Маркус выпускает клыки и с силой вонзает их в шею девушки. 

По землям Хазард разносится оглушительный крик.

Ками

Знаете, что это за ощущение, когда все тело охватывает жуткая боль, словно в тебя разом вонзили миллиарды острых клинков? Однажды я уже испытала подобное, но в этот раз все гораздо хуже.

В ту ночь, когда Марко отметил меня у колледжа, тоже было больно, только не настолько. Сегодня от боли мои ноги подкашиваются и сознание мутнеет. Кажется, вот-вот и я упаду на землю замертво, не в силах больше терпеть этот ад. Но почему-то я не падаю. Продолжаю стоять, а где-то вдалеке раздаётся надрывный крик, и вроде бы это даже не я кричу, а кто-то другой. Лишь раздирающее горло ощущение подсказывает моему меркнущему от боли разуму, что кричу всё-таки я.

Вместе с болью происходит много чего другого, но разобрать, что именно, трудно, потому что мозг просто отказывается нормально работать. Кажется, я вижу нити, тянущиеся от меня к папе и к остальным членам кланам Варран. Кажется, нечто шевелится глубоко внутри и клыками пытается разорвать выход наружу. Кажется, именно поэтому мне так больно.

Во всей этой жуткой, разрывающей на части агонии, я пытаюсь отыскать Марко, но не могу, не получается. Почему я его не вижу?! Он ведь обещал быть рядом! Отныне и навсегда! Так почему сейчас его нет?! Он оставил меня? Передумал бороться за нас?!

Во времени я теряюсь. Сложно не потеряться, когда тебя колотит от боли, которую должно быть испытывают грешники в преисподней. Мир вокруг сливается в одну непонятную мазню из красок, лица искажаются, становятся уродливыми и незнакомыми мне.

Чувствую, как спина касается чего-то прохладного, крик вдалеке стихает, боль постепенно отпускает тело, и я наконец могу сделать полноценный вдох.

— Дочка, ты меня слышишь?! Малыш?!

Это папин голос?

— Ками, солнышко! Очнись!

А это мамин?

Казалось, боль отступила, но вот она новой волной возвращается обратно, только другая. Не физическая. Душевная. Она таилась глубоко во мне с тех самых пор, как я узнала, что не являюсь родной дочерью Маркуса и Марины Варран. Эта боль притупилась под давлением страха перед Ассаром и всеми остальными бедами, что случились со мной за прошедшие месяцы, а сейчас она вновь обострилась и обожгла сердце своим ядом.

С трудом разлепляю отяжелевшие веки.

Оказывается, я лежу на земле, а надо мной склонились родители, Марко и Мара с Йеном. Их лица все ещё расплывчатые, но я всех узнаю.

— Солнышко, ты в порядке? — первой ко мне опускается мама.

Она встаёт на колени рядом и крепко обнимает. Я вновь закрываю глаза и утыкаюсь носом в её волосы, вдыхаю родной запах и не могу сдержать слез.

Мама, мамочка... Как же так получилось, что ты не моя?

Затем к ней присоединяется папа. Они вдвоём прижимают меня к себе и качают в руках, словно младенца.

— Детка, прости нас, пожалуйста! Мы все тебе объясним! Прости, солнышко!

Меня отрывают от земли и поднимают на руки. Это папа. Я с наслаждение и каким-то умиротворением кладу голову ему на плечо. Мне так этого не хватало.

"Папа, ты слышишь?" — мысленно спрашиваю у него, не рассчитывая на ответ, но он вдруг отвечает. 

— Слышу, малыш. Я теперь всегда буду тебя слышать... 

Чувствую, что меня куда-то несут. На фоне звучат споры и разговоры, я слышу голос Марко, и мне так хочется протянуть руку и коснуться его, но сил не хватает. 

— Всё будет, солнышко, но не сейчас, — ласково говорит папа, поцеловав меня в макушку. — Твоему телу требуется время на восстановление. Не спеши. 

Я не спорю. Не могу, да и не хочу. Все, чего мне действительно хочется — чтобы мама и папа были рядом, чтобы подтвердили, что любят меня. 

"Это ведь так, да? Вы меня любите? Я ваша дочка? Ваша?" 

— Так, малыш. Всё так. Мы тебя очень любим. И ты наша дочь, как бы там ни было в прошлом, ты наша девочка. 

Меня кладут на мягкую постель и укрывают одеялом. Шея жутко горит от укуса отца, но самое странное ощущение — это шевеление внутри. 

Мой внутренний вампир проснулся. Я его пока слабо чувствую, но все же чувствую. Это удивительное ощущение не похожее ни на что другое. Будто кто-то скребется внутри и что-то нашептывает. Я немного иначе это себе представляла. Мне казалось, что вампир это просто часть меня, не отдельная личность, а получается, что все же отдельная, просто живущая внутри моего подсознания. 

— Пап... — слабо хриплю, с трудом раскрыв пересохшие губы. 

— Что, малыш? 

— Почему вы с мамой... не рассказали мне правду? 

Отец наклоняется ниже и целует меня в лоб, а в следующую секунду я ощущаю прикосновение маминой ладони к щеке. 

— Мы просто боялись причинить тебе боль, поэтому оттягивали момент, — раздаётся её подавленный голос. — Прости нас, солнышко. Мы ошиблись. Ты отдохни. Поспи немного. А утром мы поговорим и все тебе объясним, хорошо? 

— Хорошо... — выдыхаю сипло. — Только Марко и... ритуал. Мы должны провести обряд... 

— Проведём завтра, — рыкает отец. — Ничего страшного, потерпит твой волк и подождёт. Ты тяжело перенесла ритуал пробуждения, так что обряд единения истинных проводить пока нельзя.

— А что, если Ассар придёт... 

— Не волнуйся, милая. Мы защитим тебя. Никуда не уйдём... Луна, солнышко, мне так жаль... Не могу поверить, что мы тебя забыли... — плачет мама, хлюпая носом. 

— Марина, давай не будем нагнетать. Ей и без того плохо... 

— Я здесь останусь, Маркус, с ней. 

— Хорошо, любимая. Тебе бы тоже поспать... 

Меня радует, что мама хочет остаться со мной, пока я сплю. Я на самом деле ощущаю жуткую сонливость и усталость. Кажется, борьба организма с болью отняла все силы. На обряд единения мне точно энергии не хватит. 

— Почему я не могу к ней пройти?! — позади раздаётся недовольный голос Марко, а затем его отца. 

— Проклятье, Марко! Не до тебя сейчас! Пусть Камилла поспит! 

— Я могу быть рядом! 

— Это необязательно! 

— Обязательно, отец! 

Мой папа тяжело вздыхает и в очередной раз ласково целует меня в щеку. 

— Пойду, успокою твоего волка, детка. Мама с тобой останется. 

— Пап, — я останавливаю его, схватив за руку, когда он поднимается и уже собирается направиться к двери. — Не будь с ним слишком строг... Он дорог мне... 

Мне удаётся поднять взгляд и посмотреть в глаза отцу. Тот выглядит хмурым — брови сведены на переносице, губы сжаты в тонкую линию, но тем не менее он не начинает спорить со мной, а лишь согласно кивает. 

— Знаю, детка, что Марко тебе дорог, и ничего ему не сделаю. Только объясню кое-что. 

— Спасибо... 

Папа выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь, а мама ложится на кровать рядом со мной и обнимает. 

— Поспи, котенок. Тебе силы нужны. 

За дверью раздаются громкие голоса, и в какой-то миг я удивляюсь тому, насколько хорошо их слышу. Разобрать удаётся буквально каждое слово. Неужели это благодаря разбуженному вампиру? Теперь всегда так будет? 

Меня успокаивает то, что папа не рычит на Марко. Он, как и обещал, спокойно объясняет ему, что мне тяжело дался ритуал и что моему телу необходимо восстановиться. А ещё он говорит, что мама хочет побыть со мной.

"Ей сейчас важнее быть рядом с дочерью, чем тебе с парой..." 

Я направляю внимание на маму, лежащую рядом, и вдруг ощущаю вибрации похожие на чувство вины и сожаление, исходящие от нее. А ещё маме больно. Очень. 

Когда я ждала правды от родителей, больше всего боялась боли от их отвержения, но чувствовать мамину боль, оказывается, тяжелее. Мне вовсе не хочется, чтобы она страдала и корила себя. 

Я осторожно переворачиваюсь набок, пока мы с мамой не оказываемся лицом к лицу. В её зелёных глаза застыли слезы. Протягиваю руку и медленно провожу по влажной дорожки, протянувшейся от уголка глаза до виска. 

— Мам, ты самая лучшая мама на свете. Другой мне на надо. Кроме тебя вообще никого.