Невероятная эта история началась в крошечной деревеньке на юго-востоке Эфиопии, близ границы Сомали. Главный герой нашего рассказа родился именно здесь и, вероятно, прожил бы в трудах и бедности здесь всю жизнь. Но госпожа Судьба распорядилась так, что его жизненный путь был иным, более насыщенным событиями и необычным.

Врач общей практики из представительства «Российского Красного Креста» Павел Иванович Чехов взял со столика стакан воды и залпом осушил.

– Тёплая! Гадость…

В радиусе километров ста, кажется, вообще не осталось ничего холодного и даже прохладного. Раскалённый песок, горячие камни, выцветшее от солнца, бледно-голубое, дышащее жаром небо. Стены хижины, в которой помещалось некое подобие смотрового кабинета, тоже были горячими. Чехов вёл приём с раннего утра, через его руки прошла уже добрая половина больных, причём не только из этой деревни, но и из окрестных. Прознав о приезде белого доктора, аборигены не могли упустить такого случая. Врач в этих краях – словно спустившийся на землю Бог. Ведь только Бог может вернуть мучимому хворью человеку жизнь и здоровье. Все пациенты принадлежали к племени хамер. Как, кстати, и средний медицинский персонал: в лице мужчины и женщины, Леона и Лиллу. Открытые и общительные, как и все местные, они с удовольствием рассказывали Чехову о себе. Оказалось, Леон и Лиллу женаты, вместе учились в медицинском колледже в Аддис-Абебе. Отучившись, они вернулись на малую родину, в деревню. У пары есть пятилетний сын Энтони.

– А ведь когда-то я любил солнце, жару… – Павел достал из стола бутылку с водой, смочил в тёплой жидкости платок и, чуть отжав, положил на голову. – Хотя это у нас, на Кубани – жара, а это уже не жара. Это – ад кромешный!

Вспомнив родную Кубань, станицу Екатерининскую, Чехов улыбнулся, закрыл глаза и погрузился в детские грёзы. Батя, знатный агроном и потомственный казак, говорящий густым басом и смолящий ядрёные самокрутки. Мама, фельдшер в районной больнице, спокойная, добрая. Но стоило маме нахмурить брови, по струнке ходили все: и знатный агроном, и маленький Пашка, и его старший брат Васька. С братом они любили совершать набеги на колхозную бахчу с оравой таких же босоногих казачат. Поймает сторож дед Тарас – терпи, хворостина крепка, да задница – крепче. Не беда, поболит да пройдёт. А не поймает… Сладкий арбуз, потрескивающий от напора внутренних медовых соков – да об свою голову! Тресь… И у тебя в руках – две арбузовы половины. Одна слаще другой. И ты откусываешь от обеих по очереди. А потом вместе с братом Васькой и со всей ватагой – на реку купаться. Бежишь, а рубашка – твёрдая от арбузного сока – фанерой постукивает по груди. Стук-стук. Стук-стук-стук. А на губах – вкус свежей, живой арбузной мякоти. Не открывая глаз, Павел Иванович облизал губы. Стук-стук… Стук-стук! Стук-стук! Недовольно морщась, Чехов открыл глаза. Ему так не хотелось возвращаться с Кубани в опостылевшую Африку.

– Стук-стук!

Леон и Лиллу, оба молодые, высокие, стройные, словно выточенные из чёрного дерева, стояли у входа в хижину. Деликатность помешала супругам зайти внутрь, пока русский доктор спал. Увидев, что Чехов проснулся, супруги засверкали белозубыми улыбками.

– Добрый день, мистер Пол! Извините, что разбудили, мистер Пол!

– Ничего, нормально всё… – скрипучим со сна голосом отозвался Павел Иванович.

Эфиопы так и не научились воспроизводить имя и отчество русского друга, хотя отчаянно старались. Незаметно к нему прилипло капиталистическое «мистер Пол». Чехов не препятствовал: стать тёзкой не кого-то, а одного из «битлов» – это же замечательно! Когда-то в молодости Чехов был изрядным битломаном.

Супруги пришли с «бесплатным приложением». Мальчонка лет пяти, испуганно тараща на Чехова чёрные смышлёные глазёнки, выглядывал из-за спины Лиллу.

– Мистер Пол, можно Энтони тут побудет? – извиняющимся тоном проговорил Леон.

– Ну пусть побудет… – помедлив, ответил Чехов. – Сын? Хороший хлопчик.

– Спасибо, мистер Пол. – Если бы чернокожие могли краснеть, Лиллу залилась бы краской до ушей. – Первенец наш.

Энтони оказался послушным, спокойным мальчиком. Чехов усадил его на свой стул и вручил журнал «Мир путешествий», целиком посвящённый знаменитым мореплавателям, который поглотил мальчугана с головой. Осторожно, почти трепетно перелистывая глянцевые страницы, Энтони увлечённо разглядывал корветы, фрегаты и бригантины. А его родители надели белые халаты и принялись возиться с препаратами и небогатым оборудованием. Внезапно в хижину вбежал, запыхавшись, какой-то парень. Леон тут же вышел с ним из хижины, извинившись предварительно перед «мистером Полом». Минуты две они о чём-то оживлённо шептались, потом незнакомый парень умчался, а Леон вернулся в «медицинский кабинет». На лице африканца не осталось и тени улыбки. Напротив, он был очень серьёзен.

– В чём дело, Леон? – спросил Чехов.

Африканец, не глядя в глазу врачу, тихо и словно нехотя произнёс:

– Террористы, мистер Пол. Исламисты.

– Откуда взялись? Из Сомали?

– Точно не знаю, мистер Пол. Может, и так…

Павел нахмурился. Тихая, солнечная жизнь на Кубани показалась ему сейчас не просто далёким воспоминанием, а чем-то сказочным, добрым и – абсолютно нереальным. А реальным было всё это: Африка, жара и – террористы.

Для потомственного казака, врача общей практики Павла Ивановича Чехова все события и явления в жизни делились на важные, значимые и пустяшные, сиюминутные. К последним он относил большинство событий и явлений подлунного мира. К значимым – совесть, честь и чувство долга. Незыблемыми были для Павла Ивановича эти понятия, железобетонными. Он – врач, и его дело – спасать жизни человеческие. И пусть в это время вокруг рвутся бомбы, извергаются вулканы, а инопланетный десант высаживается на Землю. Когда на улице раздались истошные крики, а затем – выстрелы, Чехов даже бровью не повёл. Закончив накладывать швы охотнику, которого сильно ранил лев-одиночка, Павел Иванович вымыл руки и спокойным голосом, не повышая тона, велел своим помощникам открыть задние двери медицинской хижины. Всего в десяти-пятнадцати метрах от чёрного входа начинался густой буш, высокие заросли кустарника, в которых можно было укрыться.

– Леон, посмотри, там чисто? – скомандовал Чехов.

Чернокожий помощник осторожно выглянул наружу и громко прошептал:

– Никого нет, мистер Пол!

– Хорошо. Первым ты пойдёшь, потом – твоя жена с сыном…

Чехов указал на дрожащую всем телом Лиллу, судорожно прижимающую к груди маленького Энтони.

– Мы с охотником – замыкающие. Не сможет идти, на себе его понесу. Вопросы?

– Нет, мистер Пол, – отозвался Леон.

– Тогда вперёд, ребятки. Тихо и быстро.

Внезапно у порога главного входа раздались тяжёлые шаги. Кто-то рванул брезентовый полог. В прямоугольном проёме возник силуэт человека, обрамлённый ярким светом африканского солнца. Лица было не разобрать. Одет по-военному, а в руках держит вездесущий АК. Человек без лица поднял автомат. Все в хижине: Чехов, Леон и даже с трудом держащийся на ногах охотник – одновременно инстинктивно повернулись к незнакомцу. И лишь Лиллу одним отчаянным движением развернулась спиной к нему, закрывая собой маленького сына. Раздалась автоматная очередь, короткая и злая. Русский доктор почувствовал, что падает куда-то далеко, далеко… Левый бок и грудь нещадно жгло. Чехову вдруг вспомнилось детство. Он с друзьями, такой же пацанвой, плавит свинец для биты, чтобы играть в пуговицы. Капля расплавленного металла случайно попала ему на чумазую ладошку и жжёт, жжёт… Павел Иванович медленно открыл глаза. Полумрак. Совсем рядом что-то гремело и взрывалось, кто-то надрывно кричал. Чехов осторожно коснулся груди: липко, кровь. Вокруг лежали люди, мёртвые. Ближе всего – Лиллу, с застывшей гримасой отчаяния на красивом лице. Маленький Энтони беззвучно плакал, вцепившись ручонками в залитый кровью ситцевый саронг матери.