— Как мы его… парень… да?… — прошептал одними губами рыцарь. Его борода, волосы и брови почти целиком сгорели, оставив лишь скрученные от жара редкие пряди. Запах паленых волос заглушался другим — запахом жареного мяса. Аркуд медленно горел, мучительно умирая в своем бронескафандре.

— Аркуд! Нет!! — Хорс попытался вытащить рыцаря наружу, но не смог. Электроника «Джаггернаута» была мертва, сервоприводы не работали, отдельные детали спеклись от жара в единое целое. Хорс беспомощно оглянулся, чувствуя, как накатывает отчаяние.

— Не… грусти, брат… — слова давались богатырю с немалым трудом. — Я выполнил боевую задачу… и теперь могу уйти… с честью… — он застонал от невыносимой боли. — Сквозь тьму… к свету…

Взгляд Аркуда остановился на Хорсе и потускнел. Мышцы лица, сведенные от боли, расслабились и жизнь покинула могучего богатыря. Оруженосец сквозь душившее его горе и слезы прикрыл глаза своему брату по оружию, которого едва успел узнать и тут же потерял в бою. Рухнув на колени, он разрыдался от бессилия.

Услышав сзади шорох, Хорс рефлекторно перекатился, вскидывая автомат. Но это был всего лишь ворон итальянца, каким-то чудом переживший взрыв. Устроившись на обломке скалы, он хрипло и печально каркнул, не сводя пристального взгляда с оруженосца.

— Ларан, как слышно? — безуспешно воззвал он в гарнитуру рации, вспомнив про снайпера. — Ты жив? Ларан?!

— Сам, — каркнул вдруг Унгус голосом своего хозяина, глядя на Хорса. — Сам. По себе.

Оруженосец потрясенно уставился на ворона, вдруг вспомнив, что они умеют, как и попугаи, имитировать человеческую речь. Но ворон, похоже, вполне осознавал, что именно говорит.

— И что теперь? — обратился он к ворону, понимая, как глупо это выглядит со стороны. Но других советчиков у него просто не осталось.

— Пррочь, — каркнул ворон. — Пррочь, пррочь! — Птица взвилась в воздух и начала описывать круги над Хорсом.

Оруженосец, оглянувшись в последний раз на брата-рыцаря, замершего навеки внутри обгоревшего «Джаггернаута», подхватил автомат и решительно зашагал прочь, на юго-восток, к белеющим вдали горным шапкам альпийских вершин. Он выживет и отомстит. Обязательно отомстит. За Аркуда. За Ларана. За всех его братьев, отдавших сегодня свои жизни во имя великой цели. Его взгляд ожесточился, ощетинившись мрачной, смертельной решимостью. Позади идущего оруженосца на земле четко проявлялись следы. Овалы черных, безжизненных проплешин — там, где ступала его нога. Страшный черный туман струился из глазниц и стекал с ладоней Хорса, пожирая жизнь вокруг. Спустя минуту оруженосец исчез в багровой мгле, а налетевший пепел укрыл под собой мертвую землю.

Восточная Франция, Буронь, пригород Бельфора, сто пятьдесят километров к северо-востоку от Женевы, расположение 1-го артиллерийского полка 1-й бронетанковой дивизии ВС Франции, пятью часами позднее

Солнечный диск уже скрылся за горизонтом, погрузив небольшой городок в густые майские сумерки, постепенно переходящие в теплую весеннюю ночь. Однако суета, царившая на позициях находившейся рядом армейской части, не располагала к неторопливому созерцанию красивейших пейзажей в предгорьях французских Альп. Многочисленные грузовики перевозили боеприпасы, доставляли технический персонал и боевые расчеты к технике, сами пусковые установки срочно приводились в боевую готовность, разворачивались радиолокационные станции и ретрансляторы. Работа кипела.

Многие солдаты были уже в курсе настоящей войны, развернувшейся в окрестностях швейцарской Женевы, а затем в Лионе и еще нескольких французских городах. Отрывистые сводки, приходившие оттуда, вызывали больше вопросов, чем давали ответов. Суматошные, рваные видеоролики, выкладываемые в сеть гражданскими, были настолько невероятно шокирующими, что разум просто отказывался верить в происходящее. Какие-то кровожадные твари сотнями, тысячами рвали на куски людей, рубили их мечами и втаптывали в землю. Уцелевших же гнали по забитым брошенными машинами шоссе в Женеву. Зачем — неизвестно. Откуда взялись эти исчадия — тоже неизвестно. Если бы вдруг началась война с русскими — то это было бы, по крайней мере, понятно и знакомо. Но то, что происходило уже в полусотне километров и приближалось с каждой минутой — ужасало именно своей неизвестностью. Никто не знал, что делать. Поэтому готовились к худшему.

Первую Бронетанковую подняли по боевой тревоге еще утром, когда в Лионе началась кровавая бойня. Полиция не смогла даже замедлить полчища этих тварей, поэтому все силы были брошены на скорейшую эвакуацию города. Однако не все торопились покинуть агонизирующий город-миллионник. Во многих районах сразу же начались повальные грабежи и мародерство. Каким-то чудом в последнюю минуту удалось заглушить реакторы расположенной рядом с городом атомной электростанции — ценой гибели всей охраны, персонала и прибывшего усиления из числа армейских сил. К вечеру, по мере появления все большего количества видео в сети и распространения всеобщей паники, массовыми беспорядками были охвачены уже все крупнейшие французские города. Ввод наличных полицейских сил в проблемные районы только усугубил ситуацию — начались перестрелки и появились первые жертвы. Дороги встали в чудовищных пробках, терминалы аэропортов обезумевшие от страха люди буквально брали штурмом, пытаясь покинуть страну. Хаос охватывал Францию, да и не только ее, со скоростью лесного пожара.

Армейцы получили приказ не вмешиваться в наведение порядка, а сосредоточиться на устранении причины хаоса — орд рвущихся в разных направлениях исчадий. Но на такие случаи не было ни стратегии, ни внятного плана оперативных действий, ни даже тактических решений — никто раньше не сталкивался с подобным врагом. Было решительно непонятно, куда бить. Где их командные центры, штабы и прочее? Ведь даже первичный, второпях проведенный анализ боевых действий явно указывал на наличие общей скоординированности действий отдельных… нет, не стай, но отрядов этих ужасающих тварей. Центральную Европу неумолимо перемалывала и пожирала не орда — но армия. Отлаженный механизм смерти, действующий по какому-то неизвестному плану с неясными пока целями.

Были и отдельные попытки переломить ход событий. Швейцарцы крайне быстро мобилизовались и сумели выстроить какое-то подобие линии фронта по рубежу Лозанна-Монтре. Судя по отрывистым сводкам, они полдня сдерживали натиск, но затем были вынуждены отойти севернее, на уже подготовленный рубеж обороны поперек одного из горных перевалов. Чуть позднее поступили и совершенно невероятные данные о массированном воздушном десанте в районе Женевы, а затем — и о применении где-то в ее предместьях тактического ядерного оружия. Для многих этот день стал, пожалуй, самым безумным за всю жизнь. Но наверняка были и те, кто знал о происходящем куда больше остальных.

Порыкивая мощным мотором, к шлагбауму у КПП военной части подъехал черный представительский «Мерседес». С тихим шорохом шин по гравию автомобиль притормозил у входа. Часовой, взяв оружие наизготовку, подошел к машине со стороны водителя.

— Гражданским въезд запрещен, военное положе… — начал было он.

— Управление военной разведки. Есть свежие данные по приоритетным целям. Открывай.

Тонированное стекло чуть опустилось, и армеец увидел удостоверение одной из французских военных спецслужб. Успев лишь прочитать, что его владелец — майор, он опешил и опустил оружие.

— Я… должен доложить… — проблеял он в нерешительности.

— Докладывай. Шлагбаум только подними. Это приказ, рядовой.

Из темноты салона пронзительным и властным, не терпящим возражений взглядом блеснули глаза ярко-зеленого цвета. Часовой и сам не понял, в какой момент поднял шлагбаум. Мерседес проехал на территорию части, по направлению к административному корпусу. Солдат перевел взгляд на свои руки. Его пальцы до сих пор дрожали, а сердце тяжело билось.

«Ну и взгляд у него», — поежился часовой. — «Такому и удостоверение показывать не нужно, по глазам понятно, что спец высшего класса… Да уж, не завидую я нашему полковнику…»