Вернулись егеря в пятом часу, я уже беспокоиться начал. Злые, голодные, не выспавшиеся, все живые и даже ни разу не покоцанные. И, слава богу! Значит, никого из моих комсомольцев не нашли.

Веселуха у приехавших егерей началась тут же. Я даже не ожидал такой удачи – Гриша с тремя немцами и тремя своими помощниками направился к складу. Через десяток минут ударила длинная очередь из ППД, а через четыре секунды – взрывы четырёх «лимонок». Ещё через пару минут от склада потянулся густой столб дыма – керосина я не пожалел, облив им ещё и чердак. Вернее, вылил весь, что был, оставив только пару флаконов у гранаты.

Приятно наблюдать за работой профессионалов. Всё по канонам военной науки: действия спецподразделения в ситуации реальной угрозы, а иначе говоря, в экстремальной ситуации. Морально-психологическая подготовка у ребят на высоте. Ни суматошной стрельбы, ни истерично бегающих солдат, ни беспорядочных команд. Хотя, конечно, егерям обидно. Их горячий ужин горел у них прямо на глазах.

Развлекаловка у ребят продолжилась минут через тридцать, когда на площадь притащили живого, но раненного несколькими осколками гранат Гришу Лембоева. Похоже, он ещё и под очередь из папашкиного автомата влез. Допрашивать Гришаню было уже бесполезно, но признаки жизни он ещё подавал.

Эх! Не судьба мне Лембоева-младшего повесить! Немцы это сделали за меня ещё через пятнадцать минут. Хорошо, что я не укрылся у предателей в доме, как планировал изначально. Пристроив Гришу на виселицу, пяток егерей заскочили в дом Лембоевых, вытащили во двор троих его обитателей и тут же расстреляли. Деда со старухой и женщину жаль, но не надо жить под одной крышей с предателями. Родственники наверняка были в курсе, чем занимаются их муж и сын.

– И воздастся каждому по делам его! Библия, Евангелие от Матфея, глава шестнадцатая.

Вот это голова два уха! Я даже опешил слегка. Это-то я когда вычитал? Память услужливо отозвалась: «Восемьдесят девятый год. Типография ”Красный Пролетарий”. Москва». Вашу ж маму!

Дом, в котором я сейчас укрываюсь, до прихода немцев тоже был обитаем. Вряд ли его хозяева съехали добровольно. В этот дом, кстати, немцы зашли, но немного, судя по топоту, человека четыре. Значит, точно офицер квартирует. В посёлке тем временем продолжалась стрельба. Семьи ещё троих полицаев попали под горячую руку взбешённых моей выходкой егерей.

Не сильно я это планировал, но что сделано, то сделано. Кто же знал, что Гриша папашкины функции на себя возьмёт? Видимо, зверски убиенного Степаном Лембоева-старшего немцы ещё не обнаружили. Машину, похоже, тоже, а часовые с водилой запрятаны Степаном на чердаке склада и скоро превратятся в хорошо прожаренный бифштекс.

Склад тем временем охватило пламя. Тушить его никто не пытался, а зря. Искры полетели в разные стороны, и егеря, и взвод хозяйственников забегали как ошпаренные. Даже озабоченный гауптштурмфюрер объявился. Понимаю, обидно. У него тоже горячий ужин медным тазом накрылся, а заодно и весь запас продуктов на всю эту ораву. А что делать? Сидел бы дома, жил бы спокойно. Зато я теперь знаю, как выглядит холодная ярость – от командира роты егерей можно сейчас сигареты прикуривать.

Густав Брандт действительно хорошо тренированный и сильный мужик, а ещё мне очень не понравилось, как он двигается. Его движения чем-то напоминают движения Степана и Ристо в лесу. Можно даже не пытаться брать его живым. Чревато. Этого только гранатами глушить, а иначе никак. Я точно не возьмусь. Да и не нужен он мне живой. На документы я бы глянул, карты опять-таки не помешали бы. Наверняка бритва с помазком и зеркальцем у него хорошие, а то у нас только один несессер с туалетными принадлежностями на всех, да и тот я на дороге у мотоциклиста подрезал.

Склад горел шесть часов. Немцы носились по посёлку ещё час и к двенадцати ночи угомонились окончательно. Взводный егерей отрубился на час раньше, видно, устал бегать по лесам. Хотел я пристроить гранату к двери его дома, но вовремя одумался. Ещё вылезет этот гадёныш в туалет и обгадит мне всю малину, а заодно себе штаны и пока ещё чистое крыльцо.

Начал я с часовых на площади. Стояли на часах здесь опять хозяйственники, но машин прибавилось, да и погода испортилась, налетел ветер, набежали тучи. Давно пора. Жара заколебала, под мундиром всё тело чешется, а помыться никак не удаётся.

Часовых было трое, и ходили они грамотно, но ветер скрадывал все звуки, и удалось зарезать всех троих. Смена караула у них в три часа, так что всё успею. К тому же полицаев, спасибо немцам, мне уже не резать. Анекдот про тёщу и пятачок, я надеюсь, все мои комсомольцы помнят. Я когда с ними этой грустной историей поделился, они ржали, как кони, около часа.

Прибив третьего часового у сельсовета и оттащив его за угол вместе со своими ранцами, я вернулся к машинам. На минирование двери почты и всех восьми грузовиков ушёл час с лишком, заодно и бензин разлил из шести канистр, щедро полив дорожки между машинами и открыв бензобаки.

Ветер тем временем разошёлся не на шутку. Блин! Как бы дождь не пошёл не вовремя, тогда вся работа насмарку. Нет, гауптштурмфюрер – это основное. Глянул на часы, мазнув фонарем, прикрытым брезентухой одной из машин. Два двадцать. Мало у меня осталось времени.

Со Степаном я уговорился так. Кто приходит раньше на берег, тот ищет маленькую лодку и дырявит большие баркасы. У меня времени нет. Надеюсь, Стёпка лодку найдёт. В другой раз так легко мы в посёлок не попадём.

Сам Степан в посёлок приплывёт. Плавать он умеет, это мы с ним заранее прояснили. Иначе до лодок он не доберётся. На краю деревни у воды все эти дни стоял секрет, поэтому Степан приплывёт прямо к колхозным баркасам.

Вот и дверь сельсовета. Новую дверь уже поставили. Закрыта. Сразу не проверил. Ну что ж? Придётся шуметь, иначе никак, но сначала привычная пакость. Дверь в сельсовет открывается вовнутрь. Достаю из сильно полегчавшего вещмешка последнюю растяжку. Обрезаю слишком длинный провод. Креплю гранату к двери и привязываю другой конец провода за один из столбов, держащих козырёк крыльца. Теперь разогнуть усики чеки – и к окну гауптштурмфюрера.

Короткая очередь выбила стёкла. Держи гостинец. Граната улетела в комнату. Взрыв последовал моментально – на этой немецкой гранате замедление одна секунда. Сельсовет тряхнуло, а меня чуть было не прибило взрывной волной. Перебежкой мимо входной двери. Едва было не забыл о натянутом проводе – перескочил через него в самый последний момент. Короткая очередь по окнам допросной и очередная граната туда же. Взрыв. Остатки стёкол, куски рам и пыль от штукатурки вылетели наружу.

Теперь надо уносить отсюда ноги. Подбегаю к правому углу здания, дёргаю последний провод, и под крайним грузовиком взрываются две «лимонки». Они расположены прямо под бензобаком, и площадь моментально освещается. Подхватываю ранцы, они связаны друг с другом, и их можно повесить на спину оба.

Эх! Опять мне корячиться с грузом. Тяжеловато. Но что делать? В лесу пшено с сахаром и тушёнкой не растёт, там вообще ничего вкусного, кроме ягод и грибов, не растёт. Утки с рыбой есть, но без гарнира нашу ораву мне не прокормить.

Огибаю сельсовет, проскакиваю проулком мимо сарая, в котором теперь нет пленников. Нет и часовых, это я ещё прошлой ночью проверил. Бегу дальше. На площади грохнуло ещё раз – огонь добрался до второй машины. Короткая улочка, слева через несколько домов – бывшая финская казарма, теперь там живут егеря в такой же форме, как и у меня. Здорово воняет пепелище склада. Ну, ничего. Попостятся. Говорят, полезно. А нет, пусть камрадами закусывают. Они, судя по запаху, пропитавшему все ближайшие улицы, как раз нормально прожарились.

Проскакиваю через двор, перепрыгиваю через невысокий забор и втыкаюсь прямо в невысокого немца, стоящего у деревенского туалета. Сообразить он ничего не успевает. Я готов к сшибке, а он – нет. С ходу резко толкаю немца рукояткой автомата под сердце, и его откидывает на дверь туалета. Приложился немецкий солдат не только телом, но и затылком. Автомат тут же бросаю себе под ноги.