— Хорошо, — неуверенно начал Николенька, а затем гораздо решительнее продолжил: — По меньшей мере, это будет интересно!
— Отлично! Мне импонирует ваш энтузиазм. Для начала сформулируем гипотезу, которую один из нас будет опровергать, а второй доказывать.
— Пирли великий алхимик! Он разработал огромное количество эликсиров, многие из которых до сих пор никто не может повторить…
— Хм-м… Неплохо, но позволю себе замечание… Вы пытаетесь объять слишком многое. Доказать или опровергнуть чьё-то величие — на это годы могут уйти. Давайте немного сузим область нашего диспута, чтобы иметь возможность завершить его уже сегодня. Вы обвинили меня во лжи…
— Но я же уже извинился!
— И я принял ваши извинения, а сейчас просто напоминаю вам тот момент, который вызвал у вас столь живой отклик. Это поможет нам в формулировании актуальной гипотезы.
— Да?
— Разумеется. Итак, я утверждаю, что Пирли не разрабатывал классификацию основных алхимических элементов, а лишь присвоил себе плоды чужого труда.
— Это не так!
— Обоснуйте.
— Об этом всем известно!
— Это не довод.
— Но это все знают!
— Повторю, это не довод. Помните, несколько сотен лет назад все люди знали, что наша планета плоская. А это не так.
— Но это совсем другое!
— Почему?
— Но… но… Есть же мемуары. Современники писали… и даже супруга Пирли писала…
— Уже лучше. Вы молодец. От мифических всех мы перешли к конкретным людям и, более того, к конкретным документам и записям, которые можем детально изучить и обсудить. Продолжайте. Что же писала Мария Степановна о своём обожаемом супруге и его трудах, а конкретно об его работе над классификацией?
— Она писала… Она писала, что он часто засиживался в рабочем кабинете до ночи. Что он заложил их дом, чтобы обеспечить всё необходимое для работы лаборатории. Она очень переживала по этому поводу, но всё удалось, и награда за труды покрыла все расходы и позволила им в дальнейшем жить безбедно…
— Ну что ж, вы пересказали кратко, но достаточно точно. Видно, что вы интересовались не только трудами, но и жизнью ученого. Похвально. А теперь давайте вспомним, кем была Мария Степановна?
— Ну как же? Супругой Эриха Пирли, — растерянно выговорил Николенька.
— Разумеется, — Петенька не отставал. — Но кроме того, кем она была по жизни?
— Она из довольно знатного, но обедневшего рода…
— Так.
— До замужества вела активную светскую жизнь, затем посвятила себя семье, воспитанию детей…
— Правильно. Помогала ли она супругу в его научной работе?
— Нет, что вы! Она сама не единожды писала в своих записках, что не разбиралась в алхимии абсолютно, и сетовала, что не может помогать супругу в его работе, и поэтому он вынужден нанимать сотрудников в лабораторию, и это тяжким бременем висит на их семейном бюджете…
— Вот, вы добрались до очень интересных вещей. Оценить вклад супруга в алхимию с научной точки зрения Мария Степановна не могла. Если внимательно прочитать и её записки, и записки иных современников, становится понятно, что в лаборатории Пирли всегда работал нанятый алхимик. В разное время это были разные люди, но такие работники были там всегда, и во время работы над классификацией – тоже. И большая часть тех самых средств, что тратились на содержание лаборатории, уходила именно на оплату труда нанятого алхимика.
— Это ещё ни о чём не говорит! Ассистент всегда нужен! Этого требуют правила безопасности!
— Те самые, что вы недавно проигнорировали? — со смешком уточнил Петенька.
— Я обещал больше так не делать! И это не имеет к беседе никакого…
— Простите, — примирительно произнёс Петенька. — Не удержался. Скажу по секрету, я сам в этом вопросе не без греха. Но вернёмся к Пирли. Дело в том, что я видел оригиналы записей экспериментов. С той же гетой. Вы же знаете, потребовалось немало труда и времени, чтобы определить, к какому классу относится этот алхимический элемент. Слишком изменчив… Так вот, Пирли не разрабатывал планы этих опытов и не проводил их. Иногда он ассистировал.
— Но… Как же так? Ведь все… Это же незаконно. Неужели все столько лет лгут? Ведь не может быть, чтобы только вы видели эти записи!
— Что вы! Это достаточно известный в узком кругу факт. Вспомните гипотезу. Я не утверждал, что Пирли незаконно присвоил себе это достижение. Он сделал это в полном соответствии с законами Славской империи. Молодые, талантливые, но остро нуждающиеся в деньгах алхимики заключали с Пирли договор, согласно которому открытия, которые свершатся их руками в стенах его лаборатории, принадлежат ему. Он очень неплохо оплатил их труд. Да, эти суммы были меньше, чем та, что в конце концов получил хозяин лаборатории, но ведь и риски лежали на нём… Так что, когда говорят о классификации Пирли, знающее меньшинство имеет в виду, что эта классификация была разработана в его лаборатории, а несведущему большинству просто абсолютно всё равно.
— Хм… — замялся Николенька. — Знаете, я, конечно, перечитаю мемуары Марии Степановны, но ведь там нигде прямо не написано про такое… присвоение. Вы сказали, что мы перейдём к обсуждению конкретных документов и записей, но я услышал лишь ваши слова об этих записях. Где я могу посмотреть их сам?
Аннушка нахмурилась и потянулась к дверной ручке, ей не хотелось, чтобы беседа брата и его возможного репетитора, и без того бултыхающаяся на грани ссоры, в эту ссору переросла. Но отворить дверь не успела. За нею раздался весёлый хохот Петеньки, и Аннушка в очередной раз замерла.
— Браво! Браво, мой юный друг! — заговорил Орлов. — Не верьте на слово никому в этом мире! Вы знаете, если доверять чужим словам, можно попасть в очень неловкое положение. Вот помню, несколько лет назад, матуш… кхм… многие у нас здесь говорили, будто Николай Дементьевич тайные ритуалы использует. Ведь когда его третья супруга заболела и он её по лучшим в империи врачам повёз, выглядел он сущим стариком. Поредевшие и пожелтевшие зубы, вечно согбенная спина. А вернулся вдовым и изрядно помолодевшим. Но всё очень легко и разум…
— Апчхи! — звонко чихнула Ольга, выдавая присутствие слушателей у диспута.
Аннушка укоризненно посмотрела на сестру, нацепила улыбку и наконец-то распахнула дверь.
— Добрый день! Как прошло первое занятие? — как можно любезнее поинтересовалась она.
Брат сидел на краешке парты. Орлов — на подоконнике. Оба болтали ногами. При виде сестёр спрыгнули на пол и вытянулись в струнку. Петенька при этом ещё и румянцем залился по самые брови.
— Ну, честно говоря, занятием назвать это нельзя, — залопотал он. — Так. Знакомство.
— И как же прошло знакомство? — исправила вопрос Аннушка.
— По мне, так чрезвычайно интересно. Получил огромное удовольствие от обсуждения… — бодро начал Петенька, но, встретившись взглядом с Ольгой, стушевался и умолк.
— Да, было очень интересно! — вступил в разговор Николенька. — Гораздо интереснее, чем с Иннокентием Павловичем. Пётр Ростиславович про алхимию много знает и рассказывает по-человечески, снулую рыбину из себя не строит!
— Николай! — одёрнула брата Аннушка.
— Ну а чего… Правда ведь. Рыбина он и есть! Был… Туда ему и дорога!
— Кхм… — вновь ожил Петенька. — Я, собственно, не столько про саму алхимию, сколько про историю её развития…
— Но это ничего! Это тоже интересно! — горячо уверил всех Николенька. — Только вот мы не успели…
— Да, не успели, — оживившись, подтвердил Орлов. — Но вам пока противопоказаны сильные нагрузки. Я вам к следующему визиту подготовлю перечень мемуаров и хроник, в которых работа лаборатории Пирли упоминается. Если чего-то в вашей библиотеке нет, я свою предоставлю. Оригиналы отчётов по экспериментам хранятся в Моштиграде, в Большой Императорской библиотеке. Их я вам вряд ли смогу показать. Но ежели когда-нибудь будете там, обязательно полюбопытствуйте. Вообще, проверяйте и перепроверяйте всё!
Договорив, молодой человек вновь посмотрел на сестёр и сник. Стал мямлить, заикаться. В конце концов путано попрощался и улизнул из комнаты. После чего Аннушка и Ольга отправили отдыхать Николеньку, который сопротивлялся до последнего и уступил настойчивым просьбам сестёр только после того, как трижды пересказал весь спор с Петром Ростиславовичем.
