– Наверное, ты права.

– Я всегда права. Если хочешь детей, нужно что-то делать.

Я непреднамеренно касаюсь живота.

– Не уверена, что буду хорошей мамой.

– О чем ты? Будешь нормальной. Старайся изо всех сил, а остальное уже дело случая. Наверное, стоило давать твоему отцу больше оплеух, но я делала все, что могла. Он был накормлен и напоен, имел крышу над головой и одежду на теле. Если бы не наркотики, думаю, все было бы хорошо. Он в действительности был хорошим парнем. Но нельзя вечно опекать детей, да и в любом случае, хуже твоей матери ты не будешь, да? Без обид, милая.

Это честное замечание. Будет трудно побить рекорд мамы по наградам в категории «Худшая Мама Мира».

– Без проблем.

Бабуля гоняет еду по тарелке вилкой.

– Наверное, достаточно. Будь зайкой и оставь то, что в миске, на завтра, ладно?

Она почти ничего не съела, но я отношу тарелку на кухню, добавляю остатки своей трапезы к ее и убираю в холодильник. Мою посуду, быстро и тихо прячу все в шкафах, чтобы она не заметила этого.

– Есть планы на неделю? – кричу я с кухни.

– Ну, во вторник Эми займется моими волосами. В четверг похороны Бетти, а Берта в пятницу. Можно было бы просто сидеть в церкви, пока не наступит моя очередь.

Я возвращаюсь в гостиную и начинаю собирать свои вещи, пытаясь игнорировать закравшуюся мысль, что однажды бабуля исчезнет из моей жизни и тогда у меня вообще не будет семьи.

– Не глупи, бабуль, у тебя еще годы впереди. Слушай, мне уже пора. Нужно прибраться в квартире перед работой. Тебе что-нибудь еще нужно?

– Правнуки?

Я целую бабушку в щеку. Ее кожа нежная и морщинистая.

– Не перетруждайся.

– В последнее время у меня и выбора-то нет, дорогая. Скоро увидимся?

– Конечно.

– И отрасти свои волосы, ладно?

Передо мной маячит бесконечность ночи, словно экзамен, к которому я не готовилась. Я пишу лучшей подруге Элис:

не хочешь выпить вина в баре? xx

Спустя несколько минут и бокала вина мой телефон вибрирует.

Не прочь бы, но уже в постели. У Билли режутся зубы, и, судя по всему, только моя грудь успокаивает его. Ух! Как же я скучаю по сну, грудям, не истекающим молоком при звуке кошачьего крика, своему благоразумию, о, и я уже упоминала сон…? Жду не дождусь увидеться с тобой на твой день рождения. Люблю xx

Я пишу в ответ.

Честно говоря, малыш прав. У тебя шикарная грудь. Тоже люблю тебя хх

Я ищу среди имен в телефоне людей, с которыми я вообще не общаюсь, и борюсь с желанием позвонить Алексу, и потому что я явно любитель мучить саму себя, я открываю свою страницу. В социальных сетях явно должно быть предупреждение о вреде здоровью: не открывайте, если пьяны, злы, слегка в депрессии – в общем-то в любом состоянии, если только не считаете, что ваша жизнь идеальна, насколько это возможно, и даже тогда сайт может переубедить вас в этом. Если не буду осторожна, то напишу саркастический комментарий под одной из печально замечательных детских фотографий, которые постоянно выскакивают в моей новостной ленте, или поставлю таинственный статус «в замешательстве», или хуже, напишу классический пост «Знаю, что большинство из вас не дочитают этот пост до конца, но если да, вы поймете, что он полон жалости к себе, поиска внимания, поэтому я бы доверилась вашему первому суждению и не стала бы читать». Наверное, самый безопасный вариант – отключить телефон, лечь в кровать и смотреть сериалы.

Проснувшись посреди ночи, я не могу уснуть. Включаю лампу и замечаю на прикроватной тумбочке мой список плюсов и минусов беременности.

– Всем привет, меня зовут Эмили.

Она сидит, закинув одну ногу на другую и болтая ей вверх-вниз, лихорадочно, как наркоман в реабилитационном центре. Это раздражает. Я словно бы сижу рядом с Элфи – едим ли мы, играем в игру или читаем историю, он все время двигается, вертится, падает со стула, бьет ногами по стене. Просто посиди спокойно. Ее глаза такие же, мечутся по комнате, словно она что-то ищет, но не может найти.

– Слушайте, буду честной. Меня здесь быть не должно.

В комнате раздается громкий вздох.

– Нет, я не отрицаю или типа того. У меня действительно нет проблем с гневом.

Враждебность в комнате нарастает как напряжение на футбольном матче, нарастает медленно, прежде чем взорваться потасовкой между фанатами команд-соперников. Несмотря на то, что, на прошлой неделе накинувшись на меня, она не стала смягчать удары, мне почти ее жаль. Неприятно видеть, как человека делают злодеем, каким бы противным он ни был. И честно говоря, я чувствую то же самое. Да, я могу сердиться, но как и любой другой на моем месте.

Я смотрю на Эмили и не могу не признать, что она хороша собой. У нее лицо, которое, хочешь не хочешь, а рассматриваешь. Возможно, потому что не часто встречаешь таких людей. У нее огромные глаза, чуть ли не пугающе огромные, поскольку их подчеркивает отсутствие волос и жирная черная подводка.

Я бы не удивился, если бы оказалось, что в школе она была готом. Могу представить ее в черном, сидящей в углу комнаты отдыха, слушающей тяжелый металл из большого магнитофона и режущей руки по выходным.

Сегодня на ней слишком большой полосатый вязаный джемпер и джинсы, которые словно бы нарисовали на ее тонких, как палки, ногах. На фоне этих обтягивающих штанов ее большие кожаные байкерские ботинки кажутся клоунскими.

Сэм подключается к разговору.

– Можешь рассказать, почему ты здесь, Эмили? Никто не станет осуждать тебя.

Глядя на сердитые лица, я не совсем уверен в правдивости этих слов, но Сэм заметил настроение, царящее в комнате, и пытается изо всех сил исправить ситуацию.

– Может, я расскажу первым? – говорю я, поднимая руку.

Эмили смотрит на меня так, словно я только что спас ее от смертной казни.

– Ты не против, Эмили? – спрашивает Сэм.

Она кивает, и я занимаю место посередине.

– Всем привет, меня зовут Джейк, – они все отвечают мне «привет». – И как и Эмили я не знал, что у меня есть проблемы с гневом, пока не пришел сюда. Все еще не знаю, так ли это.

Это рискованная стратегия белой вороны, но я уверен, что смогу обратить ее себе на пользу. Это один из бонусов профессии учителя: я привык выступать перед большой группой людей. То, что они сердитые взрослые, а не апатичные подростки, не имеет большого значения. По крайней мере, я на это надеюсь. Успешное публичное выступление похоже на приготовление коктейля. Нужен правильный баланс уверенности, самоиронии, капля юмора и огромная порция скромности.

– Меня попросила сюда прийти жена, ну, она сказала мне прийти, а все женатые мужчины здесь знают, что нужно делать то, что тебе говорят.

И мужчины, и женщины улыбаются. Хорошее начало.

– И возможно, она права. Возможно, у меня есть проблема. Я часто сержусь.

Потому что моя жена помешана на себе, а сыну место в психбольнице.

– И да, гнев заставляет меня говорить вещи и совершать поступки, которыми я не горжусь. Я мог бы быть лучшим мужем, конечно, и, уж точно, лучшим отцом для моего сына. Ему только исполнилось шесть, и он милый, но умеет выводить из себя. Так что страдаю ли я от проблем с гневом «официально» или нет, я знаю, что могу стать лучше. Уверен, все вы поможете мне найти способ это сделать.

И в этот момент я одаряю их самой искренней улыбкой. К моему облегчению, все в комнате отвечают тем же. Кроме Эмили. Я отлично понимаю, что нужно нечто большее, чем не совсем искренняя речь, чтобы вытянуть из нее улыбку. Не уверен даже, способна ли она на это. Может, в строении ее лица есть недостаток, из-за которого такое выражение ей просто недоступно.