать немцам уличный бой на коротких дистанциях. Но врагу всё же удалось поджечь два наших танка где-то на середине нейтральной полосы.

— Виктор, за холмом стой! — дал я команду механику-водителю, когда увидел, как немецкий танк стреляет из сада по впереди идущей тридцатьчетвёрке. — Валерий (наводчик. — А. 3.), по танку, в створе трубы, прицел постоянный, огонь!