Сагот, сгруппировавшись еще в полете, мягко приземлился на ноги, погасив инерцию перекатом. Поднявшись, он брезгливо стряхнул с плаща налипшие нечистоты и оценил новую обстановку. В его десятке уцелели все, лишь одному сангусу не повезло — он влетел прямиком в горящую металлическую повозку и сейчас, уже сбив огонь, со злобным шипением тщетно пытался излечить серьезные ожоги на лице и руках. Кахату повезло меньше — от его десятка осталась лишь половина. Сейчас они, скрытые дымом и пылью, висели на противоположной кромке моста, приходя в себя и выжидая удобного момента.
Спустя десяток долгих секунд старший декурион и его воины неуловимо-изящным движением оказались на мосту и ринулись в бой. Силуэты людей, от которых веяло страхом и ненавистью, тут же применили свое странное, непривычное, но от этого не менее смертоносное оружие. Двух сангусов буквально разорвало на куски шквальным огнем, но Кахат и три оставшихся воина уже достигли было наглых людишек… Внезапно сангусы резко замедлились, будто воздух вокруг них резко загустел — и тут же потеряли еще двух бойцов. Сагот лишь бессильно скрежетнул клыками, яростно шипя проклятья. Поганые храмовники, забери их Бездна! Им как-то удается создавать звук, ослабляющий Низших! Впрочем, смерть сангусов не была совсем уж напрасной. Кахат со своим последним воином прорубился сквозь врага, оставив за собой кровавую просеку с несколькими трупами, и скрылся во мраке — лишь для того, чтобы зайти с неожиданной стороны. Вновь вскипела смертельная битва. Используя мечущихся в панике людишек как прикрытие, оба сангуса рубились как одержимые, сокращая число врагов. В рукопашной схватке им не было равных.
— Темнейший Сагот… — решился обратиться один из его воинов. — Наши братья нуждаются в помощи! Каким будет наш дальнейший путь?
— Кахат теперь сам по себе, — сквозь силу признавая очевидное, злобно процедил Сагот. — Наш декурий не успеет его поддержать, и исход схватки зависит лишь от него. Должны быть еще мосты. Мы шагнем за реку и вырежем всех полукровок до последнего!
Воины грозно рыкнули, поддерживая своего командира, и декурион, не теряя ни секунды, устремился вдоль по набережной. Захват восточной части города не был важен сам по себе — центурии текли непрерывным потоком от Врат во всех направлениях — и на запад, обходя горную цепь, и на юг, к ближайшим крупным поселениям. Но там, за рекой, в погруженных во мрак каменных жилищах и замерших железных повозках дрожали от страха за свою ничтожную жизнь десятки тысяч людских душ. Без них расширение Врат замедлится, и Вторжение окажется под угрозой. Счет шел не на часы — на минуты. Поэтому Сагот мчался как ветер, едва касаясь мостовой своими коваными подошвами. Сопротивления не было — все, кто дерзнул бы встать на их пути, уже находились во власти мортусов. Пройдут еще сутки, прежде чем духи обретут полную власть над своими телесными оболочками, а пока одержимые не годились ни на что, кроме источника крови для Врат. Хотя, хмыкнул про себя Сагот, они и после слияния ни на что не годны — любой Низший, даже цибус, разорвет хрупкую человеческую плоть за секунды. Людишки беспомощны без своего оружия и бронированных повозок, плюющих огнем и металлом. Кроме полукровок.
Вспомнив схватку на мосту, декурион болезненно поморщился. Храмовники показали себя достойными и опасными противниками, несмотря на нехватку опыта. Кахат со своей четырехвековой подготовкой, находящийся в самом расцвете сил, должен был пройти сквозь них, как раскаленный нож сквозь масло — однако картина боя сложилась иначе. Наверняка это случилось из-за звуковой завесы, которой окружили себя вражеские воины. Лично он с большим удовольствием вышел бы на Поединок Чести с любым из них и не торопясь, нарезал на кровоточащие куски. Потому что один на один, в ближнем бою, без доспехов, без ненавистного звука, замедляющего движения и регенерацию — никто из них не выдержит дольше пары секунд. «Хотя какая у полукровок честь», — усмехнулся своим мыслям декурион, карабкаясь по отвесной стене, чтобы срезать путь по крышам и обойти полыхающие завалы.
Скорость немного выросла — наверху было чисто. Сагот обходил стороной лишь горящие дома — было бы по меньшей мере нелепо провалиться сквозь пышущую жаром кровлю и получить ожоги и серьезные травмы в небоевой по сути ситуации. Не для того он прошел через Испытания — самой важной вехи в жизни любого, как Низшего, так и Высшего. Даже сейчас, спустя почти два века, это воспоминание сразу же откликнулось жаром в груди. Предстать пред взором Трёх — величайшее событие само по себе, а показать свою воинскую удаль и боевой опыт в честной схватке всему Абаддону — ни с чем не сравнимое наслаждение. Сагот тогда с успехом провел бой, получив звание декуриона, Кахат, также повергнув своего противника, стал во главе центурии, а в их легионе сменилось два командира когорт.
Декурион с завистью вздохнул — Высшие, в отличие от Низших, имеют право неоднократно сражаться на Испытаниях, хотя и битва ведется не до смерти одного из соперников, а лишь до получения подавляющего превосходства одного над другим. Один из Трёх Владык останавливает бой, выступая судьей. Схватка Высших — редкое, величественное и запоминающееся зрелище, хотя и ведется не в истинной, а в человеческой форме. Будь иначе — и Арена, несмотря на ее колоссальные размеры, была бы разрушена за считанные секунды безумно мощными потоками энергий. Саготу крупно повезло — он стал очевидцем битвы сразу двух пар принцепсов. Ритуальные сражения Высших третьего ранга происходят раз в полтора-два тысячелетия, и он даже не смел рассчитывать дожить до повторения подобного события.
Толкнувшись ногой от края крыши, декурион совершил очередной десятиметровый прыжок через узкую улицу. Еще в полете он понял, что со следующим домом что-то не так. Бесшумно приземлившись, он крайне вовремя вошел в перекат — воздух над ним наполнился жужжащим роем быстро летящих кусочков металла. Ближайшего врага Сагот достал кончиком меча, катясь по черепичной крыше, и сразу же метнулся в сторону, уходя от огня. Еще один, оказавшийся в непростительной близости, лишился жизни — декурион одним движением разрубил и бойца, и его оружие, которым тот наивно пытался парировать бритвенно острый меч сангуса. Умело пользуясь развевающимся широким плащом, скрывающим его фигуру и дальнейшие движения, он раз за разом уходил с линии огня, и пули дырявили лишь плотную черную ткань. Однако плечо вдруг обожгло острой болью — плотный огонь в упор делал свое дело.
Рефлекорно блокируя кровотечение, Сагот змеевидным движением сократил расстояние, уменьшив еще на двух число противников. Хлопнул глухой взрыв, и облако осколков, летящее во все стороны, настигло декуриона. Большинство лишь оставило глубокие вмятины на кирасе, но несколько железных кусков глубоко вошло в плоть конечностей. Действия перестали быть молниеносными — однако передовое звено его воинов уже находилось на крыше и исход скоротечного боя стал близок и вполне предсказуем. Сагот метнул меч в ближайшего врага, и оказавшись рядом, даже не выдернув клинок из осевшего тела, с хрустом позвонков обнажил его шею, впившись клыками в еще пульсирующий сосуд.
Человеческая кровь потоком хлынула в горло, и декурион ощутил небывалый, но ожидаемый прилив сил. Не отрываясь от умирающего, он серией мышечных спазмов вытолкнул застрявшие в теле осколки и затянул свои раны. Спустя минуту, когда в человеке толком не осталось крови, Сагот уже полностью восстановился. Упавшее тело мягко осело на землю — а сангус выпрямился, и взглянув на свой плащ, лишь злобно скрипнул клыками. Черная ткань превосходной выделки была пробита пулями по меньшей мере в двух десятках мест и, иссеченная осколками, превратилась в лохмотья. Декурион снял остатки плаща и зашвырнул их с крыши вниз, в огонь. Жаль конечно, но по сути, это всего лишь дорогая тряпка — ничто в сравнении с тем статусом и всеми сопутствующими ему богатствами и привилегиями, которых он может достичь на этой войне.
Целью каждого сангуса в Абаддоне было звание старшего декуриона в Первой когорте Первого Гвардейского легиона. Пределом мечтаний же — войти в личную гвардию одного из Высших, что значило почет, власть в пределах своего ранга и почти полную неприкосновенность. Однако Сагот смотрел дальше — понимая, что после неизбежного поражения людей и установления протектората Абаддона над остатками человеческого мира здесь потребуется держать гарнизон, и притом — немалый. Себя декурион видел в качестве наместника одной из провинций. И чем большего он добьется, пока идет война — тем больше и богаче будет эта провинция.
