Захлопываю рот, так и не высказав очередную угрозу. Олег Петрович один из самых влиятельных людей города, имеющий свои связи в самых верхах. Просто так главами металлургических заводов не становятся. На его стороне деньги, власть, имя.

А кто я?

Сирота. Никто. Я здесь на птичьих правах. Работаю без диплома и у меня нет ни малейшего шанса против директора.

– Вот так-то лучше, Елецкая… по личику вижу, что наконец мозги у тебя зашевелились.

Улыбается, опять перевоплощаясь в добряка.

– Ты послушай меня, Катенька, я плохого не посоветую, а если прислушаешься и сделаешь так, как я говорю, только выиграешь.

Мне становится нечем дышать. Ощущаю, как невидимая удавка обхватывает шею и из меня выкачивают все жизненные силы, внутри закипают слезы.

– Ну, полно. Я не терплю женских истерик. Так что плакать и пытаться разжалобить меня не нужно, тем более что на самом деле тебе выпал золотой билет в будущее, и только ты, Катерина Владимировна, решаешь, каким именно будет это будущее.

Машу головой из стороны в сторону, пытаюсь очнуться от того ужаса, в который я с каждой секундой все больше погружаюсь.

Димитрий только появился, а из-за него вся моя жизнь летит в тартарары.

Петрович двумя пальцами проводит по своим мерзким паучьим усам, он сам мне кажется пауком, который плетет свои интриги и загоняет жалкую муху в сети, опутывает по рукам и ногам. В этой игре мне не выиграть. Не тот калибр.

– Катенька, через тебя будет проходить определенная документация, и мне нужно, чтобы цифры всегда сходились, ты же столько у нас в бухгалтерии пробыла, должна понимать, о чем я.

Явно у Петровича рыльце в пушку. Меня хотят заставить прикрыть тылы. Эта мысль вызывает внутренний ярый протест, который я не высказываю. Жду откровений. Раз уж тут так разошлись, что же не дать человеку высказаться.

Петрович проходится по кабинету, убедившись, что я слушаю его. Директор становится все более умиротворенным и улыбается, как отец родной, а впрочем, я отца почти не помню и улыбку его тем более.

– Кац имеет определенные моральные устои и принципы, вернее, их полное отсутствие, Катерина Владимировна. Новый босс – зверь, имеющий определенное имя в деловых кругах. Он беспринципен и скор на расправу.

Делает паузу, многозначительно смотрит, заставляя прочувствовать каждую его фразу, каждое слово, которые летят в меня отравленными стрелами.

– У Димитрия есть определенные требования, касающиеся его помощницы. Без моей поддержки тебе не выжить. Кац опасен и женщин он не бережет. Он жесток.

– Так почему же, если биг босс так ужасен, вы продали ему завод и сейчас идете на подобную аферу?! – задаю вопрос и чувствую, что меня тошнит. От ситуации и от людей, которые разыгрывают свою партию, манипулируют мной подобно марионетке.

Чувствую себя жалкой игрушкой, которой жестокий мальчишка может без труда оторвать голову.

Петровичу мой выпад не нравится. Останавливается резко и взгляд темнеет.

– Катенька, ты говори, да не заговаривайся. Все у нас абсолютно чисто на предприятии. Бухгалтерия белая. А это просто предосторожность.

Взгляд у Петровича колкий и цепкий.

Димитрий меня сильно напугал своим холодом, отсутствием эмоций, а этот только вызывает злость от понимания, что меня загоняют в угол. Причем оба. И кто из них хуже, я пока не понимаю.

– Признаюсь, Катенька, раз уж мы говорим с тобой по душам. Я готовил свои кадры. Лучшие, способные удовлетворить все потребности магната, но Димитрий выбрал тебя.  Даже не знаю, как вообще такое могло произойти. Ты не в его вкусе. Он совсем иные критерии указывал для референта. Хотя.  При смене слагаемых сумма не меняется. Кац выбрал тебя. А значит – ты сделаешь все! Иначе… – делает шаг вперед, приближает ко мне свое круглое, как пряник, лицо с лоснящимися красными щеками и гневно горящими глазами. – Ты здесь на птичьих правах. Без диплома сидишь в бухгалтерии и у тебя есть одно обстоятельство по имени Федор Елецкий.

Сглатываю гулко.

– Малейшее неповиновение и отказ от передачи информации, и тебя лишат опеки. Поверь мне, я подсуечусь и лучшее, что случится с твоим братом – это приют для сложных подростков.

Делает паузу и вновь причмокивает, а меня передергивает от отвращения и желания вцепиться в это жирное лицо и расцарапать в кровь.

– В случае с твоим братцем, Катерина, один твой неправильный шаг и Федора можно сразу в колонию для несовершеннолетних c таким-то послужным списком…

То, чем угрожает Олег Петрович. Это страшная участь и я не могу бросить Федю на произвол судьбы. Он и так злой волчонок, а что с ним станет, если он окажется в мире, из которого нормальным человеком уже не выйти?!

Кто-то скажет, что в тюрьмах люди исправляются, однако я понимаю, что в случае с моим братом и колонией несовершеннолетних, учитывая характер Федора и упертость, его там либо убьют, либо он выйдет, отмотав срок, настоящим монстром…

– Как вы можете вот так с маху решать судьбу невиновного человека?! Мой брат не ангел, но привод был, потому что он дал сдачи, защитил себя и вмазал сынку чиновника! Не он начал это все…

– Прекрати. «Кто, что, за что…» мне фиолетово. Я пытаюсь помочь, понять ситуацию, Катерина. Ты мне информацию и видимую лояльность Кацу, чтобы он ни на секунду не усомнился в твоей исполнительности, и все у тебя с братом будет хорошо… В противном случае… Имей в виду. Жизнь испорчу так, что нигде работы не найдешь, брат твой уже биографию свою подпортил. Ты же знаешь, как у нас дела делаются. Кто прав, а кто виноват, решают деньги и власть. Этого у меня достаточно.

– А если я к Димитрию Ивановичу пойду и все вложу?! У него этого добра побольше вашего будет, – улыбаюсь, приподняв бровь, скрещиваю руки на груди.

Играю роль. Адаптируюсь. Если меня хотят видеть стервой, я могу ею и побыть.

– Ноготки обтачиваешь, Елецкая? Прицениваешься, смотрю, сговоримся, значит. Ну так слушай.  Это мой город. А Димитрий Иванович… он здесь временно. Ему главное – прибыль. Такие люди мыслят иными категориями. Проще скажу – ему плевать.  У него бизнес на потоке стоит, предприятий тьма. Он уедет, а я, Катенька, я же останусь…

Страшные угрозы бьют меня и посылают в полет. Кажется, что я лечу вниз с самой высокой башни нашего завода и меня колотит панический ужас. Сердце рвется от понимания, что меня загоняют на убой.

Петрович делает шаг в сторону. Оставляет меня переваривать информацию. Смотрит на часы, давая понять, что аудиенция окончена.

Старый лис уже знает, что мне не отвертеться.

Меня колотит. Очень сильно. Внутренне я готова заорать, топать ногами и броситься на мужчину с кулаками. Впервые все внутри бушует праведным гневом. Но чего я добьюсь в порыве злости?

Приглядываюсь к директору. Вместо лица – маска. Эмоции он меняет, как заправский лицедей, словно на помосте древнегреческого амфитеатра. Раз и гнев сменяет лик добродушия.

– Ну вот, Катенька, вижу, что ты меня поняла, осмыслила свое поведение. Радуешь.

Прикусываю губы, чтобы не выдать крепкий мат и не послать зарвавшегося урода в далекое пешее. Не всегда стоит открывать оппоненту, что ты не согласен, можно просто промолчать и позволить, чтобы он сделал свои выводы. Правильные или нет – это уже его проблемы.

– Нет ничего ужасного в том, что ты поможешь в нашем маленьком деле. Разумеется, я вознагражу тебя за старания.

Ухмыляется, а я сжимаю зубы посильнее.

Терпи, Катька, сейчас не время показывать свои чувства. Но все же нервы сдают, когда слышу следующую фразу:

– Раз наш соотечественник тебя выбрал, Елецкая, ты должна сделать все, чтобы он остался абсолютно довольным.

– Вы с ума сошли? – выдыхаю, не сдержавшись.

– Ну что ты, взрослая девочка, все сама понимаешь. Не мне учить, как мужику время на родине нужно скрашивать.

– И еще, Катенька, если вдруг вздумаешь рассказать Димитрию Ивановичу о нашем маленьком разговоре, огребешь по полной. Всегда могут найтись свидетели, которые укажут на твою вину…