Она даже смирилась с тем, что её выходные коту под хвост, пообещала себе, что досидит со всеми на ужине, за компанию поднимет пару бокалов после, а потом пойдет в комнату. Знала: никто не будет её искать или волноваться, что какой-то стажерке недостаточно интересно. Потому что остальным – более чем.

Немного поднять ей настроение пытался Гриша. Санта была благодарна, но после неудавшегося свидания боялась дать лишний повод верить, что она погорячилась и у них есть шанс. Поэтому реагировала на него без особой заинтересованности. Наверное, обижала этим, чувствовала ещё и стыд… Злилась на Чернова сильнее.

По-прежнему бессмысленно.

Данила Андреевич явился где-то между моментом, когда присутствующие ещё едят, наполняя животы после активного дня на свежем воздухе, и уже вальяжно расслабляются с бокалами и кальяном.

Был улыбчив и свеж. Не в костюме, как обычно, а в таком же кэжуале, как присутствующие. Тёмные синие джинсы, светлый пуловер, грубоватые ботинки.

На еду смотрел без особого интереса, не пил.

Санта даже не пыталась подходить к руководителю практики, но не следить за ним не могла.

Сидела на одном из угловых диванчиков в большом зале, для виду держа в руках бокал с вином. Спроси кто-то её мнение – прикрутила бы слишком громкую музыку, но остальным, кажется, нормально.

Данила взял слово, поблагодарил «всех и каждого», пообещал, что «дальше будет больше», пошутил, вызывая улыбку даже у Санты, пусть и против воли, подал всем «пример», пригубив воды…

Дальше снова была громкая музыка и громкие же разговоры.

У Чернова.

А у Санты усугубленное желание уйти с праздника жизни поскорее.

Совсем невыносимо стало, когда Данила отошел в сторону, чтобы ответить на какой-то звонок.

Говорил довольно долго, а как только скинул – резко повернул голову и хмыкнул, потому что на его плечо опустилась женская рука с красивыми пальцами и несколькими кольцами.

Примерова умела дожидаться своего. Своё же получать.

Ей не хотелось внимания Чернова как к одной из толпы. Она получила персональное.

Поймала в углу, смотрела, чуть склонив голову, поглаживала ткань мужского пуловера… Ненавязчиво вроде бы, но Санту всё равно передергивало. Потому что в её голове каждый жест обретал излишне интимное значение… И каждый же Данила позволял.

Не сбрасывал руку. Не просил отойти и сам не пытался.

Она смотрела не него – улыбаясь лукаво. Он на неё – чуть приподняв брови. Что-то слушал, как бы удивленный, но без намека на отторжение.

То, которое закипало в Санте.

Смотреть, как двое флиртуют, и дальше она не собиралась.

Планировала посидеть со всеми ещё хотя бы полчасика, но сдулась раньше.

Выпила залпом вдруг ставшее кисло-горьким вино. Поставила бокал на угол столика. Встала.

Шла к выходу, чувствуя себя великой дурой, осознавая, что в понедельник сама попросится к Чернову – скажет, что не справляется и хочет уйти, чуть-чуть жалея, что даже с учетом этой уверенности нельзя взять на стойке ещё не откупоренную винную бутылку и закончить «шикарный субботний вечер» хотя бы с ней.

Из главного корпуса, в котором находился банкетный зал, доносилась приглушенная музыка. Но она, наконец-то, перестала раздражать Санту.

Сейчас ей до всего было ровно. Пусто. Одиноко и одинаково.

С тех пор, как она вышла, прошло больше часа.

Сначала в ней бурлило. Она вела внутренние диалоги. Мысленно ставила перед собой то Чернова, то его пришибленную Примерову, то даже своего «любимого» братца Игната… И не выбирая выражений говорила всё.

Нашла палку и лупила по веткам.

Пинала кроссовками камни.

Выдыхала в звездное небо…

Пока не допиналась.

Подвернула ногу.

Хотелось верить, что не сильно, потому что когда не двигаешь – боли не ощущала, но первым делом из глаз будто искры брызнули, а теперь сложно наступать.

Но даже это перестало волновать. Запнувшись и неудачно провернув щиколотку, Санта осела на землю. Поняла, что случилось. Не сдержалась – расплакалась разом из-за всего.

Только быстро успокоилась, кое-как добралась до лавки. Села здесь. Смотрела перед собой – на спуск к речке и чуть жалела, что не рискнет туда подойти.

В голове и на сердце было пусто. Понятно только, что чуть отсидевшись, нужно будет как-то дойти до номера. А ещё очень хотелось, чтобы до утра всё прошло, потому что привлекать к себе излишнее внимание – неловко. Тем более, Примерова наверняка воспримет это как показательное выступление. Съязвит… Будет неприятно.

Затаив дыхание, Санта постаралась аккуратно устроить травмированную ногу вместе со здоровой, подобрав под себя. Получилось безболезненно, и это даже внезапно обрадовало, вызывая улыбку.

А ещё в голове промелькнула шальная мысль, заставившая с прищуром глянуть перед собой, закусывая губу…

Угроза перелома – это ведь уважительная причина, чтобы уехать прямо сегодня. И абсолютно не обязательно хоть кого-то посвящать в то, что нога не особо-то болит.

Просто найти попутчика в Блаблакаре, написать Грише или кому-то из девочек, чтобы не устроили розыскную операцию, забрать вещи в номере, дождаться назначенного водителем времени…

План ещё строился в голове, а пальцы уже тянулись к телефону.

Наверное, поэтому Санта пропустила приближение постороннего человека. Наверное, поэтому сохранила улыбку на лице, а не снова сошла в кислоту, потому что…

– Это саботаж, Санта?

По той же дорожке, которая стала фатальной для неё, сейчас идет Чернов. Неспешно, расслабленно.

Держа одну руку в кармане, а в другой бутылку. Пусть на улице уже темно, но свет невысоких фонарей дает рассмотреть его неплохо.

Он по-прежнему в хорошем настроении. Он по-прежнему вполне улыбчив. И вопрос задает, кажется, без задней мысли. Просто как повод.

– Присоединиться можно? – А вот второй уже иначе. Останавливаясь и явно ожидая согласия или отказа. Так, будто скажи она «нет», развернется и уйдет.

Но Санта молчит не потому, что размышляет. Просто не ожидала. И сложить не может. И справиться с губами, которые растягивает против её воли.

Ведь чтобы она забыла обо всём плохом, ему нужно всего лишь оказаться рядом. Создать видимость, будто она для него хоть что-то значит.

Кивнув, Санта немного подвинулась, стараясь одновременно угомонить понесшееся вскачь сердце и не дать мужчине понять, что у нее небольшая проблема…

Аккуратно опустила ноги на дорожку, следила, как Чернов подходит ближе, снова останавливается – уже прямо над ней, сначала ставит бутылку на скамейку, дальше – крутит между пальцами штопор…

– Почему сама сидишь? – спрашивает, глядя на молчаливую Санту, когда она – за выверенными движениями. Чернов вкручивает, поднимает «крылья», вытаскивает вместе с пробкой.

Садится рядом, поворачивает голову, смотрит задумчиво, протягивая ей…

И пусть пить, тем более из горла, Санте при нем не хочется, не взять она тоже не может.

Обхватывает ладонями, опускает на колени.

Понимает, что надо бы ответить, но ничего вразумительного на ум не приходит. А правда – не вариант.

– Там громко…

Разве что её кусочек. Самый безобидный. В меру правдоподобный.

Который Санта выдает, бросая взгляд сначала на продолжавший разрываться звуками и светом корпус, потом мазнув по мужскому лицу, которое сейчас – ближе обычного.

– Печальней было бы, будь там тихо…

Чернов вроде как пошутил, Санта кисло усмехнулась, снова глядя на бутылку.

Потому что по правде – да. Всем весело и это хорошо.

Но ей лучше здесь. И до сих пор не очень верится, что с ним.

Даже кажется, что мужчина ловит её настроение, молчит, смотрит туда, куда так долго смотрела она – на спуск к воде.

– У тебя всё хорошо, Сант? – но не проходит и минуты, как снова поворачивает голову к ней, ей же задавая вопрос.

На который она не может ответить ничего нового. Поэтому пожимает плечами, тянет бутылку вверх, приоткрывает рот, позволяя вину коснуться сначала губ, потом языка, влиться в горло…