Страж недоверчиво покосился на неё.

— Вы, должно быть, шутите, мудрая соратница! — воскликнул он. — Вот уже неделю с этой стелы каждый день счищают крамольную надпись, но по сравнению с тем, что остаётся, она кажется изысканной каллиграфией!

Илана прыснула со смеху, но Холом вдруг нахмурился и предупреждающе поднял руку. Из-за деревьев послышались сердитые голоса.

— …понять, как он узнал меня?! Весь большой круг прошёл и ещё четвёрка! Ни я, ни ты уже не выглядим так, как двадцать четыре года назад!

— Он видел, как ты танцуешь с мечом. Это, поверь, изменилось мало. Но я далёк от мысли, будто он оказался здесь случайно.

— Проклятая крыса! И как не вовремя: ещё год или полтора… Но столько нам не выгадать!

— Рад, что ты это понимаешь. Его люди в Речных Вратах…

— Занесённый топор. Вижу. Пусть оставит себе сказки о разбойниках! Придётся…

Темир Буга резко оборвал фразу, увидев дочь. Улан Баир хмуро уставился на сына.

— А вы двое что здесь делаете?! — зло рявкнул первый плавильщик.

— Я попросила твоего помощника отвести меня в беседку Розовых Кувшинок, — быстро ответила Илана. — Не знала, что это запрещено!

Её отец досадливо поморщился.

— Прости. Дурные вести. Я сам тебя провожу: другу Баиру как раз нужно поговорить с сыном.

Некоторое время они шли в напряжённом молчании.

— Много услышала? — проворчал, наконец, Буга.

— Почти ничего, — тряхнула головой его дочь. — Для чего тебе нужен год, отец?

Темир Буга, похоже, успел придумать ответ.

— Навести порядок в проклятом городе! — сердито бросил он. — В округе бандит на бандите, а Прозорливый прислал своего человека, да ещё и моего старого врага! Ты вернулась в тяжёлое время, дочь. Зачем?

Вопрос едва не застал её врасплох. Илана поморщилась.

— Я заметила, что ты не рад меня видеть.

— Не увиливай! — рыкнул плавильщик.

— Из дочерней почтительности, — раздражённо ответила девушка. — От ностальгии. Из-за того, наконец, что в Толоне я лечила бы от любовной тоски богатых дам, чьи мужья боятся доверить их попечению другого мужчины, даже такого же седобородого…

— А здесь будешь зашивать резаные раны портовым грузчикам? — фыркнул её отец. — Я растил тебя воительницей! Надеялся, что ты продолжишь мою борьбу, но ты предпочла спрятать голову в песок, как твоя мать!

— Наконец ты это признал, — прошептала Илана.

— Ах вот в чём дело! — осклабился Буга. — Месть? Ты отвергла то, что мне дорого, а теперь что?

Он внезапно остановился, сжав кулаки.

— Может это ты, — свистящим шёпотом спросил он, — привела врага к моему порогу? Меня предупреждали о такой возможности!

— Не оскорбляй меня, отец! — холодно ответила девушка. — Думаешь, я для того десять лет изучала яды, чтобы теперь достать из нафталина какого-то твоего врага, о котором не имела понятия?! Если бы я хотела отомстить, то сделала бы это сама, тут мы похожи! Но я не хочу, — чуть мягче сказала она. — Мы были теми, кем были, и делали то, что делали. Нужно двигаться дальше. Веришь ты мне или нет, я приехала открыть практику. Но пойму, если ты не захочешь, чтобы я принимала пациентов под твоей крышей.

— Пф, — фыркнул плавильщик. — Под моей крышей я хотя бы буду видеть, с кем ты общаешься. Шпион в моём ближнем круге… Возможно, он попытается привлечь тебя на свою сторону.

Илана нахмурилась.

— Кто предупредил тебя, отец? Улан Баир?

— Нет, — покачал головой Буга. — Кто-то прислал письмо. «В Вашем ближнем круге шпион, и прошлое более не является тайной. Бойтесь человека, которого ранилии в Улюне. Его имя — Улагай Дамдин». И подпись — Лис.

— Скорее кличка, — пробормотала Илана. — Хотя и имён таких немало. Унэг, Унэгжаб, Унэгбадзар… Я буду настороже.

— Спасибо, — устало вздохнул плавильщик. — Но лучше не путайся под ногами.

***

— Милая семейка, — пробормотал Холом, бесшумно вынырнув из кустов на поляну, где ждал его отец.

Улан Баир молча устремил на него вопросительный взгляд. Юный страж покачал головой.

— Смутные обвинения и полуприкрытые угрозы. Очень мало конкретики. Буга решил, что это Илана навела на него Дамдина. Кто-то предупредил, что среди его людей шпион, — добавил он. — Анонимным письмом.

— Око тайфуна, — напомнил Улан Баир.

— Почти ничего, — нахмурился его сын. — Лёгкое волнение когда я произнёс слова, и только.

Его отец задумчиво пожевал губами.

— Всё-таки, она подозрительна. Да и Буга, если разобраться, тоже. Теперь ты и Тукуур будете жить в доме Буги. Это даст больше шансов разобраться.

— Конечно, — сухо кивнул страж. — Но для этого я должен знать, что происходит. Тем более, что ты уезжаешь, а я теперь — глава мирской канцелярии.

— В окрестностях города действует радикальная секта, — неохотно ответил Баир. — На днях на одного из моих людей вышел вербовщик. Пока всё, что мы знаем — пароль. «Око тайфуна». Но ещё мой человек получил вот это.

Улан Баир достал из рукава лазуритовый амулет в виде рыбьей чешуйки. На поверхности камня были искусно вырезаны завитки и прожилки, в центре тускло поблёскивало включение из более светлой породы.

— Кажется, я видел такой же у тебя, — задумчиво сказал страж, разглядывая вещицу.

— Верно, — кивнул Баир. — Знак избранника Баянгольского сургуля. Но присмотрись, и увидишь разницу.

Холом взял странный амулет. Камень был странно холодным на ощупь, и страж тут же почувствовал лёгкое онемение ниже локтя, где срастался с его кожей браслет незримых вериг. Присмотревшись, он заметил, что серебряная цепочка не продета в отверстие, а будто бы вплавлена в толщу камня. То, что он сначала принял за лазурит или драгоценный синий жадеит, было полупрозрачной стеклянистой массой, в глубине которой светились фиолетовые и серебряные искорки. Самая крупная, похожая на светло-голубое сердце, теперь мерцала в такт его пульсу. Постепенно чешуйка потеплела, и стражу вдруг показалось, что кто-то далёкий и близкий одновременно бросил на него внимательный взгляд. Ощущение встревожило Холома

— Это называют истинной чешуёй Дракона, — тихо сказал гранильщик. — Они очень редки и способны влиять на разум. А люди, способные раздавать их вот так очень опасны.

Страж хотел вернуть амулет, но Баир покачал головой.

— Оставь себе. Эта вещь и болотный огонь Дамдина — две противоположности. Если прорицатель попробует затуманить твой разум, амулет поможет. Но не касайся его открытой кожей без крайней нужды!

— Я понял тебя, отец, — ответил страж. — Я буду предельно осторожен. И предельно внимателен.

Айсин Тукуур проснулся от назойливого стука в дверь. Было ещё темно, мерный шорох капель дождя в густой листве за окном убаюкивал, мягкой лапой утаскивая назад в яркий и красочный, но совершенно бестолковый сон. В нём стук превращался в грохот деревянных барабанов, мохнатые островитяне плясали вокруг толстых деревьев, пытаясь сбить длинными палками мягкие плоды медовой лозы. Какая ерунда! Мохнатые отлично лазают, зачем им палки?

— Вставайте, юный господин! Беда! — послышался из-за двери голос Джалура, старого слуги его отца.

Остатки сна улетели прочь, и Тукуур заворочался на жёсткой подстилке, выпутываясь из тонкого льняного покрывала.

— Уже встал, Джалур, погоди немного! — заспанно пробормотал юный знаток церемоний, спешно натягивая штаны.

Накинув на плечи мятый кафтан, он быстро отпер дверь. Старик стоял на пороге, дрожащей рукой держа толстую восковую свечу. Горячие капли падали прямо на высохшую кожу его руки, но слуга не замечал этого. В его выцветших слезящихся глазах застыли страх и скорбь.

— Беда, господин! Беда! — охрипшим голосом повторял Джалур.

Тукуур мягко забрал у старика свечу и свободной рукой обнял его за плечи.

— Что стряслось?

— Нашего благодетеля, господина Темир Бугу… — его голос сорвался.