Куинн нетерпеливо хмыкнула и подняла брови, когда он перевел взгляд на ее лицо, лучшее, что она могла сделать, чтобы спросить, почему он так сказал.

Судя по всему, он понял суть. Через мгновение, чтобы скривиться от того, что он увидел, Джет объяснил: «Ты действительно причинила себе травму, когда упала в обморок. У тебя была открытая рана на лбу, которая кровоточила, но это было также…. ну, похоже, твой череп был разбит и прогнулся в месте удара.

Куинн вздрогнула от описания. Это объясняло ее раскалывающуюся голову.

«Когда Мэри сняла с твоей головы окровавленную ночную рубашку и проверила твою травму здесь, рана была закрыта, но у тебя все еще была большая вмятина на голове», — продолжил он. — Но я почти уверен, что нано сейчас чинят твой череп. Вмятина как бы выталкивается обратно».

Куинн услышала конец через ужасную, разрывающую боль. Было ощущение, что кто-то отпилил ей макушку, а не чинил ее. Она знала, что в мозгу нет болевых рецепторов, но мозговые оболочки — мембранное покрытие мозга — и надкостница — мембрана, покрывающая кости, — а также сам скальп имели болевые рецепторы, и каждый из этих рецепторов ожил, чтобы она кричала в агонии. Это было невыносимо, и она не могла сдержать всхлип.

«Хорошо. Ладно, — успокаивающе сказал Джет, обвивая ее руками и прижимая к своей груди. Он держал ее так минуту, потирая спину, а затем остановился, чтобы вытащить из ее рта наконец-то опустевший пакет с кровью.

«Что я могу сделать? Чем могу помочь?» — спросил он, бросая пакет на тумбочку. Когда она не ответила к тому времени, когда он повернулся, он помог ей лечь на кровать и начал соскальзывать. «Я пойду посмотрю, не могут ли они дать тебе какое-нибудь лекарство. Я знаю, что бессмертные устойчивы к лекарствам, но должно быть что-то, что они могут… Его слова оборвались, когда она схватила его за руку, чтобы остановить, и потянула, хотя и не так сильно, как могла бы. Она не хотела заставлять его вернуться обратно в постель против его воли; она просто хотела остановить его.

Четыре года назад Куинн дали наркотики, чтобы помочь ей пережить оборот, и ее не заботило чувство похмелья, которое она испытала при пробуждении. Кроме того, она подозревала, что все равно недолго будет в сознании. Боль в ее голове нарастала до крещендо, которое удерживало ее полностью занятой, когда Джет откинулся на кровать, лег рядом с ней и прижал ее к своей груди.

Он снова начал гладить ее по спине, и она могла слышать его успокаивающее бормотание сквозь ее боль, но не могла понять, что он говорит. Тем не менее, это было утешение, и она ценила это, вплоть до того момента, когда боль внезапно усилилась, и ее крик заглушил его голос.

«Ух ты. Я не ожидал такого».

Куинн оторвала малярный валик от стены и повернулась, чтобы моргнуть, когда увидела Джета, стоящего в открытой двери ее дома и смотрящего на коричневую стену прихожей, которую она красила в бледно-зелено-голубой цвет. Глядя на Джета сейчас, она поняла, что это была более бледная версия цвета его глаз. Задаваясь вопросом, что это значит, если вообще что-то, она наклонила голову и спросила: «Чего ты не ожидал?»

«Ну.» — Он обвел рукой комнату. «Что найду тебя перекрашивающую стену».

«Ой.» — Куинн слабо улыбнулась и повернулась, чтобы окунуть валик в лоток для краски, провела им взад-вперед по ребристой секции, чтобы удалить излишки, а затем повернулась к стене, чтобы продолжить красить, сказав: «Я всегда ненавидела этот цвет, поэтому я просто решила избавиться от него».

— Ладно, — весело сказал он, направляясь в прихожую. — Я так понимаю, не ты его выбирала?

Куинн покачала головой. «Патрик. Ему нравились темные цвета».

«Интересно, что означает то, что во сне ты переделываешь дом, которым больше не владеешь».

Куинн моргнула, а затем повернулась, чтобы снова посмотреть на него. «Это сон?»

Джет кивнул. «Достаточно уверен. Я имею в виду, что Патрик не мог выбрать цвет для твоего дома в Италии. Он был мертв до того, как ты туда переехала. Значит, это, должно быть, твой дом в Олбани, которым теперь владеет кто-то другой. Так что я надеюсь, что это сон, иначе нас обоих скоро могут арестовать за проникновение.

Куинн посмотрела на него, а затем снова на стену с легким вздохом. Во сне она красила чужую стену. Или красила собственную стену из прошлого. Как ни посмотри, красить стену, которая больше не принадлежала ей, было пустой тратой времени. Она бросила валик в поддон для краски, вытерла руки о джинсовые шорты, которых у нее никогда не было в реальной жизни, и вышла из дома. Но она остановилась на крыльце, чтобы осмотреть дома на улице.

— Твоя отдушина (любимое место, пристанище)? — спросил Джет, тоже оглядываясь.

«Да.» — Она вздохнула это слово, печаль наполнила ее.

«Оно прекрасно», — объявил Джет, впитывая все это. Тихие дома, пышные лужайки, красивые рослые деревья повсюду.

«Это было хорошее место для жизни. Хорошие соседи, хороший район. . Но когда оборот закончился, он уже был продан, и мне сказали, что мне придется жить в другом месте».

— Значит, ты потеряла кое-что еще, — тихо сказал он.

— Ну да, — признала она. — Но… — Она замолчала, когда на крыльцо вбежал визгливый французский бульдог, лая и пытаясь схватить их за лодыжки.

— О, дорогой, нет, Руфус. Веди себя хорошо, — безрезультатно кричала пожилая женщина с короткими крашеными рыжими волосами, бежа по дорожке. «Плохой мальчик, — напевала женщина, подбирая собаку и прижимая ее к себе, певучим голосом отчитывая: — Ты такой непослушный мальчик. Да, ты. Чмок, Чмок, Чмок, Чмок, Чмок». Она подобрала действие к словам, осыпая маленькими поцелуями всю извивающуюся собачью голову.

— Доброе утро, миссис Лоусон, — смиренно сказала Куинн.

— О, доброе утро, Куинн, дорогая. Замечательный день? Где Патрик? А это кто? Боже мой, разве ты не крепкий парень? — добавила она, возбужденно поглаживая руку Джета. «Боже мой, женщине можно простить измену с таким искушающим мужчиной, как ты».

Джет спросил Куинн: «Что за черт?» — посмотрев, она весело усмехнулась, ее раздражение на миссис Лоусон исчезло. Это мог быть сон, но миссис Лоусон была надоедливой назойливой соседкой с маленькой дворнягой, которая любила всех терроризировать и в реальной жизни. Какая-то часть разума Куинн решила напомнить ей об этом и привела женщину на крыльцо.

Миссис Лоусон была здесь не единственным раздражителем. Через пару домов вниз жили соседи, которые устраивали вечеринки почти каждый вечер летом, включая шумную музыку днем и вечером. Это сводило ее с ума, когда она ложилась спать пораньше и пыталась выспаться перед большой операцией на следующий день.

«Оказывается, район, возможно, был не таким уж идеальным», — сказала она Джету. «Пойдем куда-нибудь еще».

«Куда?» — сразу спросил он.

— Не знаю, — медленно произнесла она, размышляя, а затем предложила: — Отведи меня в свое любимое место.

— Мое любимое место, — пробормотал Джет, а потом вдруг усмехнулся.

Куинн предположила, что эта улыбка должна была ее насторожить. Следующее, что она поняла, они были в … — «Шесть флагов (парк развлечений)»? — спросила она с недоверием.

Джет пожал плечами, но также немного покраснел. «В детстве я всегда хотел поехать сюда, но, конечно, с мамой об этом не могло быть и речи. Но Эбс и я приехали сюда в последний год старшей школы. И мы здорово повеселились», — сказал он, широко улыбаясь, оглядывая прилавки с едой, аттракционы и слоняющихся вокруг людей. Затем его взгляд вернулся к ней. — Тебе нравятся американские горки?

«Я не знаю. Я никогда раньше не была в тематическом парке, — смущенно призналась она.

«Что?» — Он выглядел изумленным, а затем серьезно сказал: — «О, Куинн, ты девственница тематического парка, и я сорву твою вишенку. Ну давай же.»

Схватив ее за руку, он побежал сквозь толпы людей к чему-то, что он назвал «Железным змеем». Сны были прекрасной вещью, и им не нужно было ждать в очереди, а вместо этого они бросились и просто запрыгнули внутрь. Она кричала и смеялась во время этой поездки и еще нескольких, прежде чем он потащил ее к тележке с мороженым, а потом гуляли, с удовольствием облизывая свои холодные угощения.