Лишь когда человечество овладеет искусством сна, о котором писал Ли Ливэн, и применит его на практике, можно будет назвать человечество истинно цивилизованным.
Дом и сад
Некоторые принципы китайской архитектуры обсуждены в разделе «Архитектура». Однако есть еще одна примечательная и достойная особого внимания сторона китайского дома и сада. Принцип сохранения гармонии с природой здесь восходит на новую ступень, поскольку в представлении китайцев дом и сад существуют не по отдельности, но являются частями органического целого. Недаром говорят юань-чжай, т.е. «сад-дом». Дом и сад никогда не станут органическим целым, если наш дом — это квадратное строение, окруженное аккуратно подстриженным газоном для тенниса. Говоря о саде, мы имеем в виду не газоны и цветочные клумбы геометрических форм, а участок земли, на котором можно посадить овощи, фруктовые деревья и отдохнуть под сенью дерев. Китайское представление о доме предполагает наличие самого дома, колодца, птичника и еще нескольких финиковых деревьев-цзаошу, которые гармонично рассажены в пределах сада. В старом Китае, как и в других странах сельской цивилизации, дом не занимал самого важного места в общей планировке комплекса «дом-сад».
Человеческая цивилизация настолько изменилась по сравнению с прошлыми веками, что простой человек уже не может владеть пространством, обладать им. Мы ушли так далеко вперед, что человек должен считать себя счастливцем, если у него есть клочок подстриженного газона, посреди которого ему даже удается выкопать маленький прудик для золотых рыбок и соорудить искусственную горку, на которую муравей заберется за пять минут. Эти нововведения в корне изменили наши представления о доме. Теперь уже нет речи ни о птичнике, ни о колодце, ни о площадке, где дети могли бы ловить сверчков и в свое удовольствие вымазаться в грязи. А вот наше жилье превратилось в голубятню, которой присвоено красивое название «квартира». Наш дом состоит теперь из кнопок, выключателей, платяных шкафов, резиновых ковриков, скважин для ключей, отверстий для проводов и звонков охраны. Нет чердаков, нет пыли и нет пауков. Мы в значительной степени исказили понятие дома. Европейцы даже гордятся тем, что спят на кровати, которая днем называется диваном. Они показывают это ложе друзьям, удивляя всех достижениями современной технологической цивилизации. В наше время духовный дом разрушен, потому что исчез физический дом, как об этом сказал известный американский лингвист Эдвард Сепир. Люди переехали в трехкомнатные квартиры и все время удивляются, почему им никак не удается удержать детей дома.
Средний китайский бедняк из деревни владеет большим собственным пространством, чем нью-йоркский профессор. Но не у каждой городской семьи в Китае есть большой дом и сад. Искусство состоит в том, как использовать ограниченные подручные средства, чтобы оставить место для развития человеческой фантазии, покончить с однообразием белых стен и маленьких узких двориков. Шэнь Фу (середина XVIII в.), автор «Фушэн люцзи» («Шесть записок о быстротекущей жизни»), рассказывает в изящной миниатюре, отражающей лучшие качества китайской духовности, как даже бедные ученые умудрялись построить красивый дом. Исходя из основного принципа — нерегулярности китайской архитектуры, — мы с помощью богатой фантазии добились эффекта «сокровенного и непредвиденного», который позволяет создавать бесконечно разнообразные особняки богатых ученых и столь же разнообразные домики бедных ученых. В «Фушэн люцзи» находим подтверждение этого принципа. Автор уверен, что даже дом бедного ученого можно обставить изящно и красиво. Этот принцип можно сформулировать так: «Показать большое в малом и малое в большом, реальное в нереальном и нереальное в реальном». Шэнь Фу пишет:
Определяя места для садовых беседок и теремов, извилистых галерей и флигелей, выбирая форму искусственных скал, места посадки цветов и деревьев, необходимо показывать «малое в большом и большое в малом, реальное в нереальном и нереальное в реальном». Человек либо что-то обнажает, либо что-то прячет, то в большей степени, то в меньшей... Для этого не нужно обширного пространства, не нужно расходовать много мускульной энергии и строительных материалов. Постройте горку из выкопанной тут же земли и украсьте ее камнями вперемешку с цветами. Используйте живые ветки дикой сливы для забора и посадите ползучие растения у стены. Так получатся горы без гор. На большом открытом пространстве посадите быстрорастущий бамбук и подсадите к нему деревья дикой сливы с толстыми ветвями, которые будут его укрывать. Таким образом, вы покажете малое в большом. Если двор маленький, стена должна представлять собой сочетание выпуклых и вогнутых форм, украшенных зеленым вьющимся плющом и большими пластами камня с надписями на них. И тогда, раскрыв окно, вы любуетесь каменной стеной, которая кажется вам высокой и крутой горой. Это и есть «показать большое в малом». Ухитритесь сделать так, чтобы отдаленная тупиковая аллея внезапно открывалась бы в открытое пространство, а черный ход на кухню привел бы в другой дворик. Это и есть «проявить реальное в нереальном». Дворик не проходной, посадите там несколько бамбуковых деревьев и установите несколько камней в перспективе. Так вы намекаете на что-то, чего нет. Соорудите низкую балюстраду поверх стены, чтобы намекнуть на существование террасы, которой там нет. Это и есть «проявить нереальное в реальном». Бедные ученые, живущие в перенаселенных домах, должны следовать примеру лодочников в моем родном краю, которые, учитывая малое пространство, придумывают забавные устройства на носу своих лодок... В Янчжоу мы с женой жили в домике, где было всего две комнаты, однако благодаря изощренным выдумкам получились спальня, кухня и общая комната — и все было так изысканно, что мы не чувствовали тесноты. Однажды жена со смехом сказала мне: «Все обставлено довольно изысканно, но атмосферы богатого дома здесь не чувствуется». Так оно и было.
Давайте последуем на время за этими двумя простодушными существами — бедным ученым и его артистичной женой. Посмотрим, как они пытаются выжать хоть капельку счастья из своей горестной и печальной жизни, постоянно опасаясь зависти богов, способных пресечь их недолгое счастье.
Однажды я посетил могилу предков на горе и нашел несколько необычайно красивых камешков с еле заметными следами рисунков. Вернувшись, я рассказал об этом Юнь: «Обычно смешивают шпаклевку с юань-чжоуским камнем в белой каменной чаше, потому что цвета этих двух компонентов подходят друг другу. Здешние желтые камешки, однако, отличаются друг от друга, и, несмотря на свою красоту, они не подходят к цвету шпаклевки. Что же делать?» — «Возьми камешки качеством похуже, — сказала она. — Расколи их на мелкие кусочки и смешай со шпаклевкой, пока она не высохла. Возможно, высохнув, она воспримет цвет от камешков». Мы последовали ее совету и в прямоугольную исинскую глиняную чашу насыпали камешки, слева — повыше, справа — пониже. На дне мы нарисовали неровные горизонтальные линии, как в картинах Ни Юньлиня, так, что все это казалось скалистым обрывом, нависающим над рекой. С одной стороны мы оставили пустое место, которое заполнили илом и посадили там ряску с множеством белых лепестков. На камнях мы посадили повилику. На все это ушло несколько дней... Поздней осенью повилика разрослась, подобно глицинии, свешивающейся со скалы. Красные цветы повилики составляли удивительный контраст с белыми цветами ряски, которая роскошно цвела внизу в пруду. Это зрелище переносило в некий фантастический мир... Затем мы стали обсуждать, где поставить беседку, где построить сельский домик, где сделать на камне надпись: «Средь опадающих лепестков и журчания текущей воды». Потом Юнь рассуждала о том, где построить наш дом, прямо из окон которого мы ловили бы рыбу и любовались далями. Нас все это так захватило, что казалось, будто мы поселимся в некоей вселенной. Но однажды ночью две кошки подрались из-за пищи и упали с чердака, разбив сосуд со всем содержимым. Со вздохом я сказал: «Божества, видимо, нам завидуют и мешают даже столь ничтожным нашим планам». И мы оба невольно проронили слезу.
