Правильность этих решений стала видна спустя пару недель, ибо позволила спасти множество жизней.
А я ничего этого не знал, получив разрешение на нахождение в пограничной зоне для себя и своих бойцов, из штаба округа двинулся прямиком на вокзал и поздно ночью на поезде двинулся во Львов.
Мягко горит лампа в купе, мерно стучат колёса, приятно пахнет углём из титана, а на столе стоит гранёный стакан в подстаканнике с горячим чаем и рядом сушки, пресные, с маком. Не знаю, но лично меня поездки по железной дороге всегда успокаивают.
Утром сгружаем наши машины с грузовых платформ и уже все вместе движемся сначала в городское отделение НКВД Львова, а затем в штаб округа. Даже имея на руках разрешение на нахождение в приграничной области, необходимо было поставить о себе в известность местное военное и энкавэдэшное начальство для предотвращения различных эксцессов. Хорошо пообедав в городе, мы выехали к границе и небольшой колонной рванули по дороге.
Солнце жарило вовсю, а потому пришлось слегка приоткрыть окна и люки, и задуваемый ветерок хоть немного остужал нас. Спустя пару часов нам попалась первая ласточка моих советов Жукову и Серову. На дороге стоял военный пост, армейский, и состоял он из взвода стрелков и одного бронеавтомобиля, БА-20. Он находился в тени дерева, и ствол его пулемёта был направлен на дорогу. Нам он по большому счёту был не опасен, против одного его ДТ у нас было шесть пулемётов. Три крупнокалиберных ДШК и три обычных ДТМ, тех же ДТ, но переведённых на ленточное питание. Командир патруля, лейтенант, выйдя к дороге, взмахом руки показал нам, чтобы мы остановились. Послушно съехав на обочину дороги, я стал ждать. Лейтенант, сразу поняв, где у нас начальство, направился в сопровождении пары бойцов прямо к моей машине.
– Лейтенант Черняев, военный патруль, ваши документы, товарищ капитан.
Без каких-либо возражений я протянул ему свои документы, удостоверение и разрешение на нахождение в приграничной зоне. Прочитав мои бумаги, лейтенант уважительно вернул их мне назад, а я поинтересовался у него обстановкой:
– Товарищ лейтенант, как тут у вас, тихо?
– Относительно, товарищ капитан, случаются, конечно, происшествия, но сейчас редко.
– А попытки выдать себя за наш патруль были?
– Были, только быстро прекратились, у нас все патрули с бронетехникой, а кроме того, стоят в определённых местах и любой патруль в неустановленном месте сразу задерживается.
– А бандиты и националисты?
– Очень редко, их ещё в прошлом году хорошо проредили, да семьи их выселяли, вот и стало относительно спокойно.
– Счастливо оставаться, лейтенант.
– И вам всего хорошего, товарищ капитан.
К моему большому разочарованию, нам за всё время так ни разу и не встретились бандиты, националисты или диверсанты, хотя мы хорошо покружили по приграничью. Везде я общался с командирами и предупреждал их, что в последних числах месяца возможна крупная провокация со стороны немцев, наподобие Халхин-Гола. Это было лучшим вариантом из всех возможных, сказать, что на носу война, я не мог, сразу добрые души, в основном по линии политотдела, донесут наверх про пораженческие и провокационные настроения. В пятницу 20 июня я был в штабе одной из пехотных дивизий, которые прикрывали границу. Насколько я знал, Кирпонос внял моим предупреждениям, и многие части начали боевое развёртывание, при этом из них массово эвакуировали семьи комсостава.
Когда я прибыл сюда, то только и смог, что выругаться! Тишь, гладь и божья благодать.
В этой дивизии все части находились в казармах, а командиры обсуждали между собой предстоящий отдых в эти выходные. Я просто не верил увиденному и услышанному – это что за тупые ослы тут командуют? Уже на взводе, я заявился в штаб дивизии.
– Добрый день, капитан Скуратов, – представился я, – почему не выполняется приказ командующего Киевским военным округом, генерал-полковника Кирпоноса?
– Товарищ капитан, во-первых, кто вы такой? А во-вторых, какой приказ?
– Капитан Скуратов, заместитель начальника Центра по боевой подготовке войск специального назначения. А приказ простой: немедленно вывести войска из места постоянной дислокации в полной боевой готовности и отправить семьи комсостава в тыл.
Командир дивизии и комиссар сделали непонимающие лица, типа они ничего не получали и ничего не знают, а на мою настойчивую просьбу немедленно отдать приказ на эвакуацию семей комсостава и вывод дивизии из расположения ответили категорическим отказом.
– Да, два дебила – это сила! Слышите вы, два альтернативно одарённых! В ночь с субботы на воскресенье ожидается крупная провокация со стороны немцев, как на Халхин-Голе. Если из-за вас, двух кретинов, дивизия понесёт большие потери, то клянусь, я лично вас расстреляю как предателей и саботажников.
– Да ты кто такой, мальчишка?! Я сейчас сам прикажу тебя арестовать! – в ярости покраснев, заорал комдив.
– Ну-ну, рискни здоровьем, повторяю для особо тупых и тех, кто в танке, я заместитель по боевой подготовке начальника Центра по подготовке войск специального назначения. Стоит мне только свистнуть, и мои ребята вас всех тут раком поставят, потом глаза на жопу натянут и моргать заставят!
Только тут до комдива стало доходить, кто именно заявился в его штаб. По долгу своей службы, а его дивизия встала тут с момента освобождения, ему приходилось взаимодействовать с группами бойцов, которые чистили окрестности от бандитов и националистов. Небольшие, но прекрасно вооружённые и подготовленные, они мало говорили и много делали, а в нескольких стычках, которые случились между ними и его бойцами, всегда доставалось его бойцам. За это время вокруг них сложился зловещий ореол полных головорезов, тем более что иногда они действительно были беспощадны к бандитам и националистам.
Комдив успел увидеть бойцов, что прибыли вместе с этим капитаном, все они были вооружены автоматическим и самозарядным оружием и смотрелись, как братья-близнецы с теми группами чистильщиков, как неофициально прозвали этих бойцов, да и его бойцы старались близко к прибывшим не подходить, явно их опасаясь.
– Надеюсь, вы меня поняли… В противном случае не обессудьте, придётся ответить за свои ошибки. Счастливо оставаться, – произнес наглый капитан и вышел, а комдив только глянул на дивизионного комиссара.
– Знаешь, Николай, я вспомнил, капитан Скуратов – Малюта, так его между собой звали те бойцы, что чистили окрестности. Я тогда навёл о нём справки… Короче, он знаком и с Жуковым, и с Шапошниковым, и с Берией, да и местные его боятся как огня, он тут хорошо покуролесил и навел ужаса на окрестности, и стрелял при малейших признаках неповиновения, не глядя, кто перед ним. Этот действительно может вернуться и пристрелить нас, причем и комендантская рота не спасёт.
– И что делать?
– Проверь входящие приказы, не думаю, что он будет врать про приказ Кирпоноса.
Спустя полчаса такой приказ действительно нашёлся, оказалось, штабной писарь по ошибке засунул его вместе с малозначимыми бумагами. Чуть не прибив его на месте, комдив всего лишь сунул недоумку кулаком в рожу и ознакомился с приказом. Там действительно приказывалось вывести войска по полной боевой из мест дислокации и отправить семьи комсостава в Одессу, в организованные там палаточные лагеря отдыха рядом с морем.
Прочитав приказ, оба схватились за головы, так как они имели сейчас реальный шанс их потерять.
Через час дивизия была поднята по тревоге, через два часа, под охраной пехотного взвода и двух пулемётных бронемашин, семьи комсостава на грузовиках выехали к Львову, где семьи должны были пересесть на поезд, а сопровождение вернуться в часть. А в дивизии тем временем был пожар в борделе во время наводнения; наконец, к вечеру части стали выдвигаться из расположения. Одновременно с этим со складов вывозили боеприпасы и продовольствие во временные склады размещения рядом с местами расположения выводимых в поле частей. Само начальство дивизии пока оставалось на месте, а поздно вечером следующего дня, в субботу 21 июня пришла шифрограмма из Москвы об объявлении военного положения и занятии обороны по предписанному месту. Будь комдив и комиссар верующими, то точно перекрестились, ведь, если бы к ним не заехал этот Малюта, они точно не смогли бы выполнить полученный из Москвы приказ.
