Когда они проезжали мимо конуса очередной заброшенной шахты, Дийна вдруг попросила:

– Расскажи, что здесь было. Как вы жили эти четыре года?

Камилла ответила не сразу. Ее лицо как-то осунулось, потемнело. Стала заметна взрослая складка около губ.

– Сложно было, – неохотно призналась она. – Мы все растерялись, когда прошел слух об убийстве семьи Веласко. Извини, что напомнила.

– Ничего. Все-таки это было давно.

Но даже сейчас, спустя четыре года, Дийна отчетливо помнила ту узкую горную дорогу, ветки ретамы, хлещущие по стенкам кареты, выстрелы, страшный крик кучера и залитое кровью лицо отца…

– Никто не хотел верить, что это правда, но пришлось убедиться, когда в Гальдару привезли тела графа Веласко и доньи Лауры. Для похорон. Сразу после этого начался ураган. Мы застряли в гостинице, так как выехать было невозможно. Рев ветра слышался даже сквозь закрытые ставни. Свистело и выло так, будто Камбьер решил стереть Гальдару с лица земли. А когда наконец все стихло, небо больше не было прежним…

Они помолчали.

– Некоторые говорили, что это все из-за магии. Говорили, что смерть Веласко высвободила какие-то древние силы, ополчившиеся на людей.

– Ничего подобного! – возмутилась Дийна. – Это все происки Ордена!

– Да, но тогда мы не знали. Магистры Ордена Хора были единственными, кто сумел справиться с новыми обстоятельствами. Их корабли каким-то образом могли пробивать грозовое кольцо, окружившее остров, тогда как наши дирижабли разбивались и сгорали один за другим. Из-за нехватки солнца случился неурожай. Мы затянули пояса потуже и снизили ренту для арендаторов. На другой год неурожай повторился. Начался голод.

Дийна слушала, ощущая горечь во рту. Ее остров чуть не погиб в эти годы, а она сидела на Керро и ничем не могла помочь!

– Орден Хора привозил нам продукты. Мы вынуждены были продавать медь и хризолиты по цене, установленной магистрами, чтобы получить хоть какие-то деньги. Вся торговля шла через них. Постепенно они забирали все больше власти. Фермы разорялись, зато Орден открывал в горах все новые шахты, и люди приходили наниматься к ним в работники, чтобы прокормить свои семьи.

Конечно, со временем нарастал протест, – продолжала Камилла. – Среди наших соседей появлялось все больше недовольных. Но Орден умел успокаивать бунтовщиков. Один раз моего отца и его друзей пригласили в Гальдару, в замок. Он никогда не рассказывал мне об этом, но я потом расспросила сеньора Осорио. За столом их собралось около тридцати человек, а в торце сидел один из магистров. Среди приглашенных был сеньор Моралес, который давно вел подрывную деятельность против Ордена, говорил, что Барьер не так уж непроходим, и подстрекал всех к мятежу. За обедом все постепенно разговорились. Моралес отпустил шутку в адрес магистра, а тот встал и просто посмотрел на него. Долго смотрел. Над столом вдруг пронесся сквозняк, от которого погасла часть свечей. Сеньор Моралес задергался, будто его пригвоздили к месту. Потом, как под гипнозом, он достал свой кинжал и вонзил себе в горло. Всю скатерть и блюда перед ним забрызгало кровью. Магистр же невозмутимо предложил остальным закончить ужин, и никто не осмелился просто встать и уйти.

Закрыв глаза, Дийна пообещала себе, что больше никогда не будет насмехаться над чудачествами Розиты Моралес. Более того, она постарается уговорить ее остаться в Гальдаре. И, кстати, надо будет назначить ей пенсию за отца.

– После этого все осмеливались протестовать только шепотом. Мы до последнего дня не знали, что дон Карденас затеял переворот. Да еще тебя сумел отыскать! – Камилла восхищенно покачала головой. – Это очень смело с его стороны. Если бы кто-нибудь из магистров хоть раз его заподозрил…

Дийна согласилась, что Карденас здорово рисковал.

По обеим сторонам от дороги проплывали склоны холмов, покрытые застывшей лавой. Вдалеке резво бежали тени от облаков. Как всегда, было ветрено. Изредка попадались жалкие кустики, заботливо окруженные нурагами – низкими заборчиками из камней. Кое-где спекшаяся лава стеклянно поблескивала на солнце.

– Про тебя тоже разное говорили, – улыбнулась Камилла. – Кое-кто считал, что ты ставленница де Мельгаров. Это ведь у них ты жила все эти годы? Некоторые сеньоры боятся, что ты выйдешь за Альваро и позволишь де Мельгарам распоряжаться здесь, как у себя дома. Их семья пугает наших землевладельцев не меньше, чем Орден Хора, имей в виду!

– Все совсем не так! – запротестовала Дийна. – Слушай, мы с Альваро…

Камилла прервала ее:

– Ты не обязана ничего объяснять. Кто бы ни пытался влиять на тебя, теперь я вижу, что у тебя есть своя голова на плечах. И другие тоже это видят. Например, ты не побоялась сместить с должности сеньора де Арису, нашего главного судью!

– Да, после того как Альваро заподозрил, что он чересчур восприимчив к взяткам, – проворчала Дийна. – Мы проверили, и оказалось, что это правда.

– А потом ты неделю безвылазно просидела в магистрате, разбираясь в нашем своде законов!

– Ну, это было даже забавно. – Дийна развеселилась, вспомнив некоторые моменты. – Кто бы мог подумать, что в Гальдаре есть закон, запрещающий носить в городе деревянную обувь! Потому что она, видите ли, издает слишком громкий стук!

Они обе засмеялись.

– Или вот закон, запрещающий есть бананы в здании ратуши! Кто мог до такого додуматься?

– Может, членов муниципального совета раздражал запах лежалых бананов? – предположила Камилла. – Или кто-то из них поскользнулся на банановой кожуре?

Помолчав, она добавила:

– Главное, люди видят, что ты стараешься. А твоя затея с цветочным бизнесом вообще бесподобна!

Дийна смутилась, хотя ее порадовала искренняя гордость в улыбке Камиллы. Так приятно, когда кто-то тебя поддерживает! Дон Карденас снисходительно посмеивался над ее затеями – мол, чем бы дитя ни тешилось, а Альваро не уставал напоминать ей о безопасности, из-за чего Дийна старалась пореже хвастаться перед ним своими успехами на ниве поставок. Даже странно, что именно Камилла стала ее союзницей! Кто бы мог подумать!

– Когда я подкоплю денег, то постараюсь выкупить у дона Сильвио участок в Верблюжьих горах, – призналась Дийна.

– А, та медная шахта! – сообразила Камилла. – Да, отец просто одержим этой идеей.

– Может быть, добыча меди – это действительно выгодно, но я не хочу разорять долину, чтобы она превратилась вот в это! Ты только взгляни!

Они как раз проезжали мимо еще одной заброшенной вышки, окруженной развалинами шахтерских хижин.

– А ты предпочла бы засадить всю долину цветами? – хитро спросила Камилла.

Дийна всерьез задумалась над этой идеей.

– Нет, – ответила она наконец. – Столько цветов мы не продадим.

Ее замечание вызвало искренний хохот.

– Вот! Сразу видно увлеченного человека! – воскликнула Камилла, все еще улыбаясь. – Ты знаешь, что в Гальдаре тебя называют донья Цветочница?

– Что? – опешила Дийна.

Она растерялась. Неужели ее осуждают за то, что она старается добыть для острова немного денег? Или они до сих пор полагают, что знатному человеку не подобает заниматься торговлей? На дворе все-таки не восемнадцатый век! Что за люди! Иногда двор Гальдары представлялся ей просто скопищем старых предрассудков.

– Считай, что это комплимент, – успокоила ее спутница. – Все с большим интересом следят за твоими успехами! Ты не думай, на Ланферро всегда уважали тех, кто не гнушается тяжелой работы, и если некая сеньорита иногда появляется на заседании Конвента с черной каймой под ногтями, то это говорит только в ее пользу.

– Что? – снова вырвалось у Дийны. – Не было такого! Это неправда!

«Не такая уж я неряха! – подумала она с негодованием, покраснев от стыда. – Ох уж эти сеньоры из Конвента! Хлебом не корми – дай посплетничать!»

– Правда или нет – неважно. Самое смешное знаешь что? – подмигнула Камилла. – На другой день Кристина Фуэнтес сделала себе маникюр с черной каймой. Ты ввела новую моду!