Девушка по имени Банни поднялась. Оказалось, что она намного выше меня. Она выше Майки. Ее кожа безупречна, с естественным розовым румянцем на щеках – она смотрится роскошно по сравнению с моей, скажем так, прыщавой и тусклой.
Она мило улыбнулась:
– Чарли! Меня зовут Банни! О боже, ты говорила с Райли Уэстом? Не правда ли, он лучший? Он такой забавный и, бог мой, такой прекрасный музыкант! Это так здорово – наконец-то познакомиться с тобой. Как ты себя чувствуешь? Майк сказал, что у тебя были трудные времена? Ты в порядке? – выпалила она, и на ее лице появилась тревога, но затем оно прояснилось. – О, уверена, ты можешь мне рассказать разные истории про бывших подружек Майка!
Она игриво ущипнула его руку.
Майки начал сердиться, и румянец залил его щеки. Когда Банни отвернулась в сторону группы, Майки произнес негромким голосом – так тихо, что я едва расслышала:
– Я пытался рассказать тебе раньше.
На протяжении двух недель я вдыхала запах Майки, думала о том, как он спасает меня и что это могло бы значить, у меня была эта надежда, крохотная надежда, что-то загоралось…
Глупая. Просто чертовски глупая. Я кусала губы и смотрела, как Банни поворачивается и прижимается к нему, спиной к его груди, положив на него голову.
– Чарли, – произнес Майки.
Я убежала. Здесь так много людей, что я могла затеряться в толпе. Я всегда могу затеряться. Знаю как. Я протискивалась сквозь толпу в конец, туда, где стояли бочки с пивом. Я думала о Каспер и ее правилах и…
Это так легко, не правда ли: взять стакан, потянуть на себя ручку краника и выпить залпом. Умерить огонь, разбушевавшийся внутри меня.
Я всего лишь дрянная девчонка в комбинезоне и грязной трикотажной рубашке. Лицо Франкенштейна и тело Франкенштейна, поэтому кому есть до меня дело и кто заметит, чем я занята? Если я выпью всего один или два стакана? Может, четыре или пять? Каспер не рассказала мне, что делать, если тот, кто мне действительно нравится, тот, кто заслуживает любви, кто-то правильный, кто понимает меня, оказывается, имеет совсем другие планы в отношении меня.
Тот, кто забыл обо мне, когда переехал, и стал двигаться дальше.
Ночь постепенно раскрылась, обнаруживая себя, пиво наполнило мои вены. Сквозь щели в толпе я видела, как Майки нежно целует Банни, одной рукой осторожно собирая пучок ее волос, сдавливая его пальцами. Я выпила один стакан, затем другой и еще один, как воду, воду, воду…
Что-то надломилось внутри меня, и это гадко. Среди всех этих людей я тут совершенно одинока. Я уронила пластиковый стакан и побежала прочь.
Я слышала, как Майки выкрикивает мое имя, но не остановилась. Бары в центре города только начали закрываться, люди – в полном смятении, растрепанные – выходили на улицу, покачиваясь, и отскакивали от меня, пока я пробиралась сквозь них.
Майки снова выкрикнул мое имя и потянул меня за руку:
– Стой! Чарли, просто остановись.
– Возвращайся, – выпалила я с жаром, – к своей подружке.
Меня немного качало от выпитого пива. Я слишком долго не пила алкоголь, в глазах все начинало расплываться. Интересно, он видит, что я пьяна?
Майки громко вздохнул, стиснув зубы.
– Мы с Банни уже встречаемся некоторое время, и да, я должен был тебе сказать об этом сразу, но, если честно, неужели это так важно сейчас?
Я начала быстро двигаться прочь, но он следовал за мной со словами:
– Я не позволю, чтобы ты возвращалась домой одна, Чарли.
Я не оборачивалась, но слышала, что он шел следом, слышала слабый скрип его кроссовок по асфальту.
Трое мужчин сидели на ступенях у входа в наш дом, оголенные торсы блестели от жары. Они передавали бумажный пакет туда и обратно. Посмотрели искоса на нас и вежливо кивнули.
Я споткнулась, поднимаясь по шестнадцати ступеням на второй этаж, и чуть не выбила себе зуб. Выругавшись, я поднялась.
– Господи, ты в порядке, Чарли? – спросил Майки.
Но я не остановилась. Лестничная клетка не освещена, и я водила ключом вокруг замка своей двери, пока наконец не попала в скважину. Я попыталась закрыть дверь перед Майки, но он осторожно толкнул ее и зашел внутрь.
– Чарли, ладно тебе, – в конце концов произнес он. Я не смотрела на него. Я боялась, что если вымолвлю хоть слово, то расплачусь. Расшнуровав ботинки, я поставила их как можно аккуратнее в угол комнаты. Включила торшер. Я привыкла расставлять вещи по местам как можно тщательнее, когда мать была в ярости. Я выровняла альбомы на карточном столе. Поставила ручки и карандаши в стеклянный стакан. Расправила клетчатое одеяло, прежде чем осторожно положить его на футон. Это было плохо, действительно плохо – пить пиво, потому что теперь я почувствовала, будто расшатала нечто внутри себя. Я разбилась о какую-то стену, которой не придала значения, и сейчас мне нужна моя аптечка. Я хотела, чтобы Майки ушел. Мне необходима моя аптечка.
Рев океана, вихрь торнадо. Меня поглощало.
– Снова будет как с Эллис и тем парнем? Прекращай, Чарли. Ты сейчас взрослее, чем тогда, – сказал Майки, вздыхая.
Меня кружило, кровь приливала к ушам.
Когда у Эллис появился парень, он занял мое место около нее с легкостью шахматного хода, а меня оттолкнули на край. Я была так зла и так обижена…
Я не думала, что и Майки оттолкнет меня на край.
– В чем проблема, Чарли? – Его голос прозвучал уставшим и неясным. – Поговори со мной. Ты так странно себя ведешь, ревн…
Внезапно он замолчал. Он все еще стоял напротив двери. Я отвернулась от него, лицо горело от стыда.
– Просто уходи, – прошептала я. Волны слез стояли у меня в глазах.
– О боже. Ты… ты думала, мы… что я…
Майки с силой выдохнул и закрыл лицо руками. Сквозь руки было слышно, как он бормочет:
– Черт, черт, черт.
– Просто уходи, пожалуйста. Все в порядке. Ничего страшного. Все нормально, просто иди.
Болтать вздор, уставившись в стену, лишь бы не смотреть на него. Я сжала зубы так сильно, что заболела челюсть. Я сгорала от стыда.
А он нет. То, что он сделал, даже хуже, потому что он Майки, потому что он милый.
Он подошел и обнял меня.
– Прости, Чарли. Если я ввел тебя в заблуждение, я не хотел. Последнее, что я хотел бы, – это обидеть тебя.
Но от этого стало только хуже. Майки обнимал меня, и я находилась в коконе его рук. И когда он наклонил голову, чтобы посмотреть на меня, я почувствовала теплое дыхание на моем лице, его грустный взгляд и близость и поцеловала его.
И всего на секунду, всего на мгновение он мне ответил.
А потом оттолкнул меня.
И вытер рот.
Конечно, он вытер рот.
– Нет, Чарли, – произнес Майки. – Я не могу. Я не хочу это делать.
Я зажмурила глаза с такой силой, что увидела, как красные облака пульсируют в моих веках.
– Пожалуйста, просто убирайся отсюда к черту, хорошо?
Когда я открыла глаза, увидела, что он ушел, и дверь закрыта. Я выключила торшер, потому что хотела сейчас побыть в темноте.
Я все еще чувствовала, как его губы прижимаются к моим, ту наносекунду тепла, которую он мне отдал. Но это не помогло остановить лавину стыда: какая же я глупая – раздалось эхом по всему телу. Как и говорила Луиза:
«Нормальный человек не сможет полюбить таких, как мы».
Я уже нарушила одно из правил Каспер: я напилась. И собиралась нарушить еще одно, но мне не хочется этого, не хочется, не хочется, не хочется; поэтому я достала свою аптечку из-под стопки с одеждой и накрыла ее клетчатым одеялом, положила сверху кучу рубашек, ботинки, и потом засунула все в чемодан Луизы и задвинула под ванну, откуда мне его не будет видно.
Я делала эти проклятые дыхательные упражнения «воздушные шары» так долго, как могла, пока не начала тяжело дышать, а затем нашла свой альбом, потому что рисование – это мои слова, мой способ сказать то, что я не могла выразить словами. Я отпустила на бумагу историю о девушке. Она думала, что нравится парню и что он мог бы спасти ее от самой себя. В результате она поняла, что была глупой, потому что она проклятый уродец. Но если она сможет прожить эту ночь, у нее появится другой шанс, еще один день.
