Создание централизованного аппарата управления армией было обусловлено вполне объективными причинами. Во-первых, русские достаточно рано ощутили необходимость тщательной разработки планов ведения кампаний с учетом особенностей восточноевропейского ТВД (обширность, неразвитость инфраструктуры, малонаселенность, скудость ресурсов и пр.). Во-вторых, бедность государства и общества настоятельно диктовала необходимость создания специального органа, который мог бы взять на себя тяжелую работу по мобилизации и распределению наличных ресурсов. В-третьих, в России так и не сложилась характерная для Западной Европы того времени система «временно-контрактных армий», и волей-неволей государству пришлось значительно раньше, чем, к примеру, в той же Франции, взять на себя обязанности по обеспечению армии всем необходимым для ведения боевых действий. Наконец, возникновение властных институтов и структур, которые взяли бы на себя управление вооруженными силами, находилось в русле неуклонно проводившейся Иваном III и в особенности Иваном IV политики постепенного усиления власти государя.

Важнейшую роль в этом аппарате играл Разрядный приказ, который совмещал в себе функции как военного министерства, так и генерального штаба. Точное время его возникновения неизвестно, но, во всяком случае, характер операций, что осуществлялись войсками Ивана III, не мог обойтись без тщательного предварительного планирования, а для этого был необходим специальный орган управления. Как отмечал Н.П. Павлов-Сильванский, «…военно-административное ведомство Разряда должно было выделиться из общего дворцового управления в самостоятельное учреждение еще при Иоанне III, когда уничтожена была обособленность военной администрации уделов и возник класс государевых служилых людей…»⁶⁴⁴. И это предположение, судя по тому, как подробно летописи конца XV в. расписывают «устроение» московских полков на походе и перед боем, имело под собой вполне реальные основания. Разрядный приказ или его подобие к этому времени уже существовал, следовательно, дьяки с «разрядами» принимали активное участие в организации и осуществлении похода 1478 г. на Новгород. Не мог обойтись без их участия великий князь и при организации отпора нашествию хана Ахмата в 1480 г.

При Василии III деятельность приказа получила дальнейшее развитие. Так, в конце ноября 1535 г. в ответ на вторжение литовского войска московское правительство направляет разорять литовские владения сразу три рати – одна действовала на северо-западном направлении, другая на центральном и третья, вспомогательная, на юго-западном⁶⁴⁵. При этом, что характерно, северо-западная и центральная рати соединились под Молодечно и дальше действовали совместно, что предполагает заранее разработанный и согласованный план проведения операции, невозможный без существования при московском дворе специального органа управления войсками – своего рода генерального штаба. Так что, хотя Разрядный приказ и упоминается начиная с 1535 г. (когда в нем работали 3 дьяка и несколько подьячих), он, судя по всему, работал уже при Иване III.

Очевидно, что ко времени правления Ивана Грозного Разрядный приказ уже представлял собой весьма эффективную систему управления войсками. Он был дополнен «Стрелецкой избой», преобразованной позднее в Стрелецкий приказ. С 1577 г. известен Пушкарский приказ. Прямое отношение к военному делу имел Приказ Большого Прихода, собиравший налоги и подати, Поместный приказ, ведавший учетом, раздачей и перераспределением поместных земель, приказ Казанского дворца и ряд др. Таким образом, к началу XVII в. в Российском государстве сложилась достаточно стройная и эффективная система военного управления, имевшая немного аналогов в современном ей мире. И то, что говорилось в отношении эффективности испанского интендантства, обеспечивавшего действия испанских войск в Европе, Африке, Америке и в Азии, может в полной мере быть отнесено и к русским приказам.

Вместе с тем нельзя не отметить и определенные отличия русского варианта «Великой пороховой революции», во всяком случае, ее первого этапа, от классического западноевропейского. Прежде всего коснемся такого важного, по мнению Дж. Паркера и его сторонников, аспекта, как развитие фортификационного искусства. Как уже было отмечено выше, на Руси внимательно следили за теми новинками, что появлялись за ее пределами, и быстро перенимали их, если они доказывали свою эффективность. Потому очевидно, что новшества в фортификации обошли стороной Русь. На северо-западе Русской земли первые признаки ответа на появление артиллерии могут быть отнесены к рубежу XIV–XV – 1-й половине XV в.⁶⁴⁶. При Иване III и его преемнике Василии III работы по совершенствованию фортификационных сооружений получили новый импульс, и не в последнюю очередь благодаря приглашению в Россию итальянских и других иностранных мастеров-фортификаторов («муролей»). Так, в 1492 г. итальянец Алевиз Фрязин выстроил каменную стену от великокняжеского двора к Боровицкой башне в Московском кремле, а в 1508-м тот же Алевиз Фрязин, совершенствуя его оборонительные сооружения, сделал каменную рубашку на рвы и пруды вокруг него. Тогда же другой итальянский мастер, Петр Фрязин, приступил по указу Василия III к возведению каменного кремля в Нижнем Новгороде. Явные следы итальянского влияния прослеживаются и во внешнем облике Тульского кремля, строительство которого началось в 1514 г.⁶⁴⁷.

Новые и перестраиваемые старые крепости при Иване III и Василии III приобретают более или менее «регулярный» характер, обзаводятся башнями, приспособленными для размещения артиллерийских орудий и затинных пищалей, их конструкция усиливается для противодействия огню артиллерии⁶⁴⁸.

Однако наметившееся было в русской фортификации в конце XV – начале XVI в. движение вперед во 2-й половине XVI в. сошло постепенно на нет. Нет, само дело возведения крепостей и целых укрепленных линий не только не пришло в упадок, но, напротив, развивалось чрезвычайно быстро. По неполным данным, если в 1-й половине XVI в. было возведено 6 каменных, 10 деревянных и 4 земляных крепости, то во 2-й половине века 12 каменных и 69 деревянных⁶⁴⁹. И это не считая колоссальной работы, проделанной после 1572 г. на южных рубежах государства, где во второй половине столетия была в целом завершена работа по созданию знаменитой Засечной черты – одного из грандиознейших военно-инженерных сооружений в истории человечества⁶⁵⁰. Для планомерной организации и возведения крепостей при Иване Грозном был создан (около 1583–1584 гг.) специальный приказ Каменных дел, строительству крепостей предшествовала большая подготовительная теоретическая и практическая работа (предварительная рекогносцировка местности, составление чертежа будущей крепости, сметы на строительство и пр.).

Претерпела определенные изменения и техника возведения фортификационных снаряжений – прежде всего за счет приспособления башен и отчасти стен для применения огнестрельного оружия (бойницы, полуциркульные арки – прообразы казематов в стенах, рост толщины стен и башен при одновременном уменьшении их высоты и пр.)⁶⁵¹. Однако перехода к крепостям, построенным согласно требованиям trace italienne, в это время мы не наблюдаем. Правда, А.Н. Кирпичников полагает, что все же идеи trace italienne начали проникать в Россию еще в 30-х гг. XVI в., претерпевая при этом, правда, серьезные изменения⁶⁵², но этот вопрос требует дополнительного изучения, с тем чтобы можно было дать однозначный ответ – применяли ли русские мастера идеи «итальянского следа» в это время или же нет. Во всяком случае, замедление темпов развития фортификационного искусства в России связано было, с одной стороны, с политическими неурядицами 2-й половине 30-х – 1-й половине 40-х гг. XVI в., а с другой – с нарастающими проблемами в сохранении прежнего уровня военно-технических связей с Западом (если trace italienne как система сформировалась к 30-м гг. XVI в., то как раз к этому времени военно-технические контакты России с Западом уже пошли на спад). Кроме того, литовское и татарское войско в то время явно не обладало мощной осадной артиллерией, которая могла бы представлять серьезную угрозу обновленной при помощи итальянских мастеров традиционной русской фортификации.