12-X-44 г.
Родная Лиечка! Прости, долго не писала, не моя вина. Сейчас в Ленинграде, в госпитале. Ранена тяжело, в поясницу, с повреждением крестца и седалищного нерва. Лежу как пласт. Ужасные боли. Почему не убило?! Меньше было бы мук. Нервы растрепаны до крайности. Если суждено нам встретиться, то ты узнаешь все, что я пережила. Твоя Лидия.
4-XI-44 г.
Родная Лиечка! Лежу как пласт. Температура — 39 и выше. Врачи готовят меня к серьезной операции. Не знаю, выдержу или нет. Ольга Жилина погибла. Бои были очень жестокие. Так досталась нам Рига.
Добивайся, чтобы сделали тебе операцию. Целую. Лидия.
23-I-45 г.
Родная Лиечка! Получила твое письмо, за которое очень благодарна. Лия, ты не беспокойся, мне ничего не нужно, я тебе благодарна за все… Вот если бы ты приехала, это было бы замечательно. Мое состояние неважное. Видишь, даже писать не могу, а диктую. Мне так необходимо, чтобы ты была возле меня, — ты облегчишь мои страдания. Родная, я сделаю все, чтобы могли тебя вызвать. Если выздоровею, то приеду только к тебе. Целую тебя крепко. Твоя Лида.
31-I-45 г.
Дорогая Лиечка!
Простите, что так Вас называю, не зная и не видя ни разу, — так всегда звала Вас Лидочка. Лидочка скончалась с 30 на 31-I-45 г. в 1 час 15 мин. ночи. Умирая, она просила написать вам. Вас она очень любила, считала родной сестрой.
Любили ее в госпитале все, не говоря уже о тех, кто находился с ней в одной палате. Такие люди, как она, не забываются и из памяти не изглаживаются. Это настоящая гордость нашей Красной Армии.
В дневнике у нее только 9 листков. Она просила переслать его вам.
После вашего письма Лидочка подала рапорт, чтобы разрешили вам приехать. Ее просьбу удовлетворили, но теперь уже поздно: смерть ворвалась, и остановить ее было невозможно.
Умирая, она просила написать в часть, чтобы ее ордена переслали вам. Я это исполнила, написала.
Не отчаивайтесь, Лиечка, я вместе с вами разделяю тяжелую утрату.
С приветом Сидорова.
И. Крестовский
КРЫЛАТАЯ СЕМЬЯ
В истории Великой Отечественной войны есть немало примеров, когда советские люди уходили на фронт семьями, составляли расчеты, экипажи, отделения и мужественно сражались против ненавистного врага. «Экипаж танкистов братьев Михеевых», «Артиллерийский расчет братьев Луканиных», «Танковый экипаж супругов Бойко». Все это — знакомые нам имена! Среди воинов-авиаторов громкая слава на фронте шла о супругах Тростянской и Пересыпкине.
Весенним вечером они тихо шли по улицам залитого огнями Новосибирска. Шутили, смеялись и мечтали. У калитки дома остановились, чтобы сказать на прощание: «До завтра». Лишь теперь, спустя три недели после того, как они познакомились на танцах в заводском Доме культуры, Вера призналась Федору:
— Понимаешь, занимаюсь в аэроклубе и никак завтра не могу быть…
Федор удивился. Ему казалось, что Вера, студентка техникума, робкая, застенчивая девушка, и то, что она летает, для него было совершенно неожиданным. Федор, токарь авиационного завода, давно жил мечтой об авиации. Ждал только призыва в армию. И вдруг Вера опередила его. «Видно, смелая», — подумал он. В эти минуты Федор не мог собраться с мыслями. После неловкого молчания он заговорил. В его голосе звучали нотки зависти:
— Значит, ты будешь штурманом… Моя душа тоже просится в небо…
Летом Вера Тростянская стала женой Федора Пересыпкина. Осенью по путевке комсомола он уехал в летное военное училище. В письмах Федор писал:
«Жаль, что женщины не служат в армии, а то бы составили семейный экипаж…»
Они договорились, что на лето Вера отправится к матери в Воронеж и Федор приедет к ней в отпуск после окончания училища.
В авиационном училище вскоре состоялся выпускной вечер. Младший лейтенант Федор Пересыпкин готовился в дорогу, к поездке в Воронеж. Утром он уложил в чемодан вещи, а в полдень услышал о начале войны.
Молодой летчик получил назначение на фронт. Он думал: «Встречу ли Веру?»
Весть о войне потрясла и Веру. Она сказала матери:
— Пойду и я на фронт.
Полина Васильевна вздохнула:
— Твое ли это дело?..
— Мое, мама. Я комсомолка, и мое место там, рядом с Федей.
Вера проводила мать и младшую сестру к родственникам, а сама вернулась в Воронеж. Придя в военкомат, она сказала:
— Штурман я. Хочу воевать, защищать Родину.
И девушку направили в запасный авиационный полк в Липецк. Когда она освоила полеты на самолете По-2, ее послали в действующую армию.
На карте протянулись линии боевых маршрутов, по которым сержант Тростянская водила пикирующий бомбардировщик.
Утренний туман рассеялся. По небу неторопливо плыли редкие пушистые облака. Самолет шел на запад. Штурман Тростянская не отрывала взгляда от карты.
— Через шестнадцать минут — цель, — предупредила она летчика Гервакяна.
Самолет пересек линию фронта. Вера посмотрела на раскинувшееся внизу поле. Она обратила внимание на тонкие, чуть заметные ниточки. Это следы от гусениц танков тянулись к лесу и там обрывались. В лесу среди деревьев чернели квадраты замаскированных танков. Вера насчитала их десятка три.
Бомбардировщик продолжал углубляться в тыл противника. Экипаж создавал видимость, что летит дальше. Но через несколько минут летчик сделал разворот и стал заходить на участок леса, где было скопление вражеской техники.
Вот самолет лег на боевой курс. Тростянская, прильнув к прицелу, привычно скомандовала: «Так держать!» Вниз полетели бомбы. Черный дым взметнулся к небу, окутав землю. Горели бензоцистерны, танки.
— Сработали правильно, — с удовлетворением произнесла Вера.
Вдруг послышался возбужденный голос стрелка:
— Заходит четверка «мессеров».
Летчик начал маневрировать, бросая машину из стороны в сторону. Вражеские истребители взяли самолет в клещи и подожгли его. За ним потянулась полоса дыма. Фашистские летчики были убеждены, что с бомбардировщиком покончено и прекратили преследование.
Но Гервакян дотянул до аэродрома. Вырвал подбитый самолет из крутого планирования. Заскрежетав колесами, машина замерла на месте. Экипаж быстро покинул свои места. Вера не успела сделать и десятка шагов, как взрыв оглушил ее, горячее пламя обожгло лицо, руки.
Экипаж штурмовика: летчик Ф. Пересыпкин и воздушный стрелок-радист В. Тростянская.
Полтора месяца Тростянская пролежала в госпитале. А когда выписалась, врачи сказали ей:
— Из бомбардировочной авиации списываем, пойдете в легкомоторную…
Летом 1943 года судьба забросила лейтенанта Пересыпкина на Третий украинский фронт, где в эскадрилье связи находилась сержант Тростянская. В кармане у Веры лежало письмо от Федора:
«Нашей части недавно присвоено звание гвардейской. Ты, видимо, читала приказ…»
Вера знала, где находится эта часть. Написала рапорт:
«Прошу перевести в воздушную армию, в штурмовую авиацию. Имею 68 боевых вылетов…»
Подполковник запротестовал:
— Там вам нечего делать. На штурмовиках нет штурманов.
Вера ответила:
— Воздушным стрелком летать стану. Я еще не рассчиталась с врагом. Буду мстить. За слезы матери. За раны свои. За разлуку… Муж у меня там.
И ей разрешили.
На попутных машинах Вера добралась до прифронтового украинского села Ново-Николаевка, что под Купянском. Утренний туман еще клубился над землей, когда она пришла на аэродром. По краям летного поля вырисовывались силуэты капониров. У одного из них Вера увидела мужа. Кинулась ему навстречу. Они обнялись. Федор заметил синеватый шрам на ее руке.
