Оля с Максимом в страхе уставились друг на друга, сердца их бешено колотились. На мгновение деревья перестали стонать, лес застыл в устрашающей тишине. И вдруг позади близнецов раскатами грома прокатился чудовищный рык, послышался треск ломающихся веток. Кто-то огромный стремительно приближался к Лапочкиным. И бежать им уже было поздно.
Глава 2. Сбежавшие шпротики
Схватившись за руки, несчастные близнецы дрожали как два осиновых листа. Глаза их метались в поисках неминуемой опасности. Та нагрянула из огромного куста колючего чертополоха, что рос в метре от Лапочкиных. Из самого центра его, раздвигая злющие иголки, вылезли две кривые руки, затянутые в чёрные, как сажа, перчатки, и потянулись к Лапочкиным. Второй рык прокатился над лесом. Вслед за руками из куста вынырнула лохматая голова и сверкнула золотыми зубами.
– Ага! – крякнула она. – Попались, тролли маринованные!
– Б… бабушка?! – пропищала Оля.
Бедокуровну она узнала по зубам. Всё-таки не зря она три раза в неделю старательно протирала их влажной тряпочкой. Не сами зубы, конечно, а единственную фотографию в доме, на которой они были изображены вместе с хозяйкой.
– Ой!.. Лапочки! – опешив, протараторила старуха и залезла обратно в чертополох.
Близнецы тревожно переглянулись, дрожать они стали поменьше, но руки не расцепили.
– Кыш, кыш, кыш!.. Домой! – прошипела старуха за кустом.
– Фррр, – недовольно зафырчало невидимое чудовище и унеслось прочь, глухо треща ломающимися ветками.
– Лапочки! Лапочки мои приехали! – сияя золотой улыбкой, вынырнула из-за куста старуха и с распростертыми объятиями двинулась на Лапочкиных. – А вытянулись… вытянулись-то как! Прямо как червяки после дождя!
– Ква-ха-ха! Ква-ха-ха-ха! – со всех сторон загоготал невидимый лягушачий хор. Олю затрясло от макушки до пяток – лягушек и прочих квакш она, главная заводила четвёртого «Б», боялась больше всего на свете.
– Цыц! – метнув по сторонам огненные взгляды, старуха мигом усмирила хор и вновь заулыбалась, – А ну, дайте-ка я вас рассмотрю хорошенько.
Она сделала два шага назад и оценивающе уставилась на Лапочкиных. А те в свою очередь уставились на неё, таинственную и неуловимую Бедокуровну, которая предстала перед ними во всей своей неземной красоте.
Маленькая, сгорбленная – на спине будто муравейник вырос. Седые космы во все стороны торчат. Поверх платья засаленный передник повязан, а на руках – огромные черней, чем у кочегара, перчатки, перетянутые ремешками по самые локти.
«Зачем ей такие?» – подозрительно подумала Оля.
– Крапиву полола – злющая в этом году уродилась! – будто прочитав Олины мысли, сказала Бедокуровна и смахнула со лба прядь седых волос. Но тут на бабушкиной голове, в растрепанном гнезде из колтунов и репейника кто-то пропищал.
– Мышь, мышь! – завизжал Максим, чуть не падая в обморок. Главный эрудит четвёртого «Б» по совместительству был самым главным трусом.
– Да чтоб тебя! Опять свалился на мою голову! – рассердилась бабушка и попыталась смахнуть грызуна. Тот, громко пища, соскользнул ей на плечо, прошмыгнул по предплечью и юркнул прямо в перчатку.
– Аааа! – в ужасе завопила Бедокуровна и заметалась по сторонам. – Снимайте её, снимайте скорее!
Лапочкины как ошпаренные завертелись вокруг бабушки, пытаясь ухватить её за перчатку, но та будто нарочно уворачивалась от близнецов. В этом переполохе Бедокуровна запнулась о тяжелый чемодан и упала на землю. Перчатка отлетела в сторону, из неё выскочила малюсенькая белая мышь и с писком шмыгнула в широкие заросли папоротника.
– Ква-ха-ха! Ква-ха-ха-ха! – вновь загоготал невидимый хор.
Оля с Максимом подлетели к бабушке, чтобы помочь ей подняться, но та грозно рявкнула:
– КЫШ!
Опираясь голой рукой о несчастный чемодан, Бедокуровна выкрикнула сгоряча:
– У, квакушки треклятые! Допрыгаетесь вы у меня!
Невидимый хор разом затих. Старуха встала на ноги, подняла перчатку и принялась затягивать тугие ремешки на локте. На мгновение лес вновь погрузился в тишину. И вдруг где-то совсем рядом прозвучало глухое кваканье. Глаза Максима от удивления полезли на лоб, а челюсть опустилась вниз чуть ли не к самым ботинкам. Перепуганная Оля отскочила в папоротник вслед за мышью и, зажмурившись, пропищала:
– Ма-а-мочки!
– Ква-ква-а-а, – звук доносился прямо из её чемодана.
Тот вдруг дёрнулся, подскочил раз, другой, а потом запрыгал в чащу дремучего леса. Вместо колесиков у него отросли самые настоящие лягушачьи лапки. Да что там лапки – целые лапищи!
Оля чуть дар речи не потеряла. С минуту она тряслась под папоротником, страшась даже высунуть нос. А потом выдавила:
– Мои шортики!
– Никуда они не денутся, твои шпротики. Погуляют и обратно вернутся, – обиженно буркнула старуха. – Все, некогда мне – у меня там суп на плите убегает.
С этими словами старуха отвернулась и зашагала вглубь леса. Оля вылезла из папоротника, а Максим на всякий случай отошёл подальше от своего чемодана. Уж лучше он без последних шнурков останется, чем… И тут Максим опомнился.
– Шнурки! Аллочка! – крикнул он Оле и со всех ног помчался за старухой. – Стой! Бедокуровна, бабушка, стой! У нас няня… няня пропала!
– Какая ещё няня? – нахмурилась старуха. – Не видела я никаких нянь!
– Ну такая, с красивым носом, – подскочила Оля.
– И пышными кудрями, – закивал Максим. – Она нас к тебе провожала и пропала! Надо её найти!
– С кривым носом и пышными ноздрями, говорите? – задумалась бабушка. – Да, таких нянь у меня полно – все стены в доме ими увешаны!
– Ура! – с улыбкой до ушей подскочила Оля, а Максим засиял, как начищенный медный таз.
Что там их милая Аллочка делала на стене у Бедокуровны, Лапочкины, конечно, не поняли. В столь радостный момент им было не до мелочей. Главное ведь, главное, что любимая няня нашлась – в стенах бабушкиного дома их дожидается.
И близнецы, не теряя времени на расспросы, засеменили вслед за бабушкой, удаляющейся в самые недра дремучего леса.
Глава 3. Аллочка-фиалочка
Несчастные Лапочкины шли, казалось, целую вечность. Извилистая тропинка петляла вокруг широченных елей, ходила зигзагами между поросших мхом каменных валунов, пряталась в изумрудных зарослях папоротника-переростка.
– Уже до Африки можно было дойти! – устало шаркая кедами, буркнула Оля. – И как это, интересно, Аллочка раньше нас в доме оказалась?
– А вдруг мы заблудились? – задрожал подбородок у Максима.
Сумерки давно сгустились над лесом, вокруг стало черным-черно. Высоко в небе взошла бледная луна. Где-то поблизости заухала сова. Старуха остановилась и задумчиво почесала седой затылок.
– А вот и пришли! – радостно прокряхтела она куда-то в темноту.
И вдруг в ночи разом вспыхнула дюжина глаз. На расстоянии пары прыжков от Лапочкиных, будто из ниоткуда, вырос огромный двухэтажный дом с кучей пристроек, чердаков и дюжиной светящихся окон. На самой верхушке его остроконечной крыши возвышался чёрный чугунный шпиль. Сияя в лунном свете, над кривеньким домом восседала толстая чугунная квакша.
– Ну и гадость, – вновь передёрнуло Олю.
Из всех многочисленных окон лился оранжевый свет, тускло освещая небольшую поляну вокруг. Близнецы даже не успели разглядеть это глазастое чудище – старуха шустро вскочила на крыльцо и, скрипнув тяжелой дверью, скрылась внутри. Перепачкавшись в грязи, Оля с Максимом без промедления юркнули вслед за ней.
Они оказались в небольшой прихожей, уставленной всевозможными сундуками и клетками. В глубине дома что-то громко шипело, шкворчало. Из-за приоткрытой двери напротив валил густой сиреневый пар.
– Батюшки! Да у меня же суп убегает! – схватилась за голову старуха и унеслась прочь.
Лапочкины остались стоять на придверном коврике, усыпанном огромными клочьями шерсти. «Что-то здесь нечисто», – подумал Максим, громко чихнул и зашмыгал носом.
