– Но, и, разумеется, ни как к бабушке? – колкость в спину внука.

– Она спит? – Вишня закатил глаза, на открытое игнорирование вопроса другом, но веское слово вставлять не стал. Конфликт родственников подождет.

– Да, отдыхает. После такого стресса она, должна признать, на редкость спокойна. И это настораживает. Эй, не мешай малютке! Пусть немного выдохнет, – Элш, игнорируя слова Элли, исчез за дверным косяком. – Весь в мать! Такой же несносный упрямец! – выплюнув, женщина скинула дотлевший бычок. Четвертая сигарета за час.

А ведь она хотела бросить курить.

—Тетродотоксин и мескалин. Думаю у меня в кладовой что-нибудь найдется.

Его напрягало.

Все и чертовски!

Конфликт на фоне не сошедших жизненных интересов, а за тем и увязывание в криминальных делах явно не скрашивали их отношения с Элеанорой. Ее мечта о том, чтобы хотя бы внук стал образцово-показательным гражданином канула в лету, еще когда Элшу стукнуло двенадцать и он впервые познакомился с огнестрельным оружием.

Попутно подстрелив полицейскому ногу (пусть и за дело), Аарон, оставшийся сиротой после смерти матери-наркоманки и отца-любителя погонять в нетрезвом виде, окончательно подбил надежды миссис Элш на свое светлое будущее. Ее кровинка с немыслимо глубоким, чуть ли не с пеленок, взглядом и однозначно добрым, пусть и запертым под глухими замками равнодушия мамаши, сердцем встал на кривую дорогу. И чем больше Элл пыталась достучаться до внука, тем глубже становилась пропасть между ними.

– Вы похожи, – беспорядочный рой мыслей прервал тихий голосок. – Особенно взглядами.

Бледное лицо Джейн озарила слабая улыбка, от которой едва заметно проступили ямочки на впалых щеках. Укутанная вышитым покрывалом, с компрессом на голове, О’Нил прикрыла веки и облегченно выдохнула: – И от нее тоже веет теплом.

«Тоже?»

Странно, но от пары фраз девчушки Элшу стало как-то эмоционально легче.

– Извини, что разбудил. Здесь ты в безопасности, будь спокойна. Отдыхай, – заправив руки в карманы, Аарон кивнул на кушетку: – Если слишком жестко, то я могу перенести тебя на диван. Он все приятней, чем эта дубовая рухлядь.

Небольшой медицинский кабинет, с рентгеновской по соседству показался Аарону не самым приятным местом для отдыха. Металлическая стеллажная конструкция вдоль всей стены, небольшой рабочий стол с настольной лампой и покоящимся свертком с медицинскими скальпелями, кушетка, передвижная тумба и… одинокий кактус, единственным зеленым пятном, разбавляющий стерильное пространство. Для той, кто часом ранее пережила Ад, стоило бы вздремнуть где-нибудь в уютной спальне, с мягкой широкой кроватью и веселыми занавесками, а не унылыми жалюзи.

– Все хорошо. Я не хочу спать, а от обезболивающего тело уже не так болит,– тонкие пальцы коснулись пластыря на брови и щеке: – Не переживай, на мне все заживает, как на собаке, поэтому…

– Как на собаке? – обыденный фразеологизм резанула слух, а перетянутые бинтами запястья, шея, торчащая из-под одеяла щиколотка лишь сильней вызвали гнетущие эмоции. – Джейн, на тебе вообще не должно быть того, чему необходимо заживать. Этот подонок и то, что он с тобой вытворял…

– Ни тебя, ни Вишню не должно касаться,– подобно гильотине, Джейн одной только интонацией отсекла попытку нравоучения.– Я вам благодарна, но дальше не лезьте.

Мягкий взгляд посуровел. – Сдам вам тачку и на этом разойдемся. Вы и так увидели много лишнего, – плавно подняв корпус, О'Нил под внимательный взгляд Элша опустила на пол ноги. Скривившись от все еще болезненных ощущений, девушка упрямо предприняла попытку встать.

«Вот же…!»

– О’Нил, – как только ноги школьницы предательски подкосились, Аарон принял худосочное тело на свою грудь. – Я оценил твою взрослость и независимость, – бережно приобняв хрупкие плечи, мужчина выполнил шаг навстречу. Джейн от напора вновь опустилась на кровать, – и в силе твоего духа, поверь, никто не сомневается.

От сведенных к переносице бровей и недовольного прищура, Элш с легкой насмешкой выдохнул: – Но физически ты гораздо слабее Милтона и он этим продолжит пользоваться. А как ты планируешь защитить сестру, если саму вот-вот добьют?

«И вправду, как?»

– Терпеть выродка это не самый лучший выход. Вообще не выход. Так же, как и утаивание домогательства, – в зеленых глазах все больше и больше сгущались тени. – Почему ты не обращаешься за помощью и не принимаешь ее? Если думаешь, что в этом есть что-то постыдное, то…

– Постыдное? – тонкие пальцы сжали простынь, – постыдное… – Джейн загипнотизированно отсмаковала, вперив взгляд в никуда: – Да, Аарон, именно поэтому… – губы растянулись в подобии оскала, —… поэтому я уже второй год стараюсь не думать, что меня, как дешевую шлюху сношает этот гребаный ублюдок. Поэтому мирюсь с тем фактом, что меня избивает и трахает, трахает и избивает какой-то вонючий урод, разрывая матку и прочие женские прелести в клочья …

Элш от проникновенного шепота замер. Он чувствовал с какой ненавистью были пропитаны слова и встречно перенимал чужой гнев.

– … Терплю гнилой язык, которым он проходится по моему телу, мирюсь с тем, что пятничные вечера и субботние рассветы будут обрываться и начинаться соответственно в одном месте. На желтой плитке в ванной комнате, в лужах собственной крови, слюнях и жидкостях, которыми он с особым рвением меня покроет, как внутри, так и снаружи! – вытянув вперед руку, Джейн коснулась ладонью живота Элша, и судорожно сжала на нем ткань. – Именно поэтому свыклась с осознанием, что мать тупая кукушка. Шлюха, не верящая что все синяки на мне возникли от надругательств ее хахаля. Ей проще думать, будто я дикая оторва, и гораздо проще верить в идеальный портрет Милтона.

Голос Джейн стал ломаться, впитывая в себя всю горечь и обиду. – И именно стыд за мою замаранность и оскверненность вынуждает меня подпускать к себе отродье, а не то, что у этого плешивого чмыря есть связи и деньги, на немыслимо дорогое лекарство для моей Лулу. Лекарство, которое позволяет ей жить, и заставляет ее крохотное сердце биться! – из глаз хлынул поток слез, и не желая показывать их, Джейн уткнулась лицом в солнечное сплетение Аарона, едва подавляя в себе крик.– Я ненавижу эту гребаную жизнь! Ненавижу! Ненавижу судьбу, за то, что моей крошке подсунула такую непутевую мать! Ненавижу себя за свою никчемность и слабость! И ненавижу Милтона и свое желание его убить!

В дверном проеме застыли Вишня и Элеанор.

– Не было и дня с моего пятнадцатилетия, чтобы я не думала о смерти. О том, как разрываю, расстреливаю, раскатываю тело Милтона! Как сжигаю его и топлю! Как душу и потрошу и скармливаю диким псам его останки! Мне стыдно перед моим папой, что допускаю подобные мысли, и что не оправдываю его надежд. И мне поистине страшно, что я ничего не могу поделать и изменить! Пока жив Милтон, жива моя Лулу. Без его связей и этих гребаных денег Лу не сможет жить! Не сможет! Дьявол! Почему?!