И он ни разу не оглянулся.

ХРАНИТЕЛЬНИЦА ТАЙН

Эд Гринвуд

Шел канун Пира Штормов, и, как того пожелали боги, этот вечер удался теплым и ветреным в переполненном и вонючем Глубоководье, с таким нетерпеливым восходящим ветром, который означал приближение дождя.

Смех и оживленная болтовня разносились далеко по прохладному воздуху, и людей на улицах было много. Однако совсем немного этого беспокойного ветра проникало за потемневшие от дыма гобелены, скрывавшие внутренние кабинки «Дельфинтиды Дарта» – крошечной рыбной лавки на углу южной стороны Сторожевой аллеи – и проникало в самые темные и глубокие ее уголки.

В самой задней кабинке сидел толстяк по имени ростовщик Мирт, которого большинство жителей Глубоководья не очень-то жаловала. На одном пальце покалывала пробудившаяся сила кольца железной защиты.

Нож в ребрах был слишком очевидной опасностью, если не потратить магию, а сам Дарт был одним из тех, кто задолжал ему монету, и не проронил бы ни слезинки, если бы с Миртом что-нибудь случилось в темном углу Дельфинтиды.

Бусины занавесок слегка затрепетали, и Мирт сжал указательным пальцем курок взведенного и заряженного арбалета, лежавшего наготове у него на коленях под столом.

– Если убьешь меня сейчас, – раздался гнусавый голос из темноты за занавеской, – то получишь гораздо меньше, чем я должен. Гораздо, гораздо меньше.

– Зато я избавлю себя от ожидания в подобных местах, Йелвер, – прорычал Мирт. – Ты опоздал, как обычно.

– Так приходи сам попозже и избавь себя от ожидания, – прошипел Йелвер Тораунт, проскальзывая за занавески, словно настороженная змея в беспокойной спешке. – Боюсь, в эту ночь, когда боги улыбаются, у меня нет для тебя приветственных слов.

– Ты не можешь отдать свой долг сейчас, – сказал Мирт, его слова были скорее осуждением, чем вопросом. – Как всегда.

Йелвер Тораунт пожал плечами и сказал:

– Сейчас я не могу найти монеты даже на сырого угря, чтобы поесть. Комнаты, вещи – все пропало. Йелвер действительно пытается наскрести причитающиеся ему монеты, чтобы было, что передать тебе. Времена тяжелые.

Толстый ростовщик нахмурился:

– Так все говорят, громко и часто, но, тем не менее все мои бывшие деловые партнеры отдавали хотя бы немного монет, когда приходило время. Твоя медлительность обойдется тебе в дополнительные четыре дракона – а не только одну блестящую монету!

– Думаю, вполне справедливо, – ответил Йелвер, пожав плечами. – Подписать кровью?

Мирт отвел видимую руку в сторону, чтобы показать ожидающий пергамент, и протянул его вперед двумя толстыми и волосатыми пальцами. Отцепив лампу всего на одно деление, он осветил небольшую дугу стола, на которой лежали пергамент и игольчатый нож, слишком короткий, чтобы быть оружием.

Йелвер взял нож, не сводя с ростовщика глаз, медленно и осторожно провел кончиком указательного пальца и вписал сумму дополнительного долга, добавив свою подпись. Затем он положил лезвие с той же преувеличенной осторожностью и отступил на шаг назад.

– Что дальше?

– Итак, – сказал Мирт, – через десять дней, вечером, мы встретимся у Зияющего Портала, где ты отдашь что-нибудь в качестве оплаты, или я начну конфисковывать товары, о которых ты забыл упомянуть – с чердака на улице Шлюх, из подвала Моро на Рыбной улице и из твоих о-о-очень секретных тайников в Морском округе.

Йелвер проглотил мрачный призрак улыбки ростовщика и пробормотал:

– Да. Я сделаю это. По крайней мере, несколько монет.

– А если нет? Что если, скажем, завтра к заходу солнца в городе не останется ни единого твоего волоска?

– Тогда тебе будет мало пользы от того, что будешь искать мои кости, – ответил Йелвер. – Ищи то, что я оставил у Хранительницы Тайн.

И он вихрем умчался прочь и исчез в звоне бус, прежде чем Мирт успел спросить что-нибудь еще.

Пир Штормов ознаменовался тремя яростными, быстро движущимися облаками, которые пронеслись над городом почти до самого солнца, оставив после себя жаркий, влажный вечер, по краям которого раздавались зловещие раскаты далекого грома.

Мирт Ростовщик зарычал в унисон с ними, когда возник из темноты, хорошо смазанная задняя дверь Зияющего Портала дико раскачивалась после него. Он проигнорировал неодобрительный взгляд одной из поварих, одетой в потный плащ, прошел мимо, даже не взглянув на нее и оставив настороженно смотреть ему в спину и гадать, о какой беде он принес весть.

На самом деле, мрачное настроение Мирта было вызвано не более чем неудачным торговым днем. Двое должников расплатились досрочно, еще двое бесследно исчезли, а четверо показывали ему пустые руки и заявляли о бедности, не имея при этом никаких навыков, которые Мирт мог бы нанять, чтобы вернуть свои монеты.

Сезон или около того назад, в Отряде Волков, быстрые удары мечом могли бы принести таким ухмыляющимся бездельникам достойное вознаграждение... но так как он больше не был Миртом Безжалостным, повелителем наемных мечей – бывшими лучшими дисциплинированными клинками, чем самые великие королевские гвардейцы, которых он когда-либо видел – то он больше не выдавал достойных наград, которые имели высокую цену. Таких как, его собственная шея.

Нет, надо было просто выпить и тихо разгромить Дурнана на доске «Уланы и львы», попутно изрекая яд на всех бездельников, идиотов и малоприятных богов.

Он ждал под светом ламп на одном конце гладко отполированного бара, все фигуры были расставлены на доске «Уланы и львы», за ней стояла собственная помятая кружка Дурнана, но – Мирт моргнул – его старый друг был в другом конце комнаты, мрачно поднимая со стула обмякшее, истекающее кровью тело. Кровь капала со свисающих пальцев, когда безжизненное тело человека подхватила одна из каменных рук Дурнана. На мгновение Мирту предстала свесившаяся голова: голова Йелвера.

– Желчь Суны! – прорычал Мирт. – Дур, как...?

– Дротик в горле, – сказал Дурнан. – Ручной арбалет, а убийца сидел напротив него. Юная эльфийка, судя по тому, что я мельком увидел ухо из-под капюшона плаща, когда она улепетывала. – Он махнул свободной рукой в сторону комнаты. – Тарл попытался преградить ей путь, но она прошептала магию, и плащ поглотил ее, прежде чем он успел дотянуться до нее рукой или клинком.

К тому времени трактирщик добрался до места назначения, и его рука опустилась на кольцо слишком знакомого люка, пробуждая свечение заклинания, которое позволяло открывать его только ему.

Мирт рванулся вперед, шипя:

– Эй-эй! Не так быстро! Я могу прочитать его воспоминания.

Трактирщик покачал головой и ткнул указательным пальцем на что-то блестящее, что начало выползать из левой ноздри Йелвера, его черный и слизистый конец непристойно извивался в воздухе, как штопор, ищущий бутылку.

– Видишь? – сказал трактирщик. – Кто-то, занимавшийся с добрым Торантом делами потемнее твоих, заставил его проглотить мозгового червя.

Черный и блестящий червь выскользнул из носа Йелвера, распухший от поедания человеческого мозга.

– Семнадцать драконов, – с отвращением прорычал Мирт, свирепо глядя на него. – Ушли навсегда. – Он отвернулся, чтобы стукнуть волосатым кулаком по удобному столу, но что-то вспомнил и повернулся обратно к Дурнану, который спокойно спускал труп по желобу в невидимые глубины внизу.

– Ты когда-нибудь слышал о Хранительнице Тайн? – спросил Мирт.

Пока Дурнан смотрел на своего друга, удивленно приподняв бровь, мертвые конечности Йелвера Торанта издевательски стучали и бились о каменные стены далеко внизу. Нечто, изводившееся слюнями, ожидало их прибытия. После окончательного, мясистого приземления, быстро, но шумно Дурнан закончил с подношением.