Что сказать дальше – Санта не знала. Поэтому сначала смотрела в ответ, потом не выдержала – соскочила с его лица чуть в сторону.

Почему-то ей казалось, что Чернов читает её лучше, чем любой другой человек. Это скорее всего была попытка выдать желаемое за действительное, но от греха подальше лучше было не рисковать.

– В среду суд по ССК. Ты помнишь?

Данила задал неожиданный вопрос, Санта ненадолго замерла, потом кивнула… Вернулась к его глазам. Увидела, что выражение на его лице становится менее суровым, в глазах снова загорается что-то похожее на тепло…

А в её, наверное, намек надежды…

– Со мной поедешь?

Которую он оправдывает своим вопросом и получает новый кивок, после чего – опущенный на руки взгляд и наконец-то приливший к щекам румянец.

Его ничего не значащее предложение творит с Сантой что-то невообразимое. Всколыхивает разом всё. У неё сжимается горло и хочется плакать. Но и улыбаться тоже хочется. Ей снова плохо и хорошо. И снова причина в нём.

Сам того не понимая, Чернов бросает её из крайности в крайность. Хочет добра, а творит зло.

Искренне верит в то, что Альбина станет для неё более близким, надежным учителем. Доверяет, как себе. А в итоге…

– Хорошо. Не забудь только. И знай…

Данила замолк на секунду, привлекая к себе внимание. Санта замерла, ожидая продолжения…

– На сей раз Максим может быть с Игнатом. Или сам Игнат. Это не обязательно, но надо быть готовой.

– Хорошо…

Пусть в любое другое время новость Санту впечатлила бы, сейчас на душе было и без того постоянно тошно и неспокойно. Встреча со старшим братом глобально ничего не изменила бы.

Сидя в ресторане за столиком с Гришей и боясь посмотреть на незнакомую тогда Альбину, Санта и представить не могла, что эта же женщина станет для неё символом ненависти к стажировке, о которой она так мечтала.

Что она решит сточить излишнюю остроту своих зубов о Санту… И что Чернов даст на это добро.

– Они тебе не звонили?

Реагируя на следующий вопрос, Санта мотнула головой, не глядя на Данилу.

Он дал ей доступ к маленькому лучику надежды, но тут же его погасил.

Все вопросы, предшествующие этому, оказались вступлением перед главным.

Чернову просто важно знать, не станет ли Санта тем, кого все в ней заподозрили: промышленным шпионом.

Да и с собой он скорее всего пригласил для того, чтобы использовать, как тряпку для быка. Трепать дочерью от отцовского второго брака перед соперником, как бы демонстрируя свое благородство и его цинизм.

– Данила Андреевич, если вы не против… Работы много…

Понимая, что основную информацию он получил и дальше разговор скорее всего сведется к неловким попыткам побыстрее спровадить из кабинета, Санта решила пойти на опережение.

Снова нашла в себе силы вскинуть взгляд, посмотрела с наигранно легкомысленной улыбкой, увидела, что он опять суровый…

Вздыхает…

– Сант…

Окликает, глядя прямо, сам того не зная, разрывая сердце и делая больно… Потому что на самом деле он к ней равнодушен. На самом деле, он спихнул её Альбине. На самом деле, ему посрать, как Альбина её «учит». Ему на всё посрать. А она совершила глупость, согласившись на мамину авантюру.

Ведь обернулась она не радужными перспективами и верой в свои силы, а полным разочарованием. В Чернове, в профессии, в себе.

Чтобы сломать Санту Щетинскую – хватило двух недель и несколько десятков колкостей. А ещё показательного глумления над первыми, составленными со всем усердием, проектами документов, одним переводом и парой брифов. И того факта, что всё это делает женщина, которую предпочел для себя её безответно и бесперспективно любимый мужчина.

– Слушаю вас…

Санта отвечает на обращение бесцветным тоном и бесцветным взглядом. Даже удовольствие получает от того, что Данила хмурится сильней. Смотрит, как волнуются его скулы. Это красиво. И это вроде бы не подделаешь.

– Ты мне ничего сказать не хочешь?

Мужчина спрашивает, делая ударение на «мне», Санта берет несколько секунд на подумать.

Потому что хочет сказать ему разом всё. Но предпочитает молчать.

Потому что бессмысленно.

Потому что ему скорее всего уже всё сказала любовница. И её мнение куда более авторитетно, чем нытье какой-то стажерки.

– Разве что ещё раз поблагодарить за возможность…

Ответ Санты получается максимально лицемерным. Кажется, это понимают оба.

Санта находит в себе силы смотреть в глаза Данилы очень недолго. Он даже не пытается делать вид, что верит – выдыхает шумно, откидываясь в кресле.

– Слепым меня считаешь, да?

После чего задает совсем неожиданный вопрос.

– Я бываю в офисе не так часто, как стоило бы, наверное. Но не настолько, чтобы не заметить, что ты кислая вечно. Поэтому я спрашиваю ещё раз. Санта, у тебя всё хорошо? С Альбиной получается?

Заканчивает. Молчит. Смотрит.

Сначала на профиль Санты, потом в очередной раз в глаза, когда она поворачивает голову. Находится где-то на грани. Очень хочет сказать правду. Очень хочет, но, как всегда, пасует. Надеясь, что делает правильно.

– Всё хорошо. И всё устраивает.

Говорит твердо. Кажется, откровенно злит. Но Данила умеет держать себя не хуже, чем нерадивая дочь когда-то великого отца.

Мужской взгляд скользит по ее щеке, уходит назад. Туда, где тумба. Туда, где фото. Он о чём-то недолго думает, потом возвращается взглядом к ней, снова приближается телом к столу.

– Я не увидел тебя в списках людей, которые едут на базу. Почему? Ты же хочешь остаться в Веритас, правда? Тебе нужно не только работать – вливаться в коллектив тоже.

– Я – стажер. Мне казалось, это неуместно…

Санта ответила полуправду.

На этих выходных у Веритас – выездной корпоратив. По идее, никаких ограничений для стажеров никто не выставлял. Хотите – добавляйтесь в список, выбирайте активности, участвуйте и получайте удовольствие.

Но дело в том, что в том самом списке уже присутствует Альбина. И там непременно будет Чернов – иначе нельзя, он партнер. И пусть они вряд ли будут прилюдно демонстрировать своё особое отношение друг к другу (за две недели не позволили себе лишнего ни разу), но это не отменяет тот факт, что «отдых» превратится для Санты в каторгу.

А зачем?

Лучше побыть дома. Немного отдохнуть от постоянного предчувствия, что вот сейчас тебе прилетит и придется себя же убеждать, что не всё так плохо. С мамой побыть, а может с собой… На кладбище съездить, попросить у папы прощения, что не получается, поплакать…

Потому что из-за себя – как-то стыдно, а из-за тоски к нему – можно.

– А если я попрошу тебя лично, поедешь?

Чернов спросил после паузы. Санта снова зависла. Прокрутила в голове, почувствовала, как по рукам идут мурашки…

Медленно поворачивала голову, чувствовала, что мужским внимательным взглядом обволакивает, как паутиной, во рту становится сухо, а в грудной клетке тесно…

– Зачем попросите?

Она спрашивает тихо-тихо. Подмечает его реакции, как под микроскопом. Даже текстуру кожи сейчас, кажется, способна различить.

И на той же душе, где вот только что было гадко до слез, как будто аккуратно раскрывается цветок. Медленно и не очень уверенно. Потому что в уголках его губ – намек на улыбку. В глазах – на теплоту.

Он снова немного такой, как был в том ресторане, когда они наедине.

Манящий. И будто даже доступный.

– Потому что хочу тебя там видеть, Санта. Сделаешь одолжение?

И пусть девичьему уму понятно, что с его стороны – это просто хитрость. Он считает важным для неё присутствие на корпоративе, а не «хочет ее там видеть», но как можно отказать?

Тем более, что её губы тоже дрожат. Хотят улыбаться.

Взгляд скользит на руки – пальцы сжаты изо всей силы.

Щеки розовеют.

Санта кивает.

– Сделаю.

Чувствует себя глупо-глупо. И ситуативно крайне счастливо. И вместе с тем, как свое особое отношение демонстрирует он, к ней даже вера в себя возвращается.