– Не распускай нюни, Масик, – съязвила Оля и, задрав свой длинный банано-нос, шагнула к приоткрытой двери. – Пошли няню искать!

«Сама ты нюня», – подумал Максим и, оттолкнув Олю, первым сунулся в дверь. За ней оказалась большая уютная гостиная с несколькими дверьми. Из той, что находилась прямо под лестницей, клубился пар и шёл запах ядреного лука. Потирая глаза, Максим подался вперед.

– Ну, лучок, не уйдешь! – прозвучал старушечий голос из кухни, – Сейчас я тебя на кубики.

– А где Аллочка? – со слезами на глазах тревожно спросил Максим.

– На окне ваша фиалочка! – тут же подлетела старуха и захлопнула дверь прямо перед носом внучка.

Максим вздохнул с облегчением. Сразу видно, старуха знала, о чём говорила, ведь юная няня Лапочкиных была прекрасна, словно цветущая розовая фиалка. И пахла так же замечательно. «Наверно, на подоконнике сидит, нас с Олей высматривает», – подумал Максим и быстро окинул взглядом гостиную. В ней было три окна, занавешенных плотными длинными шторами.

– Нашёл! – воскликнул Максим и понёсся к первому окну. Радостно крикнув «Аллочка», Максим резко откинул шторы и увидел длиннющий кактус.

– Ку-ку! – покрутив пальцем у виска, просвистела Оля.

Пока Максим исследовал окна, она осматривала гостиную. В центре стоял старый пыльный диван с двумя продавленными креслами, напротив него – небольшой кирпичный камин, в котором ещё теплились угли. На каминной полке Оля увидела небольшое блюдце на подставке. Ни за что на свете оно не привлекло бы к себе внимание, если бы не стояло фарфоровым лицом к стене. Пытливая Оля встала на цыпочки, потянулась и…

– А ну, стой! – загремела старуха. – Стой, кому говорю!

Оля вздрогнула от неожиданности, блюдце выскользнуло у неё из рук, полетело вниз и разбилось вдребезги. На кухне послышался быстрый топот. Оля судорожно начала собирать осколки. На одном из них она мельком увидела изображение длинного-предлинного носа, на самом кончике которого сидела жирная бородавка. Оля поморщилась. Наспех собрав осколки, она затолкала их прямо под диван и плюхнулась на потёртую обивку.

Пыль от старого дивана стояла столбом. Утирая слёзы, Максим чихал и чихал.

– У, хиленький какой! – на пороге гостиной появилась бабушка с подносом в руках. На нём стояли стаканы с молоком и тарелки с пирогами. – Гляньте-ка! Ночь на дворе, а он мне все шторы раскрыл!

– Нет фиалочки, – пожал плечами Максим.

– Да чтоб тебя! Всю голову мне со своей фиалочкой заморочили! – рассердилась бабушка. – А ну, пошли! Покажу вашу ненаглядную.

Не оставляя подноса, Бедокуровна развернулась и зашагала вверх по лестнице. Звук её шагов смешался с каким-то железным звоном. Краем глаза Оля заметила большую связку ключей, повязанную за пояс бабушкиного передника. «Ого! Сколько же их там?» – подумала Оля и тут же забыла про свой вопрос. Едва Лапочкины ступили на скрипучие ступеньки, как наверху кто-то зарычал.

– Пссс! – прошипела старуха и топнула ногой так, что клуб пыли взлетел до самых коленок.

Рык тут же умолк. Все трое поднялись по лестнице и очутились в начале небольшого коридора, по обе стороны которого располагались несколько дверей. Бедокуровна зашла в первую попавшуюся.

– Любуйтесь! – торжественно сказала она.

Лапочкины оказались в комнате, окна которой были заставлены цветущими фиалками всевозможных мастей.

– А это кулебяка – червячка заморить, – старуха сунула Максиму в руки поднос. – Спокойной ночи! И по дому не шастайте – мало ли, какие тролли под ногами слоняются.

Произнеся эти загадочные слова, она вышла из комнаты, захлопнув за собой дверь. А потом резко вернулась и добавила:

– Увидите суп – ловите! Удрал всё-таки, щавелева его душонка!

Бедокуровна вновь хлопнула дверью и затопала галошами вниз по лестнице.

Максим так и остался стоять с подносом в руках. Запах цветущих фиалок смешался с ароматом горячего пирога. В тощем животе у Максима заурчало. Он уже прикинул, как бы вытащить ложку, которая всегда лежала у него в кармане на случай таких вот внезапных бабушкиных кулебяк. Но тут вмешалась Оля.

– Только не вздумай её есть! Ещё неизвестно, какая бяка с тобой после этого может случиться! – сердито сказала сестра.

Она бы и дальше отчитывала брата, если бы дверь вдруг тихонько не скрипнула. Лапочкины застыли и уставились на неё во все глаза. В приоткрытую створку просочилось маленькое зелёное существо. Оно было с острыми ушами, торчащими сквозь пышные кудри, ярко-розовыми ногтями и в платье в цветочек.

От увиденного Олины рыжие косички на голове встали колом, будто их током ударили. У Максима спёрло дыхание, запотели очки, а большущий поднос с грохотом вывалился из рук.

– Котятки! – пропищало существо, уставившись на Лапочкиных.

Не было сомнений, перед Олей с Максимом стояла их нежно любимая Аллочка. И она была самым настоящим троллем.

– Вы что, кулебяку съели?! – вдруг выпалил Максим, пока молоко растекалось по его ботинкам.

– Я с самого утра ничего не ела! – грустно пропищала Аллочка.

«Это хорошо», – подумала Оля, вспомнив бабушкины фиолетовые щи, а вслух произнесла:

– Что с вами случилось?!

Фиалками их трепетно любимая няня пахла по-прежнему, но на этом, пожалуй, все её внешние достоинства заканчивались. Даже от аккуратненького носа ничего не осталось – вместо него какая-то недозревшая зелёная картошка посреди лица. Впервые Оля подумала, что её вздёрнутый банано-нос – это ещё далеко не самый худший вариант.

– Я и сама не знаю, что случилось, – чуть не плакала на своё платье в цветочек няня. – Я вас вперёд отправила, согнулась шнурки завязать и вдруг… Вдруг всё перемешалось… кто-то зарычал, заквакал, закричал: «Ага! Попалась!»

И горькие слёзы Аллочки закапали на ситцевые цветы на воротничке.

– А дальше, дальше-то что? – пыталась восстановить картину событий Оля.

– А дальше ко мне подлетело чудище! Огромное! Мохнатое! Клыкастое! – всхлипывала няня.

– Ууу, – застонал Максим.

– Ииии? – протянула Оля.

– И дальше я не помню, – закачала головой Аллочка. – Я от страха в обморок упала… А очнулась уже здесь… ТАКАЯ!

Аллочка горько рыдала навзрыд.

– Даже без шнурков, – хрюкнув, добавила она.

– Я отдам вам свои, – в Максиме вдруг проснулся доблестный рыцарь и сразу принялся развязывать свои залитые молоком синие шнурки.

– Вы чего там грохочете?! – прогремел бабушкин голос внизу.

Лапочкины подскочили от неожиданности.

– Бедокуровна! – пропищал Максим.

– Носом чую, без неё тут не обошлось! – сморщилась Оля.

– Бежать надо! Бежать! – заметались по комнате несчастная Аллочка.

Совершенно обезумев от происходящего, она вдруг скинула горшки с фиалками, вскочила на подоконник и нырнула в распахнутую форточку. Ухватившись за водосточную трубу, няня шустро спустилась по ней, словно по канату. Минуту спустя она растворилась в тёмных куличиковских далях, которые не сулили ей ничего хорошего.

Ошалевший Максимка ринулся следом, но в самый неподходящий момент ему помешали развязанные шнурки. Запнувшись, он больно ударился лбом о подоконник. От всей этой несуразицы он уж готов был свалиться в обморок, но и тут не сложилось. На пороге комнаты вновь появилась разгневанная Бедокуровна.

– Вы что учудили? – заревела она. – Все горшки мне перебили! Все фиалки повытоптали! У-у-у!

Ругаясь по чём свет стоит, Бедокуровна принялась собирать битые осколки в поднос.

– А форточку зачем раскрыли? Чтобы уши просквозило или чтоб последние мозги на ночь выдуло? – бабушка со всей злости захлопнула форточку.

Потом громко протопала к выходу, звеня огромной связкой ключей, и скрылась за дверью.

– И чтобы больше ни звука! – донеслось с лестницы вперемешку с топотом удаляющихся шагов. – Услышу – выпорю!

Перепугавшиеся Лапочкины впредь решили действовать осмотрительнее – они нырнули в кровати и спрятались под одеяла по самые макушки. Так и дождались, пока Бедокуровна не уснула. Едва в доме послышался храп, отважная Оля высунула нос из-под ватного одеяла.