Среди французских писателей переведены Бальзак, Мольер, Мопассан (все сочинения), А. Франс (девять произведений; два перевода «Тайс»), А. Жид, Вольтер («Кандид»), Руссо («Исповедь» и «Эмиль»), Золя (представлен плохо), Готье, Флобер («Госпожа Бовари», три перевода «Саламбо» и «Простое сердце»). Книги Дюма-отца и Дюма-сына давно популярны в Китае, особенно «Дама с камелиями». Довольно хорошо представлен Гюго: «Труженики моря», «Отверженные», «Собор Парижской Богоматери», «Девяносто третий год», «Рюи Блаз», «Эрнани», «Лукреция Борджиа». Ранние романтики представлены Шатобрианом («Атала» и «Рене») и Бернарден де Сен-Пьером. «Сафо» Доде и «Манон Леско» аббата Прево, конечно же, являются любимыми произведениями. Хорошо известен Бодлер, имеет поклонников и «Сирано» Ростана. Переведены два романа Барбюса — «Огонь» и «Ясность». Даже длиннющий «Жан-Кристоф» Роллана теперь доступен в Китае, наряду с его «Монтеспаном», «Пьер и Люс» и «Играми любви и смерти».

Классическая немецкая литература, конечно же, представлена Гете и Шиллером. Среди переводов Гете — «Фауст», «Вертер» (два перевода), «Эгмонт», «Клавиго», «Стелла» и часть «Годов учения Вильгельма Мейстера». У Шиллера переведены «Орлеанская дева», «Вильгельм Телль», «Валленштейн» и «Разбойники». Представлены также Лессинг («Минна фон Барнхельм»), Фрейтаг («Журналисты»), Гейне («Книга песен», «Избранное» и «Путешествие по Гарцу»). Особенно популярны переводы де ла Мотт-Фуке («Ундина») и Шторма («Иммензее», три перевода). Гауптман известен по «Ткачам», «Красному петуху», «Бобровой шубе», «Одиноким» и его недавно вышедшему в свет «Еретику из Соаны», а название его романа «Потонувший колокол» было одно время названием китайского журнала. Среди других заметны переводы Зудермана («Фрау Зорге»), а также более современных произведений — Ведекинда («Весна возвращается на землю») и Франка («Карл и Анна»).

Помимо переводов Готорна, Бичер-Стоу, Ирвинга, Марка Твена и Джека Лондона интерес к американской литературе концентрируется также вокруг более современных произведений. Хорошо известен Э. Синклер, чья популярность пришла вместе с наплывом русской коммунистической литературы. Переведены 13 его произведений; среди книг данного направления можно также упомянуть короткие рассказы и роман Голда «Евреи без денег». С. Льюис представлен только «Главной улицей», а Драйзер — томом коротких рассказов, тем не менее оба они хорошо известны в Китае. Переведены две пьесы О’Нила («За горизонтом» и «Луна на Карибах»). Роман П. Бак «Земля» переведен на китайский язык дважды, переведены также ее «Сыновья» и короткие рассказы.

Наплыв переводов русской литературы произошел примерно в 1927 г., одновременно с учреждением нанкинского Национального правительства и подавлением коммунистического восстания. Так же как якобинская литература в Англии развивалась одновременно с поражением политического якобинства, большевизм в литературе наводнил Китай после победы национальной революции. Огромный энтузиазм молодежи дал толчок национальной революции 1926—1927 гг., сделав ее реальностью. Однако подавление молодежного движения гоминьдановским правительством остудило этот энтузиазм, лишив молодежь возможности действовать. Недовольство ушло вглубь, и получилось то, что есть сейчас.

Итак, наступило время отлива. Раздался звук горна, воспевающего «революционную литературу» (синоним «пролетарской литературы»), и он немедленно нашел отклик в массах. Лидеры литературного ренессанса 1917 г. за одну ночь стали старомодными, и на них навесили ярлык «стариков». Молодому Китаю они были не по душе, против «стариков» восстали. Наиболее умные лидеры научились молчать и начали коллекционировать антиквариат. Ху Ши продолжал метать громы и молнии, но читающая публика встречала его слова всеобщим безразличием, она желала чего-то намного более радикального. Чжоу Цзожэнь, Юй Дафу и писатели школы «Нити слов» были слишком большими индивидуалистами, чтобы присоединиться к массам. Лу Синь целый год пытался идти против течения, но и он изменил свою позицию.

Менее чем за два года (1928—1929), пока правительство не спохватилось, более ста произведений русской литературы, больших и малых, стремительно хлынули на книжный рынок. Это были произведения Луначарского, Лебединского, Михельса (автора книги о первом беспосадочном перелете Москва-Пекин в 1927 г. — Примеч. ред.), Фадеева, Гладкова, Коллонтай, Шишкова, П. Романова, Пильняка, Огнева, Сосновского, Шагинян, Яковлева, Алексея Толстого, Демидова, Оренбурга, Аросева, Бабеля, Касаткина, Иванова, Лутса, Санникова, Сейфулиной, Бахметьева, Федина, Серафимовича, Пришвина, В. Семенова, Шолохова, Зощенко, Третьякова, Соболя, Колосова, Фурманова и Фингер. Здесь мы, конечно, не упомянули «великих русских» дореволюционной эпохи, таких как Пушкин, Чехов, Лев Толстой и Тургенев, которые и ранее были хорошо известны читателю. Были переведены все произведения Чехова; Л. Толстой был известен благодаря переводам 20 его произведений, включая «Войну и мир» (роман переведен частично), «Анну Каренину» и «Воскресение». Любимым автором является Достоевский (переведены семь его произведений, включая «Преступление и наказание»), давно известен Тургенев (переведено 21 произведение). Конечно, популярен Горький, перешагнувший рубеж двух эпох. Благодаря влиянию Лу Синя, популярны В. Ярошенко, Л. Андреев и Арцыбашев. Свидетельством лихорадочного влечения ко всему русскому является странный факт: среди более ста изданий русских литераторов, вышедших в свет после национальной революции, 23 имеют два и более переводов, опубликованных практически одновременно разными издательствами, причем четыре произведения вышли одновременно в трех переводах. Среди весьма популярных произведений следовало бы упомянуть «Красную любовь» Коллонтай (два перевода; в оригинале «Любовь пчел трудовых». — Примеч. ред.), «Цемент» Гладкова (три перевода), «Дневник коммунистического школьника» Огнева (три перевода; в оригинале «Дневник Кости Рябцева», автор — М. Г. Розанов (1888—1938), псевдоним Н. Огнев. — Примеч. ред.), «Санина» Арцыбашева (три перевода), а также различные произведения Серафимовича и Пильняка, пьесы Шишкова, Иванова и критические работы Луначарского.

Для молодого Китая съесть столько за один раз, пожалуй, трудно, не исключено несварение желудка. И ничего удивительного, что Готорн и А. Франс уже не в моде. Власти сейчас протирают глаза, пытаясь разглядеть, в чем, собственно, дело и как надо поступить. Что они, в конце концов, будут делать и каков будет результат, никто предугадать не может. Ввести цензуру легко, и в последнее время она начала действовать. Труднее обеспечить людям довольство окружающим, и этого можно достичь тремя путями. Первый путь: дать недовольным писателям хорошую работу. Иногда это дает эффект. Второй путь: запретить им говорить, что они недовольны. Это, конечно, будет глупо. Третий путь: изменить ситуацию так, чтобы народ действительно был доволен, но этого нельзя достичь только с помощью цензуры. Нация разделена на оптимистов и пессимистов, причем последних большинство. Пока не будет видно большого объема конструктивной работы, пока мысли не высказываются вполне откровенно, пока не проявляются способности к уравновешенному критическому мышлению, голые лозунги и призывы, бездействие и болтовня не создадут нового государства, ни коммунистического, ни фашистского. Старшее поколение китайцев хочет вернуть Китай на рельсы конфуцианства, ограничить социальную активность женщин, восстановить преклонение перед «целомудренными вдовами». Однако у нового поколения китайцев это вызовет лишь обратную реакцию. Но и непричесанные коммунистические идеалисты с томиком Карла Маркса в руках и русской папиросой во рту, постоянно кого-нибудь критикующие, тоже не спасут Китай от его бед. Мне кажется, литература в Китае по-прежнему некое послеобеденное развлечение для самих литераторов, и старых, и новых.

На мой взгляд, из всех сторон китайской цивилизации только китайское искусство в состоянии постоянно вносить вклад в мировую культуру. Я думаю, это не вызовет серьезных споров. Китайская наука в любом случае не может слишком много мнить о себе, хотя китайская традиционная медицина предоставляет обширное поле для исследований и открытий. Китайская философия также не может долго производить впечатление на Запад, потому что ее умеренность, самоограничение и пацифизм, физически обусловленные ослаблением телесной энергии, не подходят людям Запада с их пылким темпераментом, избыточной агрессивностью и кипучей энергией.