Выпотрошенные, изломанные, освежеванные, вскрытые, обгоревшие, расстрелянные, раздавленные… твари Хаоса восставали, дабы снова нести в этот мир смерть.

Окровавленная туша первоуровневого Жрогидшгцуиторсцжкшгтпуьлддт медленно поднимается с асфальта. Когтистые лапы скользят по остаткам собственного мозга. Глазницы пусты. Глазные яблоки просто усохли, а почерневшие провалы, вокруг которых оплавилась плоть и кость теперь истекают туманом Смерти. Не тем, что в неограниченных количествах генерировал Топор Резни, а воссозданным Хаосом подобием дыхания Костлявого, благодаря которому мертвецы могут ходить среди живых.

— Кажется, тут справятся уже без нас.

Убивать?

— Почти, мой злобный друг. Почти.

Свинцовые поля были пожалуй одним из самых занимательных с экономической и моральной точки зрения мест планеты Стил-7. Незатухающая горячая точка, куда каждый день свозились сотни солдат и множество единиц военной техники, как списанной в утиль, так и вполне современные экспериментальные образцы, нуждающиеся в обкатке в полевых условиях с повышенной агрессивностью среды. Пожалуй, именно так и выглядит Внешнее Кольцо, пусть и в уменьшенных масштабах. Казалось бы, чего стоит мирная добыча энергокристаллов, которыми славились Мрачные горы? Определенно меньше, чем развязанная Фердинандом II и Зуром Собирателем Черепов бойня. Война — это крайне дорогое удовольствие. Так было, так есть и так будет, пока человечество окончательно не вымрет или же из него единовременно исчезнут асоциальные и аморальные элементы, подминающие все и вся под себя. Занимательный факт — тех денег, что каждый год уходят на поддержание армии, ее усовершенствование и работоспособность хватило бы, чтобы накормить всех голодающих и предоставить им места работы. Столько рук…

Да даже Внутреннее Кольцо — уже почти полулегендарное место, Рай на земле, место где можно не бояться пули в затылок и заточки в спину далеко не то, чем хочет казаться. Наверное, это просто судьба рода homo sapiens жить в дерьме, подниматься по головам и еще сильнее ухудшать жизнь окружающих. Можно высмеивать идеалистов, грезящих об утопичном мире будущего, но… настоящее имеет скверную привычку слишком быстро мутировать в это самое будущее и оно мало чем отличается от полузабытого прошлого, сокрытого в полутьме выжженных городов, братских могил и ржавчины старости. История повторяется. Раз за разом. Снова и снова. Виток за витком. Человечество ничему не учится, лишь повышая ставки в этой пародии на игру венца эволюции. И рано или поздно придется пойти ва-банк. Угадайте к чему это приведет?

Седрик Оллир часто задумывался над этим. Наверное, это далеко не то, чего ожидаешь от бывшего контрабандиста, сколотившего состояние на торговле оружием и прочно разместившемся в свите планетарного губернатора, но он любил удивлять. Неожиданность и непредсказуемость — то благодаря чему человек его профессии может прожить достаточно долго, чтобы перекрыть все подступы к себе пачками денег, охраной, связями, влияниями и кружевами интриг, к которым он "вроде как" не имеет ни малейшего отношения. Непредсказуемость непозволительна только для рядовых исполнителей. Зачем нужен опасный человек, которым просто невозможно управлять? Таких сейчас, как грязи — сотней больше, сотней меньше всем плевать. А влиятельным людям… тоже плевать, закон написан для бедных, ибо у богатых всегда хватает денег, чтобы ускользнуть из-под его карающей длани, лишь бы косо не смотрел на вышестоящий, то бишь самого Фердинанда, его шлюх, занявших места советниц и продажных министров, неустанно потрошащих планету на предмет наживы.

Но иногда, в исключительных случаях, цикличность истории, закручивающейся спиралью ДНК, делает резкий поворот, грозящий выкинуть большую часть пассажиров через лобовое стекло. Как бы парадоксально это не звучало, но подобное совершают не страны, разросшиеся до космических во всех смыслах масштабов корпорации, группировки и прочие элементы Системы. В конце концов, даже противопостовление себя этой самой Системе с попытками ее уничтожить до основания уже сами стали Системой, той самой или какой-то новой, не важно. Одиночки. Вот кто по-настоящему опасен. Да, действительно, что может сделать один человек против многомиллиардной армии, заоблачного финансирования и доведенной до автоматизма репрессионной машины? Как внезапно выясняется пугающе много. Если, конечно, это настоящий одиночка, а не человек, пытающийся под него мимикрировать, дабы скрыть собственные недостатки и спрятаться от гидравлического пресса цивилизации за тонкой скорлупой своего иллюзорного мирка.

Именно в их черепах рождаются безумные мысли, которые бубонной чумой заразят все, что будет в непосредственной близости. С чем сложнее всего сражаться? С солдатами? Бронетехникой? Артиллерией? Сверхлюдьми?

Нет, определенно нет.

Надежда. Вера. Идея. Во всем мироздании не найдется столько пуль, чтобы уничтожить их окончательно. Ибо выпавшее из рук того самого одиночки, "нулевого пациента", знамя подхватят его единомышленники. Можно убить самого первого, самого последнего, можно убить их всех, но Идея, та самая Идея, останется жить в сердцах на века и тысячелетия.

Оллир больше всего в жизни боялся именно таких одиночек. Они опасны для таких как он. Их нельзя купить, запугать, остановить, предугадать их следующие шаги, надавить авторитетом, даже смерть не остановит их дело. Ведь на месте одного восстанут сотни, тысячи и миллионы.

А Свинцовые поля были идеальным инкубатором для заготовок этих одиночек. Сырых и необработанных, но уже опасных для устоявшегося и закостеневшего в своем постоянстве устройства этой планеты. Где, как не в бессмысленной мясорубке с Черными и Серыми, когда в голову солдат начинают внезапно закрадываться мысли, что по сути — они пушечное мясо, которое рвет глотки другому пушечному мясу фактически ни за что, может зародиться Идея? Каждая новость из этого ада заставляла старшего советника невольно напрягаться. Он, как и все управление Стил-7 слишком сильно повязаны кровью с Фердинандом, по крайней мере с точки зрения тех, кто решит его свергнуть.

Пришедший на личный коммуникатор видеофайл от Вильгельма заставил вздрогнуть.

Дознаватель высшей категории, непревзойденный полевой оперативник, незаменимый сотрудник и безоговорочно верный лично Седрику цепной пес редко беспокоил своего хозяина. Но каждый раз дело не требовало отлагательств.

Воспроизвести.

Все было уже смонтированно специалистами из отдела Вильгельма, дополнено пояснениями, графиками, разведданными, фотографиями, голограммами и всем, что только можно было. Ищейка не зря занимал свое место.

Минута.

Вторая.

Оллир молча смотрел на перекошенный лик… не человека, демона, настоящего демона.

— Покажи мне, что такое БОЛЬ!

Одиночка. Настоящий.

Картинка была изъята из глазных линз и имплантов, плюс материал с камер наблюдения.

Пальцы мелко подрагивали. Набрать экстренный код, пересылая видеофайл другим оперативникам, приводя в движение всю разросшуюся машину решения проблем своих создателей.

— Что… ты такое?..

-СмЕрТь.

Узловатый палец вдавил пузырек кнопки в пульт, замедляя воспроизведение картинки. Медленно, буквально по кадрам исполосованное шрамами лицо, покрытое кровью, грязью и копотью меняется. Исчезает полумертвый от страха желторотый юнец волей злого рока закинутый в самое пекло. В глазах проступает хищная сталь матерого профессионала, вскормленного войной, смешанная с безумием камикадзе. Секунда и глаза вовсе исчезают. Человеческие глаза во всяком случае. Два озера тьмы, голодной, пожирающей саму себя темноты, из клубящихся недр которой двумя пульсирующими искрами смотрит нечто… чего еще раньше попросту не существовало в пределах этого пласта мироздания. Расходящаяся по швам плоть. Неровные желтоватые зубы выпадают из кровоточащих десен, сменяясь длинными игольчатыми клыками.