Карла не знала большего удовольствия, чем слушать свою липу. Она хотела, чтобы это чувство с ней разделили и другие, и уговорила своих подруг посидеть вместе с ней под липой. Девушки пришли, расселись, прислушались, но не услышали ничего, кроме шума ветвей. Они высмеяли Карлу и решили между собой, что она немного помешанная, а с их слов об этом начала говорить вся деревня.
Однажды утром по деревне разнеслась весть, что к священнику приехал знатный гость — молодой граф, которого в детстве обучал священник.
Священник очень обрадовался, ходил с молодым человеком в горы, в леса, собирал вместе с ним редкие камни, растения, разных жучков и бабочек, а когда это им наскучило, привел своего воспитанника к старостиной липе и позвал из дома лесную фею.
Она выпорхнула, как перепелочка, и на щеках у нее сразу же заалел румянец, едва она заметила на лавке незнакомого молодого человека.
В смущении забыла она поцеловать руку священнику, но он не обратил на это внимания, потому что в этот момент молодой граф поднялся со скамейки, приветствуя девушку, словно знатную даму, которая не нуждается в почтении, но милостиво его принимает. При этом он устремил на нее такой взгляд, от которого бы и спичка вспыхнула.
— Мы пришли к тебе, лесная фея, послушать сказки, — приветливо обратился к ней священник.
Карла закрыла лицо ладонями, она смущалась перед незнакомым мужчиной и не знала, как быть.
— Да, да, прелестная лесная фея, расскажи нам какую-нибудь сказку, — попросил молодой человек.
И что бы вы думали! Вместо того чтобы еще больше смутиться от его ласковых слов и постараться скорее уйти, у нее вдруг взялась откуда-то храбрость. Она была уверена, что молодому человеку понравится все, о чем она будет рассказывать, но этого чувства она далее вздохом не выдала. Удивительнее же всего было то, что она в точности угадала его мысли; графу ее сказка понравилась еще раньше, чем она успела вымолвить хоть слово.
Вскоре подтвердилось, что люди, которые называли ее гордой, были правы только отчасти. Не желая, чтобы граф стоял перед ней как слуга, она с достоинством села на предложенное ей место и начала свою сказку.
— Мой прадедушка пошел однажды за дровами в ештедский лес. В тот день была страшная жара. Прилег он тогда в тени немного отдохнуть. Приятно было ему лежать на мягком мху, и не заметил он, как заснул.
Он проспал много часов и когда проснулся, то внизу, в деревне, звонили в колокол вот в этом самом костеле, возвещая наступление праздника.
Он испуганно вскочил, схватил топор, выбрал дерево, размахнулся, изо всех сил ударил по стволу. Но прежде чем дерево упало, быстро вырубил на пне три креста для того, чтобы знали лесные феи, где они могут отдохнуть, когда темной ночью пробираются по лесу.
Он уже хотел обрубить на стволе ветки, но вдруг налетела такая страшная буря, словно бы началось светопреставление. Вода потоками низвергалась с неба, молнии ударяли прямо в деревья, а ветер ворочал бревна и расшвыривал их, как сухие листья, но среди всего этого грохота слышались звуки еще страшнее: будто сто бешеных псов выли и лаяли одновременно.
У прадедушки от страха полосы на голове стали дыбом, он хотел бежать, но не мог сдвинуться с моста; казалось, ноги у него налились свинцом. Он понял, что это лесные феи мчатся по лесу, и прямо в ту сторону, где он стоял недвижимо, точно окаменев.
Вдруг ветви деревьев перед ним раздвинулись и из глубины леса с быстротой молнии выбежала девушка, словно бы закутанная в золотой плащ. Не было на ней никакого плаща, это ее длинные волосы светились в темноте, будто чистое золото.
Девушка продолжала бежать, и прадедушка слышал, как тяжело она дышит, видел, как от усталости подгибаются у нее ноги и как от страха слезы текут по щекам; вдруг она увидела пень, вскрикнула и схватилась за него изо всех сил. Она сделала это вовремя, ибо в тот же миг выскочила из леса стая черных, отвратительных псов, с огненными пастями и сверкающими глазами, и промчалась мимо нее, как злобно ревущий ветер. Но псы ее не увидели благодаря тому, что лесная фея держалась за пень, возле которого стоял тот, кто вырубил на нем три креста.
«Ты спас мне жизнь, — сказала лесная фея, обращаясь к моему прадедушке, когда пронеслись мимо злые псы и утихла буря. — Без тебя я была бы уже растерзана. Проси все, что хочешь, и я выполню любое твое желание».
«Я хотел бы, чтобы ты стала моей женой», — ответил прадедушка не раздумывая, потому что ни одна девушка не казалась ему такой прекрасной, как эта, с длинными золотистыми волосами.
Лесная фея глубоко вздохнула, вспомнила о своих сестрах, с которыми вместо играла в лесу, о том, как сплетали они красивые венки из папоротников и голубых колокольчиков и утоляли жажду чистейшей росой с цветов — приходившие в лес рано утром дровосеки совершенно точно узнавали, где водили свои хороводы лесные феи; в этих местах потом не оставалось и капли влаги. И вот теперь она должна была навсегда разлучиться с любимыми сестрами, заботиться о муже и нянчить детей, как самая обычная женщина! Но она была связана словом, и у нее не осталось другого выхода.
«Я исполню твое желание, — с грустью сказала лесная фея. — Но сначала подумай хорошенько, прежде чем возьмешь меня в жены; ты должен знать, что я не такая, как все остальные женщины, и вполне может случиться, что мои привычки тебе не понравятся. Но если ты хоть один раз оскорбишь меня, то в ту же минуту я тебя покину и унесу с собой самое дорогое, что у тебя будет! Такой уж у нас закон!»
Прадедушка поклялся, что будет любить и почитать ее, а утром вся деревня Светлая удивлялась, какую жену-красавицу он из леса привел.
Однако красота была ее единственным свойством, которому люди завидовали; лесная фея совсем не умела вести хозяйство, она не знала, как обращаться с той или другой вещью, и все валилось у нее из рук. Соседки осыпали ее насмешками, а мужчины стыдили прадедушку — дескать, взял себе в жены барыню, которая скоро пустит его добро на ветер.
Прадедушку это очень огорчало, но он старался не сердиться на жену и потихоньку внушал ей, чтобы она была более внимательной, а чего она не умела делать, то ночью делал сам, лишь бы уберечь ее от насмешек. И, несмотря на это, любил ее еще сильнее.
Возвращался он однажды откуда-то домой, а было это в праздник святого Иоанна Крестителя; хлеба, посеянные на взгорье, уже начали колоситься. И вот, едва подошел он к околице, как вся деревня высыпала ему навстречу.
«Ну и шустрая же у тебя хозяйка, — с издевкой кричали ему соседи, — мы только посеять успели, а она уже урожай снимает. Чем сильнее мы ругали ее, тем упорнее она трудилась, советуя и нам поторопиться убрать рожь в амбары. Ты как раз подоспел к концу жатвы».
Прадедушка не знал, правда это или шутка, но когда подошел к своей усадьбе, то увидел, что хлеба и в самом деле сжаты, а на крыльце стоит его жена и протягивает ему сына, который незадолго до того у них родился. И тут угасла в его сердце любовь. «Убирайся с глаз моих ты, проклятая лесная баба!» — крикнул он вместо того, чтобы ласково поздороваться. Лесная фея опечалилась, побледнела, сделалась вдруг прозрачной, а потом и совсем растаяла в тумане вместе с ребенком.
В ту же ночь разразилась буря, и страшный град побил все вокруг, не оставив целой ни одной травинки. Люди плакали и рвали на себе волосы от горя, не зная, как проживут они теперь зиму.
Прадедушка же мой, когда открыл утром свой амбар, чтобы выбросить оттуда зеленые, недозревшие колосья, сложенные туда его женой, замер на месте, словно пораженный громом. Колосья лежали созревшие и отливали золотом, а когда он начал их молотить, то зерна было в сто раз больше, чем обычно, и он мог поделиться хлебом со всей деревней.
Только теперь поняли все, как добра была к ним лесная фея, и оплакивали ее горькими слезами. Больше всех горевал мой прадедушка, но скорбь его была напрасной: лесная фея обратно не вернулась. Память о том, что она жила в нашей деревне Светлой, сохранилась в горах, и никогда с той поры наши посевы не были побиты градом. А на том месте, где она стояла со своим ребенком в последний раз и откуда исчезла навсегда, выросла эта липа, под которой мы с вами сейчас сидим.
