Там, во тьме его подсознания, мягко сиял прозрачный кокон-саркофаг. Тукуур не видел ни разбитой колонны, ни стен пещеры, ни туннелей в них. Только налетал откуда-то порывами сквозняк, то и дело задевая шамана холодными крыльями. Внутри прозрачной скорлупы саркофага бурлило облако из множества светящихся серебристых пылинок. Казалось, холодный ветер проникает сквозь преграду и заставляет светящийся туман колебаться, закручиваться канатами и кольцами, оседать на стенках и гаснуть. Пылинки меркли одна за другой, открывая взгляду шамана силуэт девушки в струящихся белых одеждах. Бледное лицо Айяны было удивительно спокойным, чешуйки на лбу и висках срослись в ажурный серебряный венец, украшенный капельками аквамаринов. Глядя на этот образ, величественный и прекрасный как сияние Верхнего мира, Тукуур понял, что именно ради такого преображения колдунья проникла на запретный остров. Но память подсказывала, что итог был другим. Наяву жидкость в саркофаге была белёсой и мутной как морская плесень, и в ней плавал лишь изъеденный неизвестной кислотой скелет.

Шаман коснулся прозрачной стенки, ощутив пальцами неожиданное тепло. Силуэт Айяны рассыпался на десятки ярких звёзд, из которых соткалось сияющее дерево. Яркий свет ударил по глазам Тукуура, и он проснулся. Старое одеяло, которому в видении шамана явно досталась неблагодарная роль тумана, лежало рядом, смятое и порванное. Жар отступил, но Тукуур сильно вспотел и замёрз. Мышцы затекли и болели так, будто он целый день таскал камни, а гулкая тяжесть в голове напоминала о дневной лихорадке, но Тукуур чувствовал, что худшее уже позади. Он осторожно повернул голову в сторону жаровни и с удивлением увидел Айяну, сидящую на одном из обтёсанных пней. Прозрачные кристаллы-чешуйки на её лбу мерцали в такт ударам сердца шамана. Девушка ободряюще улыбнулась и приложила палец к губам. Знаток церемоний успел заметить как блеснул полированным серебром её ноготь, когда образ колдуньи расплылся, и из него возникло напряжённое лицо её старшей сестры.

— Ты многое скрыл от нас, — обвиняющим тоном сказала она.

Тукуур с усилием сел на постели. "Что именно?", — хотел спросить он, но горло пересохло, и шаман подавился кашлем. Во взгляде Иланы мелькнуло сочувствие, но лицо осталось непроницаемым, а в голосе зазвенела сталь.

— Ты сказал, что Улагай Дамдин надел на тебя один из своих браслетов, подчиняющих разум, но на твоих плечах я вижу следы от двух. Ты якобы помог Холому разоблачить его отца, но тот, вместо казни, отправил тебя на остров Гэрэл к своим братьям по Ордену. Ты будто бы смог удержаться на спине черепахи, но мы оба видели её гладкое тело. Что на самом деле случилось в Бириистэне, Айсин Тукуур? Когда и как на самом деле ты попал на остров Гэрэл? Что такое светящийся шар и как ты связан с ним? Не отрицай, что тебе стало плохо, когда я отняла его. Камень же почти угас, но теперь, рядом с тобой, снова разгорелся. Что всё это значит?

Шаман судорожно перевел дух, пользуясь паузой, которую подарил ему кашель. Мысли после сна ползали медленнее садовых улиток. Какая-то часть его хотела разбить стену недоверия, рассказав всё без утайки, но перед глазами ещё висел предупреждающий жест призрака.

— Если ты считаешь меня шпионом Ордена, то позволь спросить: каково твоё место в плане отца? — сухо ответил знаток церемоний. — Знала ли ты, что он планировал самоубийство? Что Улан Баир собирался заманить в город дворцового прорицателя? Знала ли о заговоре против Смотрящего-в-ночь?

Глаза Иланы сузились от гнева, и шаману показалось, что её волосы вот-вот встанут дыбом как у младшей сестры. Из-за спины Тукуура раздалось угрожающее ворчание Высокого Пятого. Дочь плавильщика нехотя подняла руку, останавливая телохранителя.

— Не зли меня, Тукуур. Я задаю вопросы, ты отвечаешь, — процедила она. — Будешь молчать или увиливать — уверюсь в худшем и отправлю тебя к твоим мастерам. В этом лагере многовато ушей Ордена и без тебя.

— Придётся поверить, что твои в это число не входят, — проворчал знаток церемоний.

— Уж постарайся, — фыркнула Илана.

Тукуур тяжело вздохнул. Правда была слишком странной, чтобы в неё поверить, а для того, чтобы быстро придумать правдоподобную ложь, ему не хватало опыта.

— Я стыдился признаться, — медленно сказал он, — что перед смертью Улагай Дамдин, человек, который травил тебя как зверя на улицах нашего города, назвал меня своим учеником. Он… показал мне, как снять второй браслет. С тех пор, как я надел его, я слышу больше, чем обычный человек. Я слышал голос того болотного огня, что летал за Дамдином как ручной вака. Слышал, как бьются сердца братьев Ордена. Слышал крик твоей сестры, усиленный маяком. Я сам призвал Черепаху, и она удержала меня на спине. Веришь ты или нет, Орден считает меня врагом и, возможно, будет лучше, если ты убьёшь меня раньше, чем до меня дотянутся руки стражей.

— Слова, слова, — поморщилась подпольщица. — Все знают, что Дамдин — человек Ордена. Бывших стражей не бывает.

— Возможно, — согласился Тукуур. — И Дамдин, и стражи хотели, чтобы я привёл твою сестру к Прозорливому. Думаю, болотный огонь должен был заставить меня сделать это, если даже я не захочу, но он разбился когда Черепаха столкнулась с "Огненным Буйволом".

— Твоё счастье, что этот новый шар явно меньше предыдущего, — нахмурилась Илана. — Но почему они выбрали для этого тебя? Откуда такое доверие?

— Нет никакого доверия, — проворчал шаман. — Орден выбрал потому, что Дамдин… успел сказать мне тайный пароль. Дамдин — потому, что я уже был его марионеткой.

— Допустим. Что ты можешь рассказать о новом шаре?

Знаток церемоний задумался, и снова вспомнил предупреждающий жест призрачной Айяны.

— Только то, что рядом с ним мне легче, — ответил он.

Тукуур действительно чувствовал присутствие камня, хоть и не видел его. Возможно, шар был у кого-то из охранников снаружи хижины.

Дочь плавильщика пристально посмотрела на шамана.

— Хорошо, — решительно сказала она. — Я дам тебе шанс помочь нам и уйти от охотников Ордена. Надёжные люди переправят тебя в Баянгол. Там ты воспользуешься своим "тайным паролем", чтобы рассказать Прозорливому о заговоре стражей. Убеди его выступить против Ордена, и мы будем перед тобой в долгу. Но если окажется, что ты лгал, отправишься на суд Дракона.

— Мои родители в руках Улан Баира, — хмуро напомнил Тукуур. — Если я пойду против него…

— Их, скорее всего, убьют, — закончила за него Илана. — Но если, чтобы их спасти, сделаешь то, что хочет Орден — а я уверена, что стражи хотят смерти Смотрящего-в-ночь — всех твой родственников проведут через ритуал вечного проклятия. То есть забьют до смерти, обезглавят и закопают в землю, чтобы даже ваши духи не нашли дорогу в Верхний мир.

Дочь плавильщика умолкла, и на её лице проступила усталость и скорбь.

— Я не хотела бы этого, — с ноткой сочувствия сказала она. — Твой отец спас мне жизнь, и я, если это будет в моих силах, отплачу ему тем же. Но не жди от меня чудес.

Айсин Тукуур медленно кивнул. Злость и обида, разгоревшиеся было в нём, угасли, и теперь шаман видел, что предложение Иланы было лучшим из того, на что он мог рассчитывать в таких обстоятельствах.

— Я расскажу всё Прозорливому, если только мне дадут добраться до его ставки. Но с этим могут быть проблемы. Сегодня на берегу я чувствовал кого-то или что-то, что следило за мной.

Илана помрачнела.

— Я подозревала, что один из наших командиров — шпион Ордена, — сухо сказала она. — Теперь я в этом уверена. Не сомневаюсь, что за тобой будет погоня. Постарайся оторваться.

— Ещё одно, — проворчал шаман. — Каждый деревенский Страж почувствует во мне колдуна.

— Тогда не будем это скрывать, — пожала плечами дочь плавильщика. — С тобой пойдут трое островитян и два человека. Они оденутся факельщиками, а ты пойдёшь в цепях.

— Прекрасно, — скривился Тукуур. — Я так по ним соскучился. Может, нарядишь и меня факельщиком? Вы ведь достаточно одежды притащили из Цитадели!