Сараюшка вблизи оказалась довольно высоким крепким строением, что насмешливо и грозно нависало над незваным гостем. Михаил уткнулся ладонями в прохладные, шершавые бревенчатые стены и, не опасаясь занозить руки, пошёл вокруг шестиугольной башенки.

— Ты куда? — страшным шёпотом спросил Андрей, только сейчас сумевший догнать приятеля.

— Дверь, — коротко пояснил Михаил. — Темнотища. Вход найти не могу.

Андрей тотчас же присоединился к поискам, начав обход сруба в противоположном направлении. Встретились скоро. Длина каждой стены не превышала и пяти шагов. Двери не было. Окон тоже. По периметру всей башни, саженях в двух над головой, можно было угадать неширокий консольный выступ.

— Как этот гад внутрь попал? — глухо рыкнул Андрей. — Да и там ли он вообще?

Обернулись резко и не сговариваясь. Обоих обдало волной холодного ужаса. Ринувшись к сараю, забыли про сестёр Кречетовых, бросили их одних, в темноте. Анна Ивановна лишь направление указала. Кто знает, может, преступник и не в строении вовсе, а неподалёку, в обильно растущих кустах засел?

Невеликое поместье Орловых, клинышком в несколько десятин втиснувшееся между куда более обширными владениями соседей, ночью ощущалось бескрайним. Дом и мечущийся возле него огонёк свечи казались маленькими, игрушечными и необычайно далёкими. Голос продолжающей что-то выкрикивать Марии Гавриловны доносился слабыми порывами, разобрать, что кричала вдова, было невозможно.

Михаил зашарил глазами в поисках Кречетовых. Разглядеть две девичьи фигурки удалось не сразу. В отличие от спутников, передвигались они медленно. Старшая почти висела на младшей. Как раз в то мгновение, когда Михаил с чувством неимоверного облегчения остановил на них свой взгляд, ноги Кречетовой-старшей подкосились и она рухнула на колени, утягивая за собой и младшую. Анна схватилась за голову и завыла. Стон-вой разорвал давящую тишину вокруг башни. Только теперь Михаил осознал, насколько неестественная и давящая тишина стояла вокруг. Подавил порыв броситься на помощь сёстрам. Кошкодава, слава Шестиликой, рядом с ними нет, а с приступами они уже сталкивались, что делать — лучше него знают, он только мешаться будет.

В который раз за сегодняшний вечер память подбросила застывшую, так и не издавшую ни звука козу. Влияние ритуала? Если ритуал уже идёт… Михаил бросил взгляд на стонущую видящую, если ритуал уже идёт, то жертва должна кричать от боли. А единственный крик, что разносится по округе — это крик видящей. Михаил вновь посмотрел на башню.

— Подсади, — остановил он ринувшегося на помощь сёстрам Андрея.

Тот хекнул, в очередной раз чертыхнулся и угрюмо уточнил:

— С какой стороны?

— Давай с той, что у леса…

Андрей бросил ещё один взгляд в сторону сестёр, Анна уже не кричала — скулила, обошёл башенку, расставил ноги пошире и чуть присел, соединив руки замком. Луна, наконец-то найдя прореху в плотном облачном ковре, показалась во всей красе. В скудном её свете привыкшие к темноте глаза улавливали лишь размытые белёсые пятна на месте лица, шейного платка и рук. Михаил опёрся одной ногой на ладони друга и, оттолкнувшись от земли, перенёс вторую на плечо Андрея. Тот чуть зашатался, просел, но выстоял. Михаил, не тратя времени, зашарил руками по выступающей части стены. Пальцы нащупывали лишь плотно подогнанные брёвна, ни малейшей щели или выреза, что указывали бы на наличие двери.

— Погодь чутка, — прохрипел Андрей, и Михаил спрыгнул вниз. — Руку переменю. Уроню так, — словно извиняясь, тихо прогудел заседатель, вновь подставляя руки.

— Ты левее сперва шагни, — приказал Михаил.

Андрей молча сдвинулся.

Михаил вновь взлетел вверх. Удача на этот раз не подвела. Пальцы тотчас же наткнулись то ли на раму, то ли на косяк. Нащупать саму дверь было секундным делом. Михаил навалился на гладкие доски. Дверь, испуганно скрипнув, отворилась, и он вкатился внутрь, чувствуя, как приложился сапогом по голове друга. Андрей сдавленно зашипел снаружи.

Михаил развернулся, упёрся покрепче ногой в стену и протянул руки вниз. Андрей, не переставая шипеть и чертыхаться, ухватился за них, затем за нижний край дверного проёма, подтянулся и перевалился через порог.

Комнатушка, в которой они оказались, была небольшой и почти пустой. У входа валялась приставная деревянная лестница. Михаил подумал, что им несказанно повезло, что преступник, а в том, что он здесь, у Милованова не осталось больше никаких сомнений, ограничился тем, что втянул лестницу внутрь и не стал баррикадировать дверь. В противном случае распахнуть её было бы куда как сложнее.

Внутри было ещё темнее, чем снаружи. Мрак мог бы быть и вовсе непроглядным, если бы не призрачный свет луны, проникающий через распахнутую дверь и множество окон в низкой куполообразной крыше. Окна и прорези на ней располагались столь густо, что казалось, будто местами крыши и вовсе нет. В дальнем углу на высокой треноге глянцево поблескивала большая металлическая труба. Чуть правее на полу можно было угадать контур прямоугольного лаза. Снизу пробивался слабый свет, обозначая дощатую щелястую крышку.

Михаил и Андрей обменялись взглядами и переместились поближе к люку. Андрей встал со стороны петель и ухватил за крупное чуть кривоватое кольцо. Михаил расположился напротив, подобрался и кивком показал приятелю, что готов. Тот рванул резко и изо всех сил. Люк, оказавшийся гораздо легче, чем, по-видимому, прикидывал заседатель, не просто откинулся, а взлетел, с хрустом соскочив с одной из петель, перекосившись и застыв в каком-то немыслимом положении, демонстрируя полное небрежение законами гравитации. Сам заседатель отлетел к стене, сжимая в руках вырванное из крышки кольцо.

Михаил не стал изучать результаты затраченных приятелем усилий, а скатился вниз по грубой крутой лестнице, сколоченной из разновеликих неструганых досок.

Глазам потребовалось время, чтобы после ночного мрака привыкнуть к свету от плохонькой керосиновой лампы, висящей на крюке в стене у основания лестницы. Зрение вернулось за мгновение до того, как руки обожгло болью.

Михаил до конца дней своих запомнил стоящего на полу в центре шестиугольной комнаты окровавленного юношу с безумной улыбкой абсолютно счастливого человека. Тощие ноги, обтянутые узкими чёрными штанами, тонули в широких голенищах огромных старомодных сапог. Расстёгнутая на груди рубаха наполовину сползла с тощего плеча. Руки раскинуты в стороны, словно в попытке обнять весь мир. Кровь, неправдоподобно густая и тёмная, сползает с узких ладоней и падает тяжёлыми каплями на земляной пол.

— Всё кончено, — радостно сообщил внезапно свалившемуся к его ногам гостю Петенька Орлов.

Оба знака на ладонях Михаила вспыхнули ярким светом и истаяли, оставляя после себя полупрозрачную дымку, боль, как от ожога, и метку выигрыша. Одну.

— Где девочка? — прорычал Михаил, одним слитным движением выпрямляясь и подскакивая к Орлову.

— Спит, — просиял тот, закатил глаза и неопрятной грудой осел на пол.

Михаил мгновение смотрел на мальчишку, что сломанной куклой лежал у его ног, отмечая бледность лица, тёмные полоски намазюканной на левую щёку крови. Крови вообще было чрезвычайно много. И стремительно становилось ещё больше. Она текла из глубоких длинных ран на руках, собиралась на полу в глянцево поблёскивающие лужицы. Алое пятно расползалось по рубашке на груди справа. Густой тошнотворно-сладковатый запах бил в нос. Во рту, напротив, стало солоно.

Михаил обвёл взглядом комнатушку. Изрядно места здесь занимала лестница, по которой он только что спустился. Вдоль одной из шести стен стояли ящики, небольшой старый сундук и колченогий стул. За этим-то стулом, на полу, на какой-то тряпице и лежала свернувшаяся калачиком девочка. Сложенные под щекой ладошки, разметавшиеся тонкие косички и босая ступня, трогательно выглядывающая из-под рубашонки.

— Где она? Что с ним? — страшным шёпотом спросил скатившийся вслед за приятелем Андрей.