Разговоры о застое в китайской культуре — это результат недоразумения, обусловленного тем, что многие пишущие о Китае наблюдают его издалека, со стороны, практически ничего не зная о его тщательно скрываемой от посторонних жизни. Стоит только напомнить о позднем развитии фарфорового производства, начало которого приходится не на времена Конфуция, как считают многие иностранцы, а на значительно более позднее время (примерно X в.). Производство фарфора затем развивалось медленно, шаг за шагом, а совершенства достигло лишь в годы правления Кан-си и Цянь-луна (1662—1795), т.е. чуть ли не у нас на глазах. Лаковое производство, книгопечатание, живопись тоже развивались довольно медленно, прогрессируя, однако, в эпохи правления каждой новой династии[24]. Знаменитый «китайский стиль» в живописи возник лишь в последнее тысячелетие существования китайцев как нации, т.е. сравнительно поздно для страны древней культуры. Напомним, что такие жанры китайской литературы, как эпическая проза и авантюрный роман, появились относительно поздно, например романы «Шуйху чжуань» («Речные заводи») и «Си ю цзи» («Путешествие на Запад»), которые были завершены позднее XIV в., т.е. почти через 2000 лет после Конфуция и Лао-цзы.

Странно, что в древнем Китае не было эпических поэм, но, может быть, они были безвозвратно утеряны, не оставив следа в истории литературы. Драма стала популярной лишь во времена монгольской династии Юань. Несколько ранее под влиянием буддизма появились романы в духе «Путешествия на Запад». Роман как таковой весьма робко начал обретать форму лишь в IX в., стал зрелым литературным явлением только в эпоху Мин (1368—1644), а расцвет его пришелся на начало маньчжурского правления, когда появился знаменитый «Хун лоу мэн» («Сон в красном тереме») — современник и восточный аналог «Клариссы Харлоу» Ричардсона. Расцвети китайская культура веками ранее, а затем, спустя несколько веков после смерти Конфуция, исчезни, подобно тому как это произошло с гением древнегреческой культуры, — и Китай представил бы миру лишь несколько превосходных изречений и народных песен, но никак не выдающиеся произведения живописи и литературы или великие памятники архитектуры. Получается, что мы наблюдаем вовсе не задержку развития нации, которая — подобно Греции и Риму — в юные годы своего «золотого века» достигла наивысшего расцвета, а затянувшееся детство нации, которой для полного развития нужны тысячелетия. И тогда, быть может, она еще отважится на новые открытия в сфере духа.

«Характер» — типично английское слово. Не считая англичан, мало кто в своих представлениях об идеале образования и воспитания человека придает столь большое значение формированию характера, как китайцы. Представляется, китайцы столь этим озабочены, что вся их философия не имеет другой цели. Начисто лишенный спекулятивных интересов и не отягощенный какой-либо религиозной чепухой, этот идеал формирования характера был донесен — благодаря литературе, театру и пословицам — до самого последнего крестьянина, который получил от китайских книжников жизненную философию. Слово «характер» подразумевает силу, смелость, выдержку и позволяет демонстрировать мрачность только в моменты негодования или разочарования. Китайское же слово «характер» дает нам представление о зрелом — степенном и добродушном — человеке, который в любой ситуации остается невозмутимым и который полностью понимает не только самого себя, но и других.

Для философии эпохи Сун была характерна глубокая вера в силу разума и его превосходство над чувствами, а также чрезмерная убежденность в том, что человек как существо разумное, понимающее и самого себя, и себе подобных, сумеет приспособиться к самым неблагоприятным обстоятельствам и выйти из них победителем. «Да сюэ» («Великое учение»), одно из важных произведений конфуцианского канона и первый учебник для школьников, определяет понятие «великое учение» как воспитание совершенной личности. Это понятие почти невозможно перевести на английский язык, под ним подразумевается способность к осмыслению, которая развивается приобретением все новых знаний. Здравое отношение к жизни и природе человека есть и всегда было сутью идеального характера китайцев. Отсюда происходят и другие особенности характера китайцев, такие как миролюбие, удовлетворенность жизнью, невозмутимость и необычайная живучесть. Согласно конфуцианству, сила характера — это также и сила интеллекта. Когда человек, оттачивая мысли, старается также быть и добродетельным, мы говорим, что он развивает свой характер.

Фатализм конфуцианцев часто помогает достижению добродетели. В противоположность распространенному мнению фатализм — великий источник мира и удовлетворенности. Красивая и талантливая девушка может противиться неподходящему замужеству, но, если особые обстоятельства убедят ее в том, что ее союз с женихом предопределен свыше, она с радостью станет его женой. Что касается мужа, то он становится для нее «предначертанным судьбой противником», а китайская пословица гласит: «Те, кому судьбой предопределено стать противниками, непременно встретятся на узкой дорожке». Муж и жена могут любить друг друга и в то же время вступать в яростные споры, зная, что божества всегда присматривают за ними и эти ссоры посланы свыше.

Попытаемся выделить наиболее характерные черты китайской нации: 1) здравомыслие, 2) простота, 3) любовь к природе, 4) терпеливость, 5) бесстрастие, 6) хитрость, лукавство, 7) плодовитость, 8) трудолюбие, 9) бережливость, 10) любовь к семейной жизни, 11) миролюбие, 12) удовлетворенность жизнью, 13) юмор, 14) консерватизм и 15) чувственность. В целом эти простые и великие качества могут украсить любую нацию[25]. Некоторые из них можно отнести скорее к недостаткам, чем к достоинствам, иные же нейтральны. Все эти особенности составляют и сильные и слабые стороны китайской нации. Чрезмерное здравомыслие может обрезать крылья фантазии человека, лишив нацию моментов божественного безумия; миролюбие — превратиться в трусость; излишняя терпеливость позволяет мириться со злом; консерватизм временами может стать синонимом медлительности и лени, а плодовитость для нации может быть как добродетелью, так и дурной привычкой индивида.

Однако все эти качества можно свести к степенности и добродушию. Они говорят о цивилизации, отличающейся скорее силой и выносливостью, чем стремлением к прогрессу и завоеваниям. Такая цивилизация позволяет человеку в любой ситуации обрести мир и покой, а когда человек живет в мире с самим собой, ему чужд кипучий энтузиазм молодежи, жаждущей прогресса и реформ. Это — древняя цивилизация древней нации, которая постигла смысл жизни и не стремится к тому, что недостижимо. Такое превосходство китайской мысли привело к тому, что китайцы полностью освободились от надежд и желаний, выкинули из головы мысль, будто счастье — это неуловимая синяя птица. Китайцы отказались от погони за ней, следуя поговорке «Отступи на шаг и увидишь беспредельные просторы», т.е. обнаружишь, что птица счастья уже в твоих руках и ее только что чуть не задушили во время стремительной погони за ее воображаемой тенью. Один ученый эпохи Мин сказал: «Теряя пешку, выигрываешь партию».

Так называемое добродушие — результат влияния определенной окружающей обстановки. В действительности все национальные черты — это органическое целое, взращенное на определенной социальной и политической почве. Так или иначе, добродушие выросло в китайском окружении, как, например, особый сорт груши вырастает на своей родной почве. Все китайцы, родившиеся в Америке и выросшие в ином окружении, лишены характерных для их нации черт. Своими грубыми носовыми звуками и напористой речью, в которой отсутствуют малейшие нюансы, они приводят в замешательство любое почтенное собрание. Им недостает того уникального добродушия, которое свойственно простым китайцам. Кроме того, молодежь китайских университетов значительно более зрелая, чем американские студенты того же возраста, да и китайцы-первокурсники американских университетов не проявляют интереса к футболу и автомобилям. У них уже другие, более серьезные, свойственные взрослым людям интересы[26]. Скорее всего, они уже женаты. Они должны думать о жене, семье, помнить о родителях, и, возможно, им нужно помогать племянникам, пока те учатся в школе. Чувство ответственности делает людей рассудительными, а национальная культурная традиция помогает им здраво смотреть на жизнь еще до того, как они становятся самостоятельными.