Хотя обгоревший остов джонки в гавани намекал на возможность боя, нигде больше не видно было следов пожара. Только странные выбоины вроде крабьих следов виднелись на посыпанных песком дорожках. Правда, если это и были крабы, то размером с крупную овцу. Может, на обезлюдевший посёлок напали живые камни? Но они боятся ружейной пальбы, и жители прибрежных посёлков давно научились прогонять морских зверей петардами и хлопушками. Недоумевая, Тукуур побрёл в сторону казарм, надеясь найти там какую-нибудь еду.
Следы разрушений нашлись ближе к центру посёлка. Здесь в изгородях и стенах некоторых домов были выгрызены проломы, а двери сорваны с петель. Тукуур нервно оглядывался, замирая от каждого шороха, но таинственный враг никак не проявлял себя. Постепенно шаман осмелел, и даже зашёл в один из разорённых домов. В общей комнате на столе всё ещё стояла миска холодного риса, а над остывшей жаровней висело несколько вяленых рыб. Съев рис и одну рыбину, знаток церемоний устало привалился спиной к стене. Великий Дракон ждал, что он найдёт младшую дочь Буги, ставшую посланницей загадочного Хора. Начальник конвоиров был уверен, что она в застенках Ордена, но, судя по явлению черепахи и разорённому посёлку, план стражей провалился в Нижний Мир. Вероятнее всего, в Цитадели сейчас хозяйничало то, что выгнало из домов портовый люд. Что мог сделать с этим одинокий избитый судейский чиновник, скованный по рукам и ногам?
Для начала — снять с себя цепи. Эта мысль была настолько простой и неожиданной, что казалась пришедшей извне. Тукуур внимательно осмотрел кандалы. Браслеты были скреплены навесными замками, чтобы их в любой момент было легко снять. Впрочем, для радости для шамана в этом было мало, ведь ключ остался у безымянного слуги Ордена, а то и пошёл ко дну вместе с "Буйволом". Можно было понадеяться, что у местных темничников ключи такие же — велика честь делать разные замки для арестантов. Но до орденской темницы ещё нужно было дойти по горной тропе. Крепкие толстые звенья цепей были надёжно заклёпаны, а вот кольца, которыми они крепились к браслетам — только сомкнуты. С помощью молота и зубила можно было попытаться погнуть их и избавиться, хотя бы, от цепей. Конечно, только на ногах, но и это многого стоит. Тукуур улыбнулся. Когда-то азы кузнечного дела казались ему лишним предметом для тех, кто избрал путь мудрости. Теперь эти знания могли стать подлинным благословением.
Собравшись с силами и немного согревшись, шаман направился к кузнице. Каменное здание с высокой трубой стояло недалеко от берега. Широкие деревянные ворота, сквозь которые внутрь могла въехать небольшая телега, были заперты, но в одной из створок виднелась дыра с рваными занозистыми краями. Подобравшись к отверстию, Тукуур впервые за этот день ощутил запах крови. Острое чувство опасности заставило его отпрянуть. Спрятавшись за грудой дров, сваленных сбоку от кузницы, знаток церемоний выжидал несколько минут, но ничего так и не произошло. Страх призывал его попытать счастья в другом месте, но разум подсказывал, что безопасных мест на острове нет. Решившись, Тукуур поднял камень и швырнул в ворота. Камень с лязгом ударился о фигурную набойку и упал на землю перед дырой. Снова воцарилась тишина. Прождав ещё какое-то время, знаток церемоний нехотя полез в дыру.
Окна кузницы не были закрыты ни стеклом, ни пузырями, чтобы лучше выходил дым, поэтому серый свет пасмурного дня хорошо освещал творившийся внутри хаос. Искромсанное тело кузнеца лежало у стены, в могучей руке убитого всё ещё был зажат тяжёлый молот. Перед ним валялось два гигантских краба с проломленными панцирями. Когда Тукуур вошёл, один из них судорожно зацарапал ногами по полу, пытаясь развернуться. Забрызганная кровью клешня сомкнулась и разомкнулась. От второй клешни осталась только культя, из которой толчками выплёскивалась оранжевая жидкость. Вместо глаз и жвал из лицевой пластины существа торчал уже знакомый шаману стеклянистый шар. Светящиеся прожилки яростно мерцали красным. Несмотря на все усилия, краб не мог сдвинуться с места, и только клацал клешнёй в бессильной ярости.
Осенённый опасной идеей, Тукуур поднял с пола кочергу и осторожно подошёл поближе. Краб задёргался, но ноги не слушались его. Шаман замахнулся, имитируя атаку. Погнутая молотом конечность краба дёрнулась, но почти не сдвинулась с места. Только сама клешня продолжала угрожающе щёлкать. Примерившись, Тукуур взмахнул руками, забрасывая петлю цепи прямо в раскрытую клешню. Он попал только с пятого раза, но был сразу же вознаграждён глухим щелчком. Половинки перекушенного звена со звоном упали на пол. Самым простым было бы дать крабу перекусить и ножную цепь, но Тукуур решил не рисковать конечностями. Порывшись среди разбросанных инструментов, он нашёл острое зубило и удобный молоток, отошёл в дальний угол и сел, подогнув ноги. Поставив кольцо на ребро, он упёр зубило в место, где сходились края, и начал бить по нему изо всех сил. Обрывки цепей здорово мешали, кольцо норовило упасть на бок, стальной браслет больно впивался в ногу, но в конце концов звено поддалось. Кольцо, как оказалось, не только крепило цепь к браслету, но и соединяло две его половинки. С удовольствием избавившись от постылой железяки, Тукуур принялся за второе кольцо. Успех с первым прибавил ему сил, и работа пошла быстрее.
Наконец, с ножными кандалами было покончено. Радуясь, что стук не привлёк новых крабов, шаман поспешил убраться из опасного места, прихватив с собой кочергу. Проходя мимо второго, неподвижного краба, знаток церемоний заметил, что кузнец сумел раздробить его глаз-шар. Это стоило запомнить.
Выбравшись из кузницы, Тукуур заметил невдалеке изящную крышу небольшого павильона духов войны. После всего пережитого пройти мимо храма было бы чёрной неблагодарностью, и знаток церемоний поспешил внутрь. Лампады давно погасли, и имена павших воинов, высеченные на стенах, терялись в полумраке. В конце зала серебрилась статуя Стального Феникса, гордо расправившего крылья с острыми перьями-мечами. За правым крылом виднелась приоткрытая дверь, ведущая в жилище военного прорицателя. Совершив три простирания, знаток церемоний кратко, но горячо помолился полководцу Верхнего Мира, попросив сил и отваги для предстоящего дела. Знакомый запах благовоний успокаивал. С сожалением поднявшись, Тукуур повернулся было к выходу, но затем, уступив любопытству, направился к потайной двери. Обычно проход в личные комнаты закрывали узорчатой ширмой, но здесь она была грубо опрокинута. Творившийся внутри беспорядок говорил скорее об обыске, чем о нашествии крабов. Свитки и книги лежали на полу, но сами книжные стеллажи стояли на своих местах. Постель разбросана, сундуки вскрыты. Парадный ало-синий кафтан с полированной бронзовой бляхой на груди валялся прямо у двери. С нагрудника на Тукуура подозрительно щурилась хмурая морда Скального Лиса. Значит, местный шаман тоже выбрал его своим покровителем. Добрый это знак или зловещий? Времени раздумывать об этом не было.
Тукуур сбросил сырой халат и шаровары, насухо вытерся чужой простынёй и примерил одежду неизвестного соратника. Кафтан пришёлся почти впору, только рукава пришлось распороть, чтобы пролезли кандалы. Подоткнув ткань под браслеты, знаток церемоний обмотал цепи вокруг запястий на манер наручей и подвязал обрывками простыни чтобы не болтались. Вес вшитых в одеяние военного чиновника стальных пластин давил на плечи, но теперь Тукууру не грозила смерть от первой же шальной пули или скользящего удара крабьей клешни.
Шаман переложил оберег Смотрящего-в-ночь в потайной карман под нагрудной пластиной и ещё раз осмотрел комнату. Что бы ни искали те, кто разгромил жилище служителя духов войны, они не забрали ни деньги, ни ручной огнеплюй. В одном из сундуков нашлось даже немного мази от ссадин. Тукуур внимательно прочёл названия книг и свитков, разбросанных по комнате, но не нашёл ничего подозрительного. "А ведь как хорошо было бы найти здесь карту цитадели Ордена!" — разочарованно подумал Тукуур, задумчиво барабаня пальцами по подвязанному к поясу "зеркалу души". Он рассеянно поворошил угли в жаровне, и вдруг увидел клочок промокательной бумаги."…прошлое больше не является тайной…" — отпечаталось на ней. Ещё одна загадка, от которой только разболелась голова, словно болотный огонь всё ещё нашёптывал шаману свои забытые песни. Тукуур вздохнул. Ему не хватало отрезвляющей прохлады драконьего амулета. Кто, всё-таки, надел его ему на шею? Максар или Холом? Или, может быть, Дамдин? Двое из них были уже мертвы, а сама священная чешуйка пропала пока Тукуур был без сознания. И если шаман не хотел пропасть так же быстро и бесследно, ему следовало двигаться дальше. Поклонившись на прощание изваянию Феникса, знаток церемоний вышел из храма и зашагал по пыльной дороге прочь из мёртвой деревни.
