Я остановился у подножия, подойдя к обломкам огромной статуи. Да, здорово здесь шарахнуло — следы моего неудачного взлома было прекрасно видно на ступенях, колоннах и больших валунах. Чёрные следы копоти располосовали всё по ходу движения огненной волны, словно какой-то грязный трубочист чихнул пеплом из усыпальницы.

Четвёртая колонна, которая и до этого была повреждена, обвалилась, и часть козырька рухнула вместе с остатками статуй на них. Вход это не закрыло, но трещины на оставшихся трёх столбах намекали, что ещё одного неудачного взлома они не выдержат.

Я постоял полминуты, опираясь на приклад магострела и согнувшись от ноющей боли в каждой клеточке организма. Кроме физической боли добавилась теперь усталость, и тело просило отдыха.

А вот интуиция подсказывала, что времени не то, что нет, а его уже не хватает. Я всмотрелся вперёд, в долину, за которой скрывался осаждённый Храм Перволунника. Бедный глаз не хотел фокусироваться, и я так ничего и не увидел — размытый горизонт просто заволокло дымом, даже вершины гор возле Храма не было видно.

Я поднял голову, крикнул:

— Рюревские!

Тишина… Да чтоб вас, духи сраные! Когда нужны, хрен дозовёшься!

Стоп, я же был тогда в теле оракула, Стража Духов. Он же этот, спец по духам, поэтому я и слышал их. И Василия наверняка тоже слышал именно поэтому.

Кстати, что с тем оракулом?

Я завертел головой, пытаясь примерно представить, какая могла быть траектория полёта у тела, сбитого волной огня из усыпальницы. Вроде я тогда прикрылся артефактами — может, ещё можно использовать его? Ведь в нём остались те душонки Легиона, и оракул мог вполне выжить. Можно заскочить, поговорить, и выйти.

Ругаясь на долбанную ногу, я запрыгал вокруг обломков, пытаясь найти тело. Тут нету… Так, а если там?

Я проскакал, как бешеный. Тоже нету.

Один из камней, похожий на отломанную ладонь, словно приглашал взобраться на него и посмотреть сверху. Я поставил магострел, упал грудью на выступ, со стонами кое-как забрался.

Поднялся повыше и, опираясь на торчащий вверх каменный палец, стал оглядывать округу. Где же ты, оракульский пёс? Неужели сбежал?

Я замер, снова глянув на долину.

Да твою ж псину! В этот раз глаз удачно сфокусировался, и в долине на фоне серой каменной пустоши я увидел мелкие, словно муравьи, точки, которые размеренно двигались от Храма Первого Полнолуния в мою сторону. Отсюда плохо было видно цвета формы, но в авангарде точно шли красные мундиры.

Царская Армия, чтоб вас Пробоина сожрала! Как же вы не вовремя.

Я поднял голову. В Пробоине уже показался краешек Красной Луны… Ну, одно радует — очередная Луна вернулась, а значит, Последние Времена ещё не начались. Апокалипсис отменяется.

Шестое чувство заставило меня пригнуться, и тут же над головой в каменный палец влетела пуля, обрызгав меня осколками. Ух ты ж, глазастые какие!

Я кувыркнулся назад, слетел с выступа… и прямо на больную ногу. Мой дикий рёв, наверное, всех Рюревских духов распугал.

— Капита мне в душу, — завыл я, снова хватая магострел и громоздясь на него, как на костыль, — Да что ж за день-то такой?!

Уже особо не разбирая дороги, я, как трёхногий племенной жеребец, поскакал по ступеням вверх. Если сюда придёт Царь собственной персоной, то оборванному гвардейцу с Иным внутри точно несдобровать. А в теле Василия ещё будет, что обсудить.

Я огибал огромный валун, как вдруг обо что-то споткнулся:

— Твою мать! — заорал я, снова разбередив неудачно руку, но замолк, увидев помеху.

Это был оракул. Точнее, то, что от него осталось. Закоптившиеся голова и плечи, руки прикрывают лицо. В одной руке пучок обгоревших медальонов-артефактов, и она самая целая, вторая же почти отвалилась, оголившись до кости в районе от локтя до плеча. Всё туловище ниже груди просто отгорело, и на валуне осталась лёгкая тень-силуэт от таза и ног.

— Жжёный пёс сегодня в ударе, — проворчал я, поднимаясь на корточки, и злобно хмыкнул, — Вот видишь, что бывает, когда имплант перегреваешь?

Да, воспользоваться этим телом, чтобы поговорить с духами, явно не получится. Я уже собирался скакать дальше по ступеням, но меня что-то вдруг привлекло в почерневших пальцах второй руки. Ещё не веря своим глазам, я выцарапал из окоченевшей хватки трупа сгоревший коробок «вытяжки», и потряс над ладонью, куда упали три уголька, у одного из которых ещё белела боковинка.

— Спасибо, — я вкинул активированный уголь в рот и, похлопав оракула по уцелевшему плечу, встал и попёрся дальше.

Нахлынуло небольшое облегчение, «вытяжка» сразу начала действовать, и я прибавил шагу. Ствол магострела звенел о ступени, жалобно ругаясь на меня за такое отношение к оружию.

Я влетел на самую верхнюю ступень и сразу же обернулся. По ущелью уже скакали несколько магов-всадников, запалив огненные копья над головой. Вау, такого ещё не видел!

Мне сначала пришла мысль, что далековато для броска-то. Даже если они чемпионы по метанию, то… Додумать мысль я не успел. Твою ж псину, Тим, это — Маги!

Копья сорвались с рук всадников и полетели в мою сторону, стремительной молнией пронёсшись над обломками и ступенями. Я вскинул руку, не придумав ничего лучше, чем попробовать провернуть такой же приём, как и с пулями…

Несколько отклонились, но с трудом, а одно, самое массивное, так вообще влетело прямо в меня. Я успел в последний момент прикрыться прикладом магострела, как удар снёс меня с ног и, подбросив, толкнул прямо за границу действия защитной магии.

С одной стороны, это спасло меня, потому что копьё сразу же погасло, как только прочертило границу заклинания. А с другой стороны, я, упав на пол, почуял, как он завибрировал.

Ещё не оправившись от удара, я поднял руки, с удивлением увидев, что от магострела остался только кончик отгоревшего ствола. Ах ты ж пёс толчковый, нельзя так с оружием.

Я перевернулся на живот, вытаращился в темноту под аркой-входом. Тени там заиграли красными всполохами, гул и вибрация усилились.

Что делать, что делать? Что делать-то?!

— Вася, я за тобой пришёл, — рявкнул я, отталкиваясь от пола и плюхаясь на пятую точку.

Волна огня уже шла по коридору, когда я вскинул руки навстречу. Я не знал, что должен был делать, но сейчас мне казалось единственно верным попробовать перебороть мощь того мага, который ставил заклинание.

В этот короткий миг я пытался вспомнить, чему же нас учили в Академии Маловратска про магов и ранги, которыми они отличаются…

Утренние маги, начинающие, только открывают магию, ищут свой канал, определяют стихию.

Полуденные, осознав свою принадлежность, работают с первой чакрой. Ищут её, учатся видеть, развивают канал энергии. Они могут пользоваться стихией столько, сколько позволяет проходимость их чакры.

Вечерние — они открывают уже вторую чакру, расширяют канал, и могут черпать больше силы.

Маг Первого Дня открывает все три нижние чакры стихии, его канал полностью открыт. Он может использовать столько силы, сколько есть вокруг, и рядом с Вертунами или в моменты лунных колебаний они непобедимы.

Следующий ранг, Маг Второго Дня, может копить эту силу, аккумулируя большие её запасы в теле. И, по сути, отличается от Мага Первого Дня именно этой мелочью, которая, кстати, позволяет выучить гораздо более мощные заклинания.

Я до этого встречал потоки псионики от разных магов, и мог понять, какого ранга маг передо мной. Та волна, которая шла на меня, была гораздо выше Мага Первого Дня…

Огонь ревел передо мной, закручиваясь в огромный шар и выплёвывая протуберанцы. Поток пламени из арки встречался с потоком из моего тела в десятке шагов впереди, и закручивался, гудел, рвался во все стороны, опаляя колонны и козырёк.

Вот только шар огня медленно, но верно, двигался в мою сторону…

Я применил все свои знания, все умения, полученные в Корпусе Псионика, в Восточной Академии Маловратска, и в гробнице Борзовых. Я собрал энергию, оставшуюся в теле. Собрал энергию, которую давала выходящая Красная Луна, и витающие в воздухе потоки далёкого Вертуна.