Улыбается все так же добродушно, а у меня внутри напряжение и тревога нарастают. И если страх перед Димитрием – это первобытный инстинкт перед сильным альфой, то здесь… нечто иное. Опять предчувствие срабатывает, хотя видимых причин для опасений нет.

– Катенька, неожиданно, что у вас настолько совершенный английский, как-то этот факт ускользнул от нашего внимания…

Улыбаюсь и не отвечаю, жду.

– Я вам скажу, что Димитрий Иванович, несмотря на еще совсем молодой возраст, весьма опытный бизнесмен, и я бы никогда не стал ставить под сомнение его решение…  Елецкая, если бы не знал всю вашу подноготную, сказал бы, что вы родились и прожили жизнь в Англии. Вы – совершенная неожиданность, просто скрытая диковинка, незаметная поначалу, но если на вас останавливается взгляд, возникает желание приглядеться и тогда многое открывается. Редкостное качество.

Смущаюсь.

Я краснею, ведь слова Олега Петровича кажутся комплиментом. Я в этом неопытна, но улавливаю в его интонациях какой-то подтекст, что-то скрытое, но он не дает мне задуматься, продолжая:

– Знание языка привлекло внимание господина Каца… Ну что же, значит, вы теперь его личная помощница, и как я понимаю, вопреки всем нашим ожиданиям Димитрий Иванович решил остаться здесь на некоторое время и лично проконтролировать реорганизацию нашего завода. Эпатажный бизнесмен дает шанс нам всем подняться на небывалый уровень развития и реализации нашего производства. Речь идет о миллиардах. О благополучии и всеобщем благе не только города, но и всего округа. На кону огромные перспективы. Вы понимаете меня, Катерина Владимировна?

– Примерно, – отвечаю спокойно, но руки сжимаются в кулаки. Внутренне понимаю, чем мягче стелют, тем жестче спать, а мне прямо перину подстилают.

– Нужно не упускать подобный шанс, мобилизовать все силы и идти на все для достижения всеобщего блага.

Чудится, что я сейчас очередного кандидата на выборах слушаю, но улыбаюсь пристукнуто.

Мужчина говорит очень добродушно, голос у него, как у доброго дядечки, который объясняет мне простые истины, словно понимает мою растерянность, пытается настроить на деловой лад.

И эту мысль он подтверждает следующим:

– Катенька, вы не беспокойтесь, не паникуйте, мы все нацелены на плодотворное сотрудничество и по всем вопросам вы можете смело обращаться за помощью к моему секретарю.

– Спасибо, Олег Петрович, – отвечаю благодарно, но внутренне понимаю, что ни к кому за советом я не сунусь. Уж точно не к той, которую обошла на собеседовании. Я помню, какими глазами на меня смотрела Нина Романова – секретарь Петровича.

Внезапно мужчина встает с места и у меня словно дежа-вю. Вспомина, с какой грацией хищника Димитрий провернул подобное и как зашлось у меня сердце в груди из-за роста и мощи мужчины, который предстал перед моим взглядом.

Олег Петрович обходит стол, а я рассматриваю бывшего главу завода: в целом, приятный мужчина, правда невысокий и с пузом, которое, наверное, он не обхватит даже если вытянет вперед обе свои руки.

Он садится в кресло подле меня и смотрит в мои настороженные глаза, замечаю пот на его висках, а густые усы над верхней губой имеют неприятный рыжеватый жирный отблеск.

– Сейчас ты послушаешь меня внимательно, Катенька. Очень. Внимательно.

Киваю немного запоздало, словно соглашаюсь выслушать, а вот становится неприятно, сомнения и интуиция начинают тихо скрестись по внутренностям, затачивая коготки.

Олег Петрович делает паузу и всматривается в мои глаза. Директор больше не выглядит добрым дядечкой, которым я его видела чуть ранее.

В его зрачках зацветают колкие вспышки.

– Елецкая, сейчас для всего завода, – чмокает губами под пушистыми усами и смачный звук вызывает желание сплюнуть, – нет, не так! Для развития всей области, для нашего благополучия очень важно, чтобы все шло по определенному руслу.

Киваю по инерции. Меня откровенно пугает происходящее.

Моя тушка привлекла сегодня слишком много внимания, и если с Кацем у меня внутренности шпарило от огня, то сейчас изнутри гложет острое неприятие происходящего.

– Для общего благополучия, – вновь повторяет, словно разъясняя глупой овце, которую готовят к закланию, – Катерина Владимировна, мне нужно быть в курсе абсолютно всех дел Димитрия Ивановича. Планы, будущие решения, и так далее. Я буду весьма признателен, если ты будешь информировать меня о всех важных ходах вышестоящего начальства.

– Олег Петрович, я правильно понимаю, вы хотите, чтобы я рассказывала обо всем, что узнаю от Димитрия Ивановича? – спрашиваю опешив.

– Катерина, я жизнь свою положил на поднятие этого предприятия. Ты ведь понимаешь, насколько мы все зависим от своих рабочих мест, – в этой фразе меня что-то цепляет.

Улавливаю угрозу, пытаюсь собраться и не поддаваться эмоциям.

– Мне нужна информация о дальнейших действиях Каца!

В шоке смотрю на директора нашего завода.

Он меня заставляет совершить промышленный шпионаж?

И стоит только подумать это, как передо мной возникают нефритовые глаза Каца и слова:

Лояльность. Я требую абсолютную лояльность, Катрин.

Отрицательно машу головой, упираюсь в спинку, желая увеличить дистанцию.

– Господин Кац проговорил этот момент.  Он от меня ожидает лояльность и преданность как от своего референта, а то, что вы мне предлагаете… это… я понимаю, что ваша просьба продиктована заботой о предприятии, но я не смогу, я просто не смогу, Олег Петрович…  в народе это называется просто – стучать.

– Просьба? Просьба… – повторяет, вскинув бровь и в эту секунду что-то мерзкое, как холодная змея, проскальзывает по моей спине неприятным предчувствием.

Смотрю в растерянности на вмиг теряющее все добродушие лицо. Медленно поднимается и в пару шагов нависает надо мной, огромный обрюзгший живот не дает мне вскочить с места и отойти на безопасное расстояние.

– Катерина… ты меня не поняла. Деточка. Конечно, ты будешь абсолютно предана Димитрию Ивановичу. Любое его слово исполняется – это факт, но ты, я смотрю, не совсем понимаешь свое положение при господине Каце… Подумай, как я вижу, ты совсем не глупа. Рано или поздно Димитрий уедет, месяц или два самое большее. Не сидеть же ему на севере вечно, у него империя, так сказать. А я останусь у руля. Я. Останусь. Елецкая.

И ты… ты тоже останешься здесь…

– Я вас не понимаю!

Ха! Все уже поняла, но тяну время, пытаюсь найти выход, но не могу…

Лицо директора багровеет, ноздри раздуваются, осознаю, что с каждой секундой приближается нечто злое, плохое, оно летит на меня со скоростью света и я попаду под каток, в капкан, из которого не выбраться.

– Значит так, Елецкая! Под дуру не коси. Ты будешь держать меня в курсе всех решений Каца.

– НЕТ! – подрываюсь с места, но мясистая рука, неожиданно хваткая, опускается на мое плечо и усаживает насильно обратно.

– Рот закрой и слушай! Раз по-хорошему не понимаешь, будет по-плохому. Ты ведь знаешь, что я далеко не последний человек в городе?!

– То, что вы требуете… это мерзко и противно! Я так не могу! Я не доносчица!

– Ты станешь тем, чем прикажу. И раз уж так случилось, что магнат выбрал тебя, хотя я ему преподнес лучшие кадры, то ты станешь его послушной игрушкой. Если Димитрий прикажет сесть, ты сядешь, если захочет, чтобы легла, то ты исполнишь и это…

Иначе…

Холодею. Меня сейчас в помои с головой опускают, а я давлюсь вонючей гадостью и омерзением.

– Вы не можете меня заставить… – проговариваю зло, все-таки вскакиваю, упираю взгляд в мужчину, который не сильно меня выше.

– Еще как заставлю. Все, что прикажу, сделаешь. У меня на тебя такие козыри имеются…

– А если я все расскажу Димитрию?!

Улыбается, щурит глаза и отвечает, растянув мясистые губы в примерзкую улыбочку:

– Попробуй, Елецкая. Твое слово против моего. И помни, кто я и кто ты.