Май, 2015

Где-то в Архангельской области…

Алина бежала от преследователей.

Сердце бешено колотилось. Дождь заливал глаза. В ночной мгле она различала лишь деревья, плотно возвышавшиеся вдоль обочины. Кеды скользили по земле, и она чувствовала, что может упасть в любой момент.

Алина тяжело дышала. Она давно забила на физическую форму, но тело было ослаблено и по другим причинам.

Она побежала в глубь лесной чащи, почувствовав угрозу еще у дороги. Алина дала себе слово, что больше ни дня не проведет в лечебнице и намеревалась его сдержать.

Паника усиливалась: она здесь совсем одна и за ней гонятся неизвестные. Не сотрудники лечебницы или полиция, а именно неизвестные.

«Черт, во что ты ввязалась?»

Уже неважно. Ей давно не рады дома. Близкие отвернулись от нее еще до того, как она познакомилась с «мистером забытье». У нее остался лишь он один. И она обязательно раздобудет еще. Но сперва надо оторваться.

***

10 часов назад…

…шанс на спасение подвернулся в лице неожиданного союзника.

Дядя позаботился об одиночной палате, и Алина чувствовала, что в первую очередь ради своего собственного комфорта, а не ее, и была в этом недалека от истины.

Алина сидела на кровати, рассматривая в зеркальце то, во что ее превратил «мистер забытье». Под некогда сияющими зелеными глазами висели темные мешки. Еще полгода назад румяная кожа потускнела. Морщины и прыщи поселились на прекрасном лице, с которого не сводили глаз все парни и некоторые девушки в универе. Ее черные волосы, которые она последние пару лет стригла под галантное каре, ныне поредели и давно утратили былой блеск.

Ярослав оставался последней ее опорой, единственной надеждой в этом сошедшем с ума мире. Но одиннадцать месяцев назад его призвали в армию, и тогда она осталась одна.

В палату постучали, и дверь приоткрылась.

– Алина, к вам посетитель, – произнесла медсестра, оставаясь стоять в коридоре.

– Но кто? – спросила Алина, не понимая, кому могла здесь понадобиться.

– Представился Германом. Сказал, что вы не знакомы, но он знает о вашей проблеме и хочет поддержать вас. Хотя подобные встречи не по правилам, но, как по мне, он душка.

– Хорошо, я иду.

Не питая особого интереса к происходящему, Алина вышла в коридор, по которому медсестра провела ее в холл, где стояли столики, и за ними пациенты общались с посетителями.

– Вам сюда, – медсестра указала на столик у окна, а затем удалилась.

– Пожалуйста, присаживайтесь, Алина, – произнес парень с короткими темно-русыми волосами, выглядевший лет на двадцать с хвостиком. Из-под его выпуклого лба и бровей бумерангом на нее слегка щурились голубые глаза. – Меня зовут Герман.

Она присела, с некоторым любопытством рассматривая своего посетителя.

– Кто вы и что вам от меня нужно?

– Я представляю здесь интересы одной могущественной семьи, и нам не нравится, что столь невероятно красивая и обаятельная девушка осталась одна в подобном месте, всеми забытая и покинутая.

– Что за семья?

– Великие люди, превратившее в настоящее чудо один милый островок в сердце Белого моря. Вы еще успеете с ними познакомиться лично, но давайте сначала решим более насущные вопросы. Алина, у вас на лице написано, что вы всеми фибрами души больше всего на свете желаете покинуть это место. Я прав?

– Ну, это не пятизвездочный отель на Мальдивах.

Герман рассмеялся, а затем сказал:

– Мы всё устроим.

Потом они тихо и осторожно обсудили некоторые детали, сопровождавшие условия выполнения ее желания, которые не волновали Алину, и она не придала им значения.

Оказавшись ночью за пределами места своего заточения, она четко поняла, что у нее и у ее помощников несколько разное понимание слова «свобода», и в их трактовке оно означало следование их указаниям вплоть до конечного места назначения.

Алину это не устраивало, и она побежала.

***

– Спускайте собак! – скомандовал один из преследователей.

Раздался озлобленный лай.

– Нет! – прокричал кто-то в ответ. – Она нужна живой и в идеале невредимой. Шевелитесь и ловите ее сами, лентяи!

Из последних сил Алина ускорилась, жадно глотая воздух из-за окончательно сбитого дыхания. Но тут она поскользнулась и, теряя равновесие, зацепилась о валявшуюся в луже массивную ветвь. Алина упала на мокрую землю, выставив руки вперед. Ладони увязли в грязи. Холодный свет одного из фонарей резко окутал ее тело, будто она провалилась в прорубь.

– Вижу ее. Кажется, упала.

Она слышала, как несколько человек устремились к ней. Алина привстала на колено и, быстро нащупав перцовый баллончик во внутреннем кармане куртки, развернулась, чтобы распылить его в лицо первому подбежавшему преследователю.

– Осторожно! У нее что-то в руках! – прозвучал голос слева от нее.

Едва она опустила палец на кнопку, как приклад ружья врезался ей в лицо.

– Так не пойдет, дорогая, – произнес ударивший ее преследователь.

– Нас могли видеть. Быстро пакуем ее и сматываемся.

Последние крупицы сознания покинули ее разум. Веки опустились, и Алину поглотила тьма.

Той же ночью…

Выйдя на улицу, Паша почувствовал, как под ногами содрогается земля. Лил дождь. Ветер качал кроны деревьев. Но что-то подсказывало двадцатилетнему юноше, что сотрясала округу отнюдь не природная стихия. На улице стояла глубокая майская ночь, и из дома Павла выманил шум, доносившийся со стороны хлева. Он не был уверен, но полагал, что услышал лязг замка и скрип дверей.

В последние месяцы у них в деревне и в близлежащих селах участились кражи скота. Прошлой ночью у соседей уволокли корову. Не угнали, а именно уволокли. Следов от копыт они с отцом не нашли, крови и останков тоже не было. Зато по вмятинам на земле и притоптанной траве они определили, что корову, вероятно, тащили лежачей. Значит, ее либо обездвижили, либо убили как-то бескровно. Но зачем? Живая шла бы сама. А мертвую нужно было тащить, а это было непросто и неудобно даже для нескольких человек.

Этой ночью Павел решил не ложиться спасть. Сперва он даже подумал посторожить на улице, у хлева. Но во-первых, он не захотел мокнуть под дождем. А во-вторых, ему было страшно: местные судачили, что пропажи скота – дело рук семьи. А значит, с этим ничего не поделаешь.

Однако после непонятного шума любопытство взяло верх над страхом. Павел вооружился отцовской двустволкой и вышел на улицу в объятия непроглядной тьмы.

Дождь барабанил по крышам и стучал по веткам деревьев, капал по уже налитым за ночь лужам. Павел шел в сторону хлева, не слыша собственных шагов.

Но другой шум (вероятно, предсмертное мычание) он определил, когда увидел тело коровы, которое, кажется, куда-то тащили. Но кто, Павел не видел. Он поднял ружье, направил его вверх и выстрелил в воздух. Затем быстро откинул ствол, немного трясущимися руками достал из бокового кармана плаща пару гильз и поместил их в патронник. Потом Паша прицелился в направлении незваного гостя и крикнул:

– Стой, стрелять буду!

Туша и силуэт замерли. Павел стал вглядываться в ночную тьму и понял, что тело коровы связали и теперь тащили за веревки. Спустя мгновение он увидел, что это делал кто-то один.

– Так значит, ты у нас самый смелый парень на деревне, – насмешливо прогремел голос из тьмы. Несколько тяжелых шагов сотрясли землю, и силуэт приблизился к Павлу.

Паша всё еще не мог разглядеть вора, но он окончательно убедился, что корову тащил кто-то один, кто-то очень высокий и очень сильный.

– Зачем тебе наша корова? А ну отдавай… – уже куда менее смелым и уверенным голосом произнес Павел.