Последний взгляд на людей, увозивших тело Корал – и Дарго нырнул в глубины озера. Для всего мира его исчезающий силуэт остался не боле чем танцующими бликами лунного света на волнах.

Всё глубже и глубже уходил он, стараясь найти остальных до того, как возможность будет упущена. Они примут предложение Культа Дракона – это будет их спасением. И как только он нырнул в темное и глубокое сердце озера Тэйламбар, в его собственном сердце появился холод, и оно стало ледяным; как будто бесконечная зима овладела им, и никакая весна его уже не растопит.

ПОКАЯННЫЕ ОБРЯДЫ

Кейт Френсис Стром

Свечной  воск, словно кровь скатывался вниз по горящим свечкам в переполненной капелле.

Драккен Таал почесался через свою грубую серую мантию и посмотрел на стекающую жидкость с едва скрываемым раздражением. В воздухе, плотной стеной, почти блокируя ему возможность дышать,  стоял едкий запах ладана, а со всех сторон его подпирала вонючая масса людских и эльфийских тел.  На отдалённых хорах глубокие голоса тянули непривлекательную мелодию.  Он сильно мотнул своей, покрытой огромными рогами  головой, что принесло некоторое облегчение от этой назойливой, несмолкаемой гармонии, однако вызвала неодобрительные комментарии у его соседей по толпе. Он медленно повернулся к этим причитающим имбицилам, пугая их чёрными чешуям, покрывавшими всё его лицо.  Он  оскалился, обнажив несколько рядов ужасных острых зубов и, при виде страха в глазах толпы, оскал этот перешёл в улыбку. Ах, как просто бы было схватить каждого из них и…

«Во имя Слёз Ильматера, - мысленно обругал себя Драккен, - что я творю?»

Он перестал двигаться вперёд, низко поклонился и мягко прорычал извинение. Прежде,  чем ошарашенная толпа могла среагировать, он протиснулся мимо, остановившись лишь когда добрался до относительной безопасности затенённой апсиды.

Что-то было не так.

Выглядывая из глубины своего затенённого укрытия, Драккен остановил свой взгляд на покрытый саваном труп, лежащий на главном алтаре. Арранот Фен – младший настоятель Монастыря Белой Ивы и единственный его обитатель, который поддержал желание Драккена обрести убежище здесь, внутри этих священных стен – теперь лежал неподвижным и безжизненным, завернутым в плотные, трижды благословенные церемониальные одеяния и был окружён своими братьями по вере в Ильматера, которые стояли на страже, пока его дух совершал своё последнее путешествие в пристанище объятий Плачущего Бога.

Там, на алтаре, лежал возможно самый верный из его друзей и всё же, Драккен ничего не чувствовал.

Нет, не ничего. Сказать так было бы ложью и, хоть в своей проклятой судьбе он много кем был, лжецом он не был никогда. Что-то шевельнулось в глубине его сердца. Знакомый зверь внутри, который до этого спал, теперь, побуждаемый голодом, просыпался. Он втянул воздух, терпеливо выжидая. Он всегда был терпелив.

Драккен почувствовал страх и отвращение и, по правде говоря, ни толики сочувствия. Когда он впервые пришёл в монастырь, пять лет назад, которые теперь казались целой жизнью, он был воеводой. Он был рождён от отца, который был настолько чудовищным, что его растерзал его собственный народ, а мать была слишком слаба, чтобы пережить его роды. Он рос в условиях травли, пока не осознал, насколько он силён. Прошло совсем немного времени, прежде чем он собрал армию таких же обиженных жизнью людей и монстров, и использовал свою драконью наследственность, чтобы проложить себе дорожку, на обочине которой оставался след из обломков и руин. Ненависть была жаждой, которая и направляла его руку и, хоть он и пытался утопить её в крови невинных, она всегда возвращалась и с каждым разом была настойчивее, чем прежде.

Но это всё продолжалось до того дня, пока он не услышал плач бога и не обнаружил себя коленопреклонённым перед воротами Монастыря Белой Ивы.

С тех пор он жил, служа избранникам Ильматера. Хоть, в начале, Драккену было сложно адаптироваться, он всё-таки нашел в тиши простой монастырской жизни и болезненном поклонении веры  братства некоторое умиротворение. Он часто просыпался среди ночи, в безмолвный час, когда дыхание мира замедлялось, чтобы поглядеть на икону Сломанного Божества. Глядя на раны его бога, он чувствовал с ним родство, чувствовал свою собственную растерзанную душу. И именно в те редкие моменты, он чувствовал, что его любят и, что было немыслимо, чувствовал себя целым, будто Плачущий Бог забинтовал его раны.

Теперь это казалось таким далёким.

Молитва и мир, тишина и песнопения – теперь, это все, с того момента, как начались кошмары, оставляло привкус пепла. За прошедший месяц, каждую ночь он просыпался с душераздирающим рыком, от которого в жилах стыла кровь. Были ли это воспоминания о предыдущих злодеяниях или надежда на грядущие? Сложно было сказать. Всё, что он помнил из этих ночных видений, был металлический привкус крови. Хоть он и обращался к Брату Фенотару за пузырьком микстуры из лечебных трав, лекарство мало повлияло на прекращение кошмаров и даже скорее сделало их реалистичнее. Прошлой ночью ему в ярких красках снилось, как его когтистые руки смыкаются на шее Брата Арранота. Когда он проснулся, чтобы приступить к дневным трудам, распространилась молва о смерти младшего приора, а также слух о том, что причины её не были естественными.

«Благословенный Ильматер, что со мной творится?»

Ему стало сложнее дышать. Протянув руку, полу-дракон опёрся на витражное окно апсида. Он отчаянно пытался слить свой голос с голосами молящихся, которые тихо повторяли молитвы Ильматеру.

Но он не мог произнести и звука.

Он метался из стороны в сторону, но куда бы он ни посмотрел, он видел только медленное, размеренное таяние воска на, прожигающих свою жизнь отгоняя тьму, свечках.

К тому времени, когда призывы  аббата достигли его, Драккен уже тонул в крови.

- Беспокойство, - сказал Брат Меремонт – Аббат Белой Ивы, сложив свои длинные пальцы домиком у себя под подбородком.

В аскетичной каменной комнате, подрагивая, горел очаг. Драккен посмотрел в лицо аббата. Игра света и тени углубляла морщины на его лице. Тонкие, седеющие волосы и ухоженная козлиная бородка сияли в этом танцующем освещении, словно полированное серебро; из глубоких тёмных провалов на него внимательно смотрели глаза, цвета лунного тумана.

Сидя на стуле с высокой спинкой, полу-дракон напряжённо ожидал того, что ему скажут. Но он слышал лишь голос огня в тишине, который в одиночестве  шипел и потрескивал. В этом его зловещем шёпоте Драккен мог различить прожигающий звук своей обречённости.

Хоть и мягко, аббат настоял на том, чтобы Драккен поделился тем, что его тяготит, ибо его беспокойство во время похорон Арранота не осталось незамеченным. Под добрым взглядом старого священника, полу-дракон чувствовал, что он обязан говорить. Рассказ, по началу, выходил из него медленно, даже с трудом. Жестокий воевода, по приказу которого были убиты тысячи, после нескольких горьких слов нашел, что под грузом сомнений  язык его отяжелел. Аббат, однако, показал себя терпеливым слушателем. Отрывистые фразы стали короткими предложениями, которые в свою очередь превратились в поток, нисходящий с уст кающегося грешника, повествующего о своих апатии и гневе, о своём замешательстве и, наконец, кошмарах, кульминацией которых стало видение убийства Арранота своими собственными руками.

Аббат ещё ненадолго задержал на нём свой взгляд, растягивая неловкую паузу. Драккен так сильно вцепился в подлокотники, что древесина протестующе заскрипела. Наконец пожилой священник медленно встал из своего кресла и подошёл к вырезанной из камня полке, ведя пальцем по переплётам нескольких выцветших книг в кожаных переплётах.