На следующий день Левитан по радио торжественным голосом сообщил об уничтожении штаба немецкой группы армий «Центр» нашими диверсантами, а само руководство попало в плен. На фронте немцы встали: как я и предполагал, у них начался хаос. Конечно, долго он не продлится, но тут даже лишняя неделя играет огромную роль, а через пару дней нас, всех троих, вызвали в Кремль. Мне и Судоплатову как непосредственным исполнителям, а Старинову как руководителю дали по Герою. Командирам рот дали орден Ленина, а всем остальным бойцам, участвовавшим в операции, Красное Знамя. Не поскупились, но и операция до сих пор неслыханная, мы одним ударом обезглавили руководство центральной группировки вражеских войск.

Пока в Кремле нас награждали, в Берлине метали громы и молнии. Алоизыч устроил очередную истерику и, объявив руководителей этой операции личными врагами рейха, назначил награду в миллион рейхсмарок за наши головы. Не желая оставаться в долгу, я с одобрения начальства, а тут без этого никак, через пленного немецкого офицера, который потерял ногу, передал ответный привет, в котором пообещал лично явиться к Гитлеру и определить его на постоянное место жительства в московский зоопарк как главный экспонат[43].

О том, что моё послание достигло адресата, стало понятно после того, как цена за наши головы удвоилась. А так положение дел на фронте было хоть и тяжёлое, но не такое катастрофическое, как было в моей истории.

Тут, кстати, генерала Павлова не расстреляли, с должности правда сняли, но, как и в моём варианте, назначили заместителем Тимошенко. Всё же в новом варианте наши войска в первый день войны понесли гораздо меньшие потери, а главное, это коснулось авиации, так что немцы не были безраздельными хозяевами в воздухе.

Вдохновлённое нашим успехом, командование отдало приказ диверсионным группам на уничтожение немецких штабов. Но и, кроме того, для немцев ночи стали настоящим кошмаром… В прифронтовой полосе теперь на один пост заступало как минимум три солдата: один стоял открыто, а остальные следили за ним из укрытия. Это было сделано для того, чтобы в случае, если открыто стоящего часового убьют, остальные могли поднять тревогу. Сначала это помогало немцам, пока наши не прочухали фишку. Теперь они внимательно следили за часовыми, не столько за стоящими открыто, сколько за теми, что укрывались, и в первую очередь валили их, а уже потом открыто стоящего. А так их основной целью были тяжёлая артиллерия и танки. Группы по десять человек действовали очень эффективно, а наличие схронов со всем необходимым, от продуктов до боеприпасов, делало их достаточно автономными и мало зависящими от поставок с Большой Земли.

Легче всего было с бронетехникой, обычно немцы вешали на её борта канистры с бензином, и ночью было достаточно только снять часовых и облить всю немецкую технику бензином из их же канистр и поджечь. В итоге теперь на марше техника становилась на ночёвку только среди пехоты, минимум батальона. Это, разумеется, значительно затруднило работу нашим диверсантам, но они быстро перешли на новую тактику. Теперь снайперы, которые входили в каждую группу, зажигательными патронами стреляли по канистрам танков и бронетранспортёров и по бензобакам грузовиков.

Привычка немцев посылать при обстрелах группы для поимки стрелявших быстро прекратилась после того, как обычно в таких случаях группы стали просто пропадать без следа. Всё это значительно замедлило темпы немецкого наступления, хотя остановить его не смогло. Тем не менее одно то, что мой нынешний курс не отправляют в спешном порядке на фронт, как, например, в моей истории отправляли недоучившихся курсантов затыкать дыры на фронте, как обычные пехотные роты, уже хорошо. Оставался ещё месяц обучения, и судя по всему, ребята доучатся и только потом отправятся на фронт; про мою недавнюю операцию я не говорю, это для курсантов можно определить как практику в боевых условиях, которую они, кстати, выдержали на отлично.

Кроме наград нам присвоили и новые звания: Старинов получил полковника, Судоплатов старшего майора, а я просто майора. В связи с этим у нас получился курьёз: руководит центром полковник, а у него в подчиненных и заместителях целый генерал-майор. Да-да, именно так, поскольку звание Судоплатова в переводе на армейское звание с учётом того, что звания НКВД были выше, чем РККА, соответствовало армейскому генерал-майору. Правда, думаю, это продлится недолго, скорее всего, руководство снова повысит Старинова в звании, да и по большому счёту должность Ильи генеральская. А что вы хотите? Центр подготовки войск специального назначения это вам не комар чихнул. Мы уже доказали, что нашим выпускникам по плечу самые дерзкие и невероятные задания, чего только стоило уничтожение штаба немецкой группы армий «Центр», с захватом его командира и ряда ведущих штабных работников. Вот именно поэтому я и считаю, что должность Ильи генеральская и скоро ему дадут папаху и лампасы.

Мы продолжили курс обучения, и я думал, что курсанты всё же доучатся, не угадал, на фронт курсанты отправились, все-таки немного не доучившись, и я вместе с ними. Так получилось – нас просто подняли по тревоге, весь курс вместе с преподавателями и инструкторами. Кстати, Старинова, к его радости, тоже взяли, говорю, весь состав школы, кроме тыловой службы. Немцы прорвались в очередной раз, и так получилось, что на их пути встал только сводный батальон. В очередной раз из-за чьего-то головотяпства другим пришлось рвать задницы. Ведь не зря говорят, что героизм одних это последствие пох… ма других. Вот нам и пришлось стать такими героями поневоле. Подняли нас еще затемно, построили на плацу, и Старинов объявил приказ. Радовало одно, наша оружейка была забита разнообразным оружием, в том числе и тем, что было сделано по моему заказу специально для нас. Привилегированное положение порой даёт хорошие преференции, я не говорю про пулемёты ДШК, которые были у нас, а это был дефицит в стрелковых частях. Разумеется, что личный состав был поголовно вооружен автоматами ППС, самозарядными карабинами СКС под винтовочный патрон, ручными пулемётами РПД и снайперскими винтовками, а кроме того, специальными крупнокалиберными антиснайперскими винтовками калибра 12,7 миллиметра с восьмикратным прицелом. После того как я доказал эффективность и важность специальных подразделений для разведки и диверсий, высокое начальство без возражений одобряло мои заказы оружия. Вернее, его разработку по моим заказам, а заодно и его испытание в боевых условиях. Вот и получилось, что наше подразделение по огневой мощи значительно превосходило любое другое подразделение не только нашей армии, но и немецкое.

Так, на нашу роту приходилось по два ДШК, шесть «максимов», девять РПД, девять обычных снайперок и три крупнокалиберных, и это без учёта того, что остальные бойцы поголовно были вооружены автоматами и самозарядными карабинами, так что по огневой мощи наши восемь рот приближались к полку. С плаца, после того, как все загрузились, как вьючные ослы, нас повезли на аэродром, где все стали грузиться в транспортные самолёты. Видимо, действительно хорошо жареный петух в задницу клюнул, если разом и мгновенно нашли такое количество самолётов. А дальше мы полетели под охраной целой эскадрильи истребителей.

Майор Овчаренко не ждал ничего хорошего от этого дня, вполне возможно, что он вообще станет для него и его бойцов последним. Вчера его выведенный на отдых и пополнение батальон срочно пополнили двумя ротами новобранцев, которых с трудом вооружили, так как прибыли они без оружия, и бросили затыкать очередной немецкий прорыв. Радовало только одно: через труднопроходимый лес шла широкая, около пары километров просека, по которой шла дорога. Вот поперёк этой просеки майор Овчаренко и занял оборону. Его бойцы всю ночь копали окопы и пулемётные гнёзда, на весь батальон было три «максима» и десяток ДП, да еще придали две «сорокапятки», которые направлялись на пополнение противотанковой батареи. В бинокль вдали уже были видны клубы пыли, это приближались немцы.