Не успев разобрать выражение его лица, Розамунда увидела себя глазами незнакомца. Миниатюрное существо с правильным овалом лица, хорошеньким носиком, рыжеватыми волосами цвета меди – слишком длинными, чтобы уложить их в аккуратную прическу, и слишком короткими, чтобы пленить мужчину. Что касается глаз, то они, так же, как и у незнакомца, прятались в глубине Они постоянно – в зависимости от настроения – меняли цвет: то карие, то серые, а то вдруг цвета морской волны – такое обычно случалось в минуты гнева. Скорее всего, в это мгновение они приобрели именно этот оттенок.

Должно быть, этот человек был изумлен встречей с женщиной – эту догадку подтвердили его следующие слова:

– Куда это вы несетесь, сломя голову? Я подумал… Кто вы такая?

А сам-то он кто?

– Не ваше дело! – ее высокий голос дрожал от страха и возмущения.

– Вы вторглись в мои владения, а посему я имею право спрашивать.

– Ваши владения? – глаза Розамунды широко распахнулись; рот последовал их примеру. Она судорожно глотнула.

– Вы…

– Вот именно.

– Мистер Брэдшоу?

– Совершенно верно.

– Я не знала о вашем возвращении. Вы много лет собирались – да так и не собрались.

– Прибыл, как видите, – три дня назад.

Это «прибыл» прозвучало казенно, даже чванливо. В другое время Розамунда посмеялась бы, но сейчас ею владела одна-единственная мысль: "Три дня назад – а мы и не подозревали!"

Положим, сама она редко хаживала этой дорогой мимо его усадьбы. Но Эндрю… Ах да, он же пробыл эти три дня на животноводческой выставке.

Она стала неуклюже оправдываться:

– Извините. Если бы я знала, непременно навестила бы вас.

– Не нуждаюсь.

– Вот как? – девушка смешалась. Удивление было столь велико, что перевесило обиду. – Что ж, хорошо, – она кивнула и вознамерилась продолжать свой путь.

– Стойте. А вы-то кто?

– Розамунда Морли с Герон-Милл.

Она невольно замедлила шаг и поняла, что он следует за ней.

– Куда это вы – в столь поздний час?

– На ферму мистера Эндрю Гордона. Нужно срочно вызвать врача.

– У вас кто-нибудь болен? – он поравнялся с ней. Глядя прямо перед собой, она ответила:

– Мой отец. Он курил в постели и нечаянно подпалил матрас.

– Серьезные ожоги?

– Насколько я могу судить, он вовсе не обжегся. Матрас еле тлел и загорелся лишь после того, как мы с сестрой выбросили его в окно. Должно быть, папа наглотался дыма. Мы не смогли привести его в чувство.

– Погодите, – он схватил ее за руку и заставил остановиться. – Если за двенадцать лет дорога не стала лучше, врач вряд ли сможет добраться до вас раньше, чем через один-два часа. Вашему отцу необходима срочная помощь – очистить легкие от дыма… если еще не поздно.

Ее покоробило, но он как ни в чем не бывало продолжал:

– Где он сейчас? На свежем воздухе?

– Нет. Понимаете… он слишком тяжел, мы не смогли сдвинуть его с места и оставили на лестничной площадке. Я тотчас побежала за помощью к Эндрю Гордону.

– Идемте, – властно молвил Брэдшоу.

Она посмотрела вслед его удаляющейся фигуре и крикнула: – Вы врач?

– Нет.

Девушка колебалась, поднеся к губам дрожащие пальцы. Эндрю тоже не разбирается в медицине. Все, что в его силах, это уложить отца на кровать. Однако от него можно было по телефону вызвать врача. И потом, этот субъект не вызывал доверил. И все-таки… вдруг он может помочь? Мистер Брэдшоу был уже далеко впереди. До Розамунды донеслось бесстрастное, брошенное через плечо:

– Так или иначе, пойду взгляну на вашего отца. Она попыталась стряхнуть наваждение и, пробормотав:

"Все равно без врача не обойтись", – сделала несколько шагов в противоположном направлении. И вдруг резко остановилась и, как безумная, бросилась догонять Брэдшоу. Если он вломится без нее – это вполне в его характере, – Дженнифер будет в шоке. Розамунда живо представила, как она забьется в истерике. В отличие от младшей сестры, Дженнифер не питает доверия к болотам и живущим здесь людям – поэтому на ночь дом запирается на все запоры, даже если перед тем они неделями не видят никого, кроме Эндрю да сезонных рабочих, спешащих на дальние поля. Раньше, когда канал еще не был труднопроходимым, в эту глушь изредка заплывали на моторках любознательные туристы. Но сейчас, когда берег сплошь зарос тростником, особенно та его часть, что недалеко от мельницы, с этим покончено.

– Минуточку! Подождите! – запыхавшаяся Розамунда догнала Брэдшоу. – Вы можете испугать мою сестру. Идемте вместе. Но… как же врач?

– Вы давно живете на мельнице?

Она еле поспевала за ним.

– Шесть лет.

– А куда делись Талфорды?

– Не знаю. Дядя купил мельницу у старой супружеской четы – вот все, что мне известно.

– Чем вы занимаетесь? Земледелием?

– Нет. У нас очень мало земли – какой-нибудь акр. Ближние земли в основном принадлежат мистеру Брауну. Мы делаем ювелирные украшения.

– Что? – он замедлил шаг и обернулся.

Розамунда с достоинством уточнила:

– Папа был серебряных дел мастером… и сейчас еще…

– Странное занятие для здешних мест.

– Это почему же?

– Я всегда считал, что этим лучше заниматься в большом городе.

– Прежде, чем что-то продать, нужно произвести. Мы делаем украшения. ("Делали", – уныло поправилась она про себя.)

Они вышли из леса и увидели, как серебрится в лунном свете водная гладь. Дойдя до переправы, спутник Розамунды окинул скептическим взглядом красную плоскодонку.

– Еще одно новшество! А где прежний ялик?

– Откуда я знаю? – огрызнулась девушка, проклиная себя за то, что позволила этому человеку задеть ее за живое.

– Должно быть, валяется вверх дном где-нибудь вверх по течению.

– Да.

– А говорили, что не знаете.

– Я и не знала, что раньше его использовали как паром. На излучине действительно лежит старая шаланда.

– Она прослужила бы еще лет тридцать – при надлежащем уходе. Это была добрая лодка! Я заботился о ней, когда был мальчишкой.

Розамунде не потребовалось уточнять, жил ли он здесь в детские годы. До них доходили слухи о хозяине Торнби-Хауза; он родился и вырос в этих местах и покинул их двенадцать лет назад.

Когда они переправились, он не помог ей выйти из лодки, а вскарабкался по склону и подождал, разглядывая мельницу.

– Скоро понадобятся подборки. С тех пор, как я был здесь в последний раз, уровень воды повысился на добрый фут. Вы пристроили еще одну ступеньку?

– Нет, – Розамунда прошмыгнула мимо него. – Когда мы приехали, она уже была. Я лучше пойду вперед, предупрежу сестру.

Она легко преодолела пять крутых ступеней и вбежала в дом.

– Дженнифер! Дженнифер!

– Да? – Дженнифер выскочила из своей спальни с лампой в руке. – Ты так быстро обернулась! Что…

– Некогда объяснять. Я случайно встретила мистера Брэдшоу из Торнби-Хауза. Он только что вернулся и захотел взглянуть на отца.

– Мистер… Но где же…

– Тихо! Потом расскажу.

В этот самый момент в прихожую шагнул мистер Брэдшоу. Именно шагнул: сделал шаг и замер, глядя куда-то поверх головы Розамунды. Она усмехнулась про себя. Ясно: на него, как бывало всегда, произвела впечатление Дженнифер – с рассыпанными по плечам льняными волосами, в халате и выглядывающей из-под него ночной рубашке, воплощение красоты и женственности. Огромные голубые глаза, губки бантиком, слегка вздернутый носик, матовая кожа – свет от лампы создавал вокруг нее оранжевый ореол. "Мадонна с лампой," – без тени зависти подумала Розамунда. Полная противоположность сестре, она, тем не менее, нежно любила Дженнифер и гордилась ею. Вот и сейчас ее красота сразила даже этого чурбана.

– Мистер Брэдшоу… Моя сестра… – представление сопровождалось нетерпеливым мановением руки – Ну что, он пришел в себя?

– Нет.

Странный посетитель последовал за Розамундой по лестнице. Дженнифер проводила его взглядом.

Розамунда с минуту вглядывалась в отца, а затем подняла глаза на гостя.