– В животе миссис Сигрейв. Она поэтому так растолстела.
Кристабель потянулась под кровать, чтобы из своей горстки палок достать несколько для маленького праздничного костра. Она осторожно прислонила палки друг к другу, а затем сказала:
– Я не жила в ее животе.
– Не жила.
– Я жила здесь. В этом месте. Это мое место.
– Точно.
– Братик тоже будет здесь жить. Со мной. Я буду за ним присматривать. – Она посмотрела на Моди, и та кивнула, а затем ушла по чердачному коридору.
Кристабель положила открытку с собакой по имени Собака на костер и выложила камешки с лицами вокруг. Сегодня будет большой праздничный ужин. Открытку с собакой по имени Собака зажарят с красным яблоком во рту. Будет свежий снег. И тарталетки с джемом. Всем дадут добавки. И никто не пойдет спать.
Под кроватями
Под кроватью Кристабель
Перья, палки, овечья шерсть, череп чайки, высохший комочек клея, одна большая клешня лобстера.
Три улитки в банке.
Окопная зажигалка.
Деревянный меч.
Игрушечный аэроплан.
Изображения солдат, иногда с собаками, верблюдами или медведями, с подписями: «ДЕРЖИТЕСЬ РАДИ АНГЛИИ», «БРАТЬЯ, ОБЪЕДИНЯЙТЕСЬ», «ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ» и «ИХ ВЫКОРМИЛА МЕДВЕДИЦА».
Списки имен, некоторые из которых вычеркнуты.
Одна ириска, полусъеденная и снова завернутая в обертку.
Под кроватью Моди
Четыре письма Уиллоуби для Кристабель.
Старый кусочек мыла, найденный в гостевой комнате.
Книга об охоте на диких зверей Африки, взятая из кабинета.
Карманный нож.
Кусочки мела, найденные на Хребте.
Доска, на которой учатся писать буквы.
Дневник.
Карандаш.
Под кроватью Розалинды
Обувные коробки со следующим содержимым:
Приглашения и танцевальные карточки с приемов, проходивших в июне и июле 1914-го.
Салфетка, взятая в кафе «Рояль», Лондон, в ранние часы 17 июля 1914-го.
Шесть билетов в театр.
Два билета в кино.
Венок из ромашек, высушенный.
Тридцать семь иллюстраций свадебных нарядов, вырезанных из журналов между 1913-м и 1918-м.
Сто пятьдесят две вырезки из журналов с изображениями различных предметов, в том числе: граммофонов «Виктрола», кремов от морщин с черепашьим жиром, иллюстраций правильного этикета за ужином, орнаментов индейцев сиу, электрических ламп для чтения, молотков для игры в крокет, турецких сигарет, камфарных кремов для похудения, дорогих чулок, чайных чашек «Королевского Вустера» и бодрящих тоников для восстановления естественной живости тела и разума после большого напряжения.
Статья, озаглавленная: «Какой брак оказывается лучшим?», вырезанная из «Еженедельного журнала для женщин» за февраль 1919-го, где подчеркнуты следующие строки:
Он страшится современных девушек с мнением и маслом для губ. Он хочет жену с одной-двумя мыслями в голове и дом.
Любимой женщине нет нужды в амбициях.
Мужчина может вести себя достойно – но женщина должна!
Без страстной любви.
Магнетическая искра.
Фотографии, вырезанные из разных женских журналов, с подписями:
Волна прогресса, что оставляет женщину с правом голоса в руке, но едва той одеждой, что у нее на плечах, должна отхлынуть и вернуть ее к женственности.
Бесплатная вкладная иллюстрация Флоренс Ла Бади, незатухающей звезды кинокорпорации «Танхаузер»
На парижские модные парады в гигантском аэроплане из Кройдона!
Статьи под заголовками:
«Новейшие способы обогреть дом»
«Ноша любящей жены»
«Истории из жизни: На распутье!»
Объявление: Корсет для материнства: все новейшие модели, дарующие владелице Вполне Обычный Облик – физический, как и душевный комфорт. Простежка, отделка лентой, боковая утяжка позволяет регулировать размер.
Спящая женщина
Август 1920
Одним летним вечером Уиллоуби говорит:
– Раньше это была комната моей матери. Тогда она выглядела совсем по-другому.
– Вот как? – Розалинда поднимает глаза от образцов ткани. Седьмой месяц беременности. Она лежит в постели в цветастой ночной рубашке и постельном жакете.
Длинное тело Уиллоуби раскинулось на хрупком стуле возле ее туалетного столика. Бетти в ванной комнате, чистит новую раковину. На полу стоит подарочная коробка с наполовину снятой крышкой, что-то шелковое и бледно-зеленое выглядывает из одного угла.
– Мама предпочитала траурный стиль интерьера, – говорит он. – Закрытые от заразы окна. Закрытые шторы, чтобы защитить мебель. Я вынужден был сидеть возле ее постели в сумерках, пока она читала Библию.
– Моя мать считает допустимыми книгами только Библию и пособия по этикету, – отвечает Розалинда. – По ее мнению, женщине не подобает чтение. Она говорила мне, что я не должна пристраститься к литературе.
– Вам нравятся журналы, – говорит Уиллоуби, оглаживая усы.
– Картинки мне нравятся больше статей.
– Мне тоже.
– Я, конечно, благодарна матери, – говорит Розалинда после паузы.
– А я нет. Я рядом с ней дышать не мог. Я говорю о своей матери, конечно. – Уиллоуби ерошит волосы, оглядывает комнату. – Теперь мне здесь больше нравится. Даже с этими обоями в цветочек.
Розалинда моргает.
– Дамасская роза. Из «Хейнс» в Паддингтоне. Рада, что вы одобряете. Вы ведь одобряете?
Уиллоуби смеется, низко и плотно.
– Одобряю. Обитательница комнаты тоже намного лучше. Хоть нам редко доводится увидеться за ее пределами.
– Я надеюсь вскоре встать на ноги, но доктор Ратледж уверяет, что мне необходим отдых, – говорит Розалинда. – Но не могу сказать, что это неприятно. У этого всего усыпляющий эффект. Я лежу в постели и представляю приемы, которые буду проводить осенью и на Рождество. Лежу и рисую себе вечеринки, что я буду на них надевать, как я буду их организовывать. После этого я закрываю глаза и ни о чем не думаю. Просто перестаю на какое-то время, а мир продолжает крутиться, будто меня в нем и нет. Разве не странно. – За время речи ее руки потеряли покой, пальцы запутались в волосах.
Уиллоуби ерзает.
– Я буду ждать этих выдуманных приемов.
В ванной Бетти отворачивает краны на новой раковине. Трубы с громогласным клацаньем кашляют.
Уиллоуби встает, улыбаясь с чуть опущенными уголками губ.
– Мне не стоит вам докучать.
Розалинда смотрит, как он уходит.
Уиллоуби продолжает навещать Розалинду в последние недели ее беременности, доставляя купленные по ее просьбе в различных бутиках Мейфэра вещи. Осмотрев их, Розалинда часто засыпает. Уиллоуби приходит в голову, что он никогда ранее не наблюдал спящих женщин в таких обстоятельствах. Обычно, когда женщина спит, он и сам спит. Или собирает одежду с пола на пути к выходу. Он остается на стуле возле туалетного столика и тихо говорит Бетти:
– Я посижу тут немного, вдруг она проснется. Может, принесешь ей свежих цветов?
Ему нравится изучать лицо Розалинды, во сне становящееся будто детским, одновременно невинным и яростным. Иногда она хмурится, словно сосредотачиваясь, иногда уголки губ раз за разом чуть тянет улыбка, будто она одного за другим приветствует гостей. Иногда, что удивительней всего, он видит шевеление ребенка в ее животе – ее ночную рубашку на мгновение приподнимает крошечная нога или кулачок.
Однажды он тихонько прикрывал за собой дверь, покинув Розалинду, когда его заметила миссис Хардкасл и смерила суровым взглядом.
– Миссис Сигрейв нуждается в отдыхе, мистер Уиллоуби.
– Чем она и занята, – ответил он, невинно поднимая руки.
Он, конечно, не может не замечать ее тело под ночной рубашкой – все еще стройное, несмотря на выступающий живот. Спящая женщина не следит за разошедшимися пуговицами или тем, как покрывала очерчивают ноги.
