- Аккуратнее, здоровяк!

- Прости, - промямлил Эннис, держа свой составной посох так, словно он внезапно стал горячим.

Пресбарт забрал у него оружие.

- Тал, - крикнул Пресбарт. – Ты нам тут нужен. Эту хореографию надо доработать.

- Да проблема не в хореографии, - пробормотал Маллион, потирая обратной стороной руки свой подбородок.

Там, где Эннис приложил его немного ранее уже начал образовываться синяк. Позади Маллиона, двое актёров помоложе  держались за свои локти.

Эннис ссутулился и понурил голову. С того момента, как он встретил Мномену, он стал удивительно неуклюж. А когда она присутствовала на репетиции, его неуклюжесть только возрастала, но даже через день, после её последнего визита для консультации с Талботом, её аура всё ещё висела в воздухе, вводя почти всех актёров в творческое исступление. Все хотели угодить новому спонсору. Вернее все, кроме таслоев, которые, когда она приходила, торопились убраться подальше и Пресбарта, который в её присутствии становился на удивление тихим. Казалось даже, что старый актёр хотел отказаться от заказа – довольно бесполезный акт, учитывая, что все остальные дольщики театра были за – пока не увидел чемодан, полный драгоценных камней, которые она предложила в качестве первоначальной оплаты.

Талбот взглянул вниз с верхней галереи, где он соорудил себе, между зрительскими скамьями, стол, чтобы он мог работать на свежем воздухе. Во время репетиций он уделил пристальное внимание боевой сцене, где опозоренный, но верный королю вассал сражался с солдатами мятежных принца и принцессы. Обычно, Талбот находил особенное удовольствие в постановке именно таких сцен, однако в этот раз, он, впервые в жизни обнаружил себя ушедшим в текст.

Когда он убедился, что все в сознании и ни у кого не идёт кровь, он снисходительно махнул пером и сказал:

- Маллион, позаботься об этом. Мне нужно поработать над диалогом между Крионом и Несмой.

- Да ладно тебе, Тал, - возмутилась Сивана. -  Ты тоже самое говоришь о каждой сцене с ними. Диалог и без того хорош, чего я не могу сказать об этой битве.

- Он довольно хорош, - подтвердил Пресбарт.

Эта ремарка привлекла внимание Талбота, ведь Пресбарт всегда был исключительно критично настроен к любым текстам, которые он декламировал со сцены, даже к тем, которые были написаны профессиональными драматургами.

- Думаю Талу просто нужен повод для обсуждений сценария с Мноменой, - сказал Эннис.

Его улыбка испарилась, когда он увидел как Сивана, глядя на него, нахмурилась и, с выражением мести в глазах, подняла тренировочный меч.

Тал отложил перо, посыпал страницу, над которой работал, песком.

- Ну ладно, - сказал он, вздохнув.

Он встал и потянулся, пока кости его шеи не хрустнули. Затем он соскользнул по опоре на перила балкона, с которых он, сделав сальто, спрыгнул на сцену.

От главного входа раздались аплодисменты от единственного зрителя. Все актёры повернулись и увидели входившую Мномену. Но Талбот почуял её на мгновение раньше.

- Что за выпендрёж? – громко прошептала Сивана.

Обострённые чувства Талбота и его физические возможности уже не удивляли никого из актёров.

Талбот бросил на Сивану укоризненный взгляд. Да, он выпендривался, но он не хотел, чтобы это было так очевидно, особенно для Мномены.

- Приветствую, миледи. Мы не ожидали вас до завтра, - сказал он. – К сожалению, я ещё не закончил проверки.

- Ничего страшного, - сказала она, грациозно показывая жестом на балконы. – Они наверху?

- Да, но они не готовы к…

Но, прежде, чем Талбот успел закончить предложение, Мномена, с помощью левитации уже поднялась на балкон и мягко приземлившись рядом с его столом, начала изучать написанный им материал.

- Я же говорил, что она колдунья, - прошептал Маллион.

Талбот пожал плечами. Его брат тоже был волшебником, хотя никто, до недавнего времени, об этом не знал. Члены его семьи были столь эксцентричными личностями, что от любого человека, входящего в его жизнь, ожидалось, что он окажется магом, монстром или какой-нибудь потусторонней сущностью.

В тот момент, задрав наверх голову и глядя, как Мномена читает его текст, он даже не задался вопросом, кем именно она является. Всё, на что он надеялся, это то, что она одобрит изменения, которые он сделал. Эти поправки не совсем соответствовали тому, о чём они договаривались в прошлый раз.

- Ну ладно, труппа, - сказал Талбот, поворачиваясь к собравшимся актёрам. – Давайте разберёмся с этой батальной сценой. Смотри и запоминай, Эннис. Я сейчас буду играть за сенешаля.

Мномена читала около получаса и актёры всё это время репетировали. Как Талбот ни старался, он всё таки не мог удержаться от того, чтобы время от времени поглядывать на балкон, пытаясь прочитать её реакцию. Пока Мномена читала новый, четвёртый, акт и переход к развязке, её лицо было образцом стойкости. Когда Талбот увидел, как она нашла что-то шокирующее и её рука непроизвольно поднялась ко рту, он тут же понял, на каком она была моменте и снова вернулся к работе над битвой.

Талбот вернул роль сенешаля Эннису, который впервые понял, что надо делать. Они репетировали снова и снова, быстрее и быстрее. Остальные актёры постепенно присоединялись попарно и четвёрками, а Талбот и Пресбарт отошли подальше, чтобы взглянуть на происходящее глазами зрителей.

- Здорово,  - сказал Пресбарт.

Талбот кивнул и сказал:

- Она оказалась вдохновением, которого всем нам не хватало.

- Тебе, может и да, - сказал он, - но для остальных она больше отвлекающий фактор. Ты так и не понял, что сегодня нужно было Эннису?

- Просто пример, - ответил Талбот.

- Ага, верно, - парировал Пресбарт, - но не в обращении с мечом.

Талбот перевёл взгляд вниз, на невысокого аккуратного мужчину. Откровенно говоря, его нельзя было назвать низким, но все в театре, за исключением Энниса и Мномены, с момента, когда Талбот вдруг начал расти, казались коротышками.

- Ты на что намекаешь? – поинтересовался Талбот.

- Когда труппой заведовала Куикли, - сказал Пресбарт, - она была для нас больше, чем работодатель. Она была нам как…

- Прошу прощения, что вмешиваюсь, - сказала Мномена. Она, как пёрышко, подхваченное ветром спустилась с галереи; слишком тихо и слишком быстро, для того, чтобы Талбот учуял её приближение. – Может вы объясните мне, почему вы отдали все сюжетные ходы Несмы этому идиотскому персонажу?

- Ох, я думаю меня кличит моя дорогая престарелая матушка, - сказал Пресбарт, прикладывая сложенную чашечкой ладонь к уху и ковыляя к сцене.

- Ну, - сказал Талбот, - мне показалось, что основная проблема между Несмой и Крионом -  это то, что они ни разу не говорили друг с другом о том, что они действительно чувствуют.

- И что с того?

- А то, что если она признается, что любит его, как мы можем поверить, что он отверг её любовь?

- Потому, что он жадный старик, который всё отрицает! Потому, что он неправ!

- Верно, - сказал Тал, - но почему он неправ? В чём ошибка? Что между ними не так?

Мномена нахмурилась и сказала:

- Всё между ними нормально. Он единственный кто во всём виноват. Это его вина.

- Но это просто делает его плохим королём и плохим отцом. В твоём описании, он когда-то был великим героем. В нем должна сохраняться тень этого величия, однако его дети не могут этого разглядеть.

- Но он не видит того, что они его любят.

- Совершенно верно! Он не может дать себе отчёта в своих чувствах, также, как и Несма не может открыть ему своего сердца. Вот почему там нужен шут, чтобы сказать ему правду, но он не верит ему, потому, что эту правду говорит ему тот, кто призван постоянно кривляться.