Дерек

Несколько дней проходят в усилении безопасности дома, руковожу процессом с верным помощником Заком. Знакомство с Сэнфордом не задалось с первой минуты, фраза "обоюдная неприязнь" даже не передаст реальности нашего взаимодействия. Но сомнения Зака подтверждаю. Крайне странный тип, учитывая многолетнюю работу на эту семью, сразу чувствуется отрешенность, коей, по моим меркам, теоретически не должно быть. Тут же дали своё и извечные споры, кто же лучше. Элитные войска против доброй армии или воздушных сил. Откровенно сказать, таких, как я недолюбливают. А эти товарищи старой закалки, в принципе, не принимают, потому что нам позволено гораздо больше, и способы достижения целей язык не поворачивается назвать гуманными. Закари как-то странно смотрит, посылая неоднозначные взгляды, в момент когда мы тянем провода на террасе.

– Что?

– Ничего.

– Если есть что сказать, говори Зак.

– Ты видел первую полосу Нью-Йорк таймс? – с опаской смотрит.

– Я похож на человека, который интересуется этим? – вопросительно поднимаю бровь.

– Нет. Вот… – протягивает смартфон, на котором я вижу себя и дочь Кауфмана.

Вглядываюсь и узнаю, что это именно та минута, когда мы вышли из машины у здания театра. Заголовок, как собственно, и текст, меня не трогают. Поэтому с тем же невозмутимым лицом я возвращаю телефон его владельцу.

– Ничего не скажешь? – интересуется он.

– Нет. Это было ожидаемо раз малыш Харт оставил в одиночестве свою пассию.

На самом деле, фото, что запечатлено, отражает обоюдный интерес друг к другу. Но, полагаю, не я один понимаю, бессмысленность возможного развития событий. Секс на разок, а потом придётся что-то говорить, объяснять. Явно Эрика Кауфман хочет большего от полового партнёра. Правда, и Вик Харт, как я вижу, с этим не справляется. Эта девушка занимает слишком много моих мыслей, а так быть не должно. Возвращаюсь к тому что делал до того, как открылась эта информация, старательно забывая ее вид в том платье.

Дальше нужно все же подумать, как быть с Мортоном. Ощутимый интерес к дочери Билла вызывает подозрения. Если он хочет сделать ее разменной монетой, значит сейчас должен усиленно работать над тем, чтобы сблизиться. А уже потом последует неожиданный шаг, оттуда откуда не ждали. Но если представить, что Эрика ему нужна лишь как женщина, тогда почему именно сейчас? Или он хочет соблазнить девчонку, и оказаться в родственных связях Кауфманов? При таким обстоятельствах, этот интерес маленький шаг к крупному ходу, благодаря которому, по его мнению, он окажется в охрененном выигрыше. Или я гоняю то, чего нет, или я прав в обоих случаях.

Спустя несколько часов, вернувшись в Бруклин, сижу на балконе своей квартиры, пытаясь обмозговать это все за чашкой кофе. Звук разрывающегося телефона раздается неожиданно, видя, кто звонит, бросаю взгляд на время.

– Грэйс. – приветствую я фигурную блондинку, готовую на многое ради толики внимания.

– Дерек…– с придыханием отвечает она: – Ты пропал. – в ход идёт жалобный тон.

– Занят.

– Встретимся? – я прямо вижу, как она говоря это, снимает с себя белье.

– Буду через пару часов. – отвечаю, не отказываясь от качественного минета.

Допиваю кофе, возвращаясь к своим мыслям, как трель второго звонка вновь отвлекает.

– Слушаю.

– Сэр, до меня тут дошли слухи, что Мортон звонил Мисс Кауфман. – рассказывает Зак.

– И почему я узнаю об этом только сейчас?! – я не нервничаю, но голос выдает мое недовольство.

– Сам только что услышал от Фила, говорит, предлагал встречу.

– Что сказала? – чертовка, наверняка ведь Сэнфорду сообщила.

– Точной информации нет. Но судя по разговорам ни нет, ни да.

– Понял. Спасибо Зак. – похоже минет отменяется.

Даю себе пару минут и набираю номер, который взял из досье.

– Ало. – раздается в трубке мелодичный голос.

– Мисс Кауфман. Это Райт.

– Добрый вечер. – удивляется она.

– Есть к вам дело в отношении Роберта Мортона.

– Все в порядке. Я разговаривала с Винсентом, он сказал нет причин для беспокойства. – сжимаю челюсть, и голос приобретает металлическое звучание.

– Эрика. Я бы хотел на эту тему переговорить отдельно.

– М…мне сейчас не совсем удобно говорить. – на заднем фоне я, действительно, слышу голоса и музыку: – Могли бы созвониться позже? – «детка, кто это» раздаётся голосом Харта и я понимаю, что после публикации новостей в процессе демонстрация, что у них все в порядке.

– Я заеду, позвоните, как будете дома.

Вся эта ситуация с множеством вопросов изводит. Но ещё не было головоломок, которые я бы не разгадал. Путает карты лишь устоявшаяся охрана. Пора вытаскивать Лиама из трясины, потребуются свои люди.

– Лиам. – коротко приветствую, набрав знакомый номер.

– Дерек. – очевидно опять в умате: – Как сам?

– Сносно. Ты? – мы спрашиваем не о том, как у нас дела, а о том, как переживаем то, что двумя месяцами ранее произошло с нашим отрядом.

– Наверно чуть хуже. – издаёт он печальный смешок.

– Слушай, друг. Нужна помощь.

Сантименты не наша история, мы молча стараемся оказать ту поддержку и понимание.

– Так, подожди, дай минуту собраться. – голос становится серьёзнее.

Что, что, а алкоголь для нас как вода, и даже если степень опьянения выше нормы, мы вполне можем собраться и вести себя будто и не было горячительной жидкости.

– Мне нужен человек. Свой. Уотсон попросил присмотреть за его другом. – начинаю я: – Конечно, далеко от того, что мы делали, но освежить голову и разгадывать задачки есть над чем.

– А. Кто-то там с отелями, он звонил мне. – отвечает Лиам.

– Да. Возьмешься? – спрашиваю в надежде, что друг согласится.

– Слушай, брат. Я сейчас не в лучшей форме. Да и помощи от меня, что от бегемота.

– Лиам пора. Хорош уже. Нужны глаза и уши.

– Давай завтра я позвоню, и ты расскажешь, по рукам?

– Я буду ждать, засранец. – усмехаюсь я.

Кладу трубку, веря в то, что он одумается и поможет. Лиам в отряде был самым харизматичным парнем. В свободные дни где бы мы не находились, девушки разных сортов заглядывались на его светлые глаза и внешность актера. Он мог бы стать тем, кто жил припеваючи и посещал такие мероприятия, на которых мне удалось присутствовать вчера. Но у этого парня отличные навыки стрелка, и было бы глупо просирать их, кривляясь перед камерой. Но то, что произошло с нами на последней операции сломало обоих. Лиам чувствует вину, ведь его любовные интрижки отвлекли от миссии. Я же чувствую вину, потому что был слишком уверен в том, что все делаю правильно, что не смог спасти. Это не стереть, и не выдворить из системной солдатской головы, но с этим как-то надо жить. Восемь бойцов, восемь друзей погибли тогда, благодаря тому, что мы были слишком увлечены собственными мыслями и погрязли в чувстве собственного превосходства. Их не вернёшь, а мы остались, чтобы каждый день чувствовать дыру внутри и нести груз за свои ошибки. В отчёте Уотсону, и я, и Лиам расписали как все было, когда раздался взрыв. Как пытались спасти Митчелла, тащили на себе Купера и в состоянии аффекта матерились рядом с телом Али. Как вопль с просьбой Пирса сделать так, чтобы стало легче, вызывали шок вперемешку с раскаянием, и как не смогли собрать по частям остальных. Даже сейчас вспоминая то, что творилось в те несколько минут, грудь сдавливает. А душераздирающие картинки слепят глаза, накачивая воздух ненавистью к себе. Митчелл был гордостью своей семьи, у Али осталось двое сыновей, у Купера невеста, ожидающая его дома. Пирс, хоть и был одиночкой, собрал в прощальный путь несколько дюжин человек. Никогда я не забуду выражения лиц их семей, сообщая, что важных для них людей больше нет в живых. Это будет преследовать всю жизнь, и слёзы, молча текущие из глаз на могилах собратьев передают лишь малую толику того, что творится в сгнившей душе.