Все эти годы Тлауиколь не терял уважения ни у воинов, ни у народа, и только со жрецами у него была неприязнь. Он ненавидел человеческие жертвоприношения, и всеми силами старался отменить их. В ответ жреца, как могли, боролись с его влиянием и настраивали воинов против него. Долгое время их усилия не приносили результата, но, наконец, им удалось склонить на свою сторону несколько человек, таких же недовольных. В разгар жестокой битвы с ацтеками, которыми руководил лично Монтесума, трусливый удар в спину свалил на землю бесчувственного предводителя тласкаланцев. Придя в себя, он обнаружил, что в числе других пленных его ведут в столицу ацтеков. Туда же шли его верная жена и ее дети, пожелавшие добровольно разделить с ним его судьбу, которой могла стать только смерть на алтаре.

Больше года знатный пленник содержался в хороших условиях, хотя любой путь к спасению для него был закрыт, и все усилия прикладывались для того, чтобы убедить его отказаться от верности Тласкале. Честь и богатство были обещаны ему, если он обратит свой меч на службу императору ацтеков, но все предложения твердо отклонялись, и, наконец, Монтесума, к жестокой радости жрецов, предназначил его к принесению в жертву.

Глава

II

Зная о жестокости ацтека ну хуже его самого, Тлауиколь не надеялся на милосердие. Он хотел даже поторопить неизбежный исход, которого, как он знал, не удастся избежать из-за жестокости ацтекских жрецов. Даже Топил, верховный жрец, которого Монтесума подсылал к пленнику в надежде, что тот склонит пленника принять его условия, встречал такой прием, что возвращался к своему царственному повелителю с темным от гнева лицом. Грозя гневом богов, который падет на весь народ, если требование его не будет удовлетворено, Топиль при каждом случае требовал, чтобы не только знатный пленник, но и его семейство были отданы ему для принесения в жертву.

На это монарх неизменно отвечал, что просьба будет удовлетворена, но настаивал на том, что пленника следует сохранить до самого великого и важного праздника этого года, и что судьба пленника не должна быть известна ему вплоть до самого часа жертвоприношения. Хотя Топил и согласился на эти условия, держать слово он не собирался. Возможность продлить страдания врага, заставив того мучится в ожидании неизбежного, была для него слишком ценна, чтобы он стал ею пренебрегать. Так что он сделал так, чтобы жена Тлаиуколя узнала, что ее муж осужден на смерть под пытками. Одновременно таким же образом было сделано так, чтобы и сам храбрый воин узнал, что, пока он готовиться покончить с собой, несколько тласкаланских пленников ожидают своей печальной участи в подземельях большого дворца, и, когда ацтекская армия пойдет на горную республику, его жена и дети умрут на алтаре Уицилопочтли. С этой гнусной целью все члены его несчастной семьи были разведены по разным камерам и им не позволялось общаться друг с другом.

Хотя упорный воин продолжал вести себя вызывающе и отказывался давать какие-либо клятвы и обещания, меланхолия постепенно овладевала им. Она усиливалась, когда он узнал печальную новость о том, что его любимая жена, делившая с ним беды и радости, была мертва. О детях он не знал ничего. Он постоянно об этом думал, и сердце его готово было разорваться от горя той самой ночью, накануне празднества в честь календарного камня.

Продолжая свои попытки задобрить Тлауиколя и уговорить его служить себе, Монтесума велел переселить Тлауиколя в одном из многочисленных домов, составлявших часть императорской резиденции. Эти дома, в которых жили ацтеки, служившие при дворе императора, и заложники из покоренных народов, находились вместе с дворцом на территории, огражденной стеной с могучими башнями. Там были сады из тропических деревьев, кустарников и цветов, пересеченные лабиринтами тенистых тропок, прохладные гроты; сад орошался каналами и озерками, там били фонтаны, в ветвях деревьев жили все птицы, известные в государстве, в клетках содержались разные животные и змеи. Десять больших цистерн, в некоторых из которых была соленая вода, а в других пресная, были домом для разных рыб и морских животных, предназначенных для государя, который не уставал за ними наблюдать; следила за ними целая армия предназначенных для этого рабов. Рядом с этим царским музеем было здание, в котором хранилось всякое оружие и доспехи, известные ацтекам – среди них были очень редкие, а также разнообразные сосуды из золота и серебра, и дорогая керамика из Чолулы. Было также отдельное жилье для карликов и других уродцев, которых свозили со всех концов страны.

В этом красивом месте, где было собрано все редкое и красивое, Тлауиколь и проводил дни своего пленения, мечтая о своем доме в далеких горах. Если бы хоть раз он смог повести свои верные войска на битву с ненавистными ацтеками, с какой радостью отплатил бы он им за свое унижение! Ему позволено было ходить по саду, пусть и в сопровождении охраны, и иногда он забредал на поляну, где сыновья императора и другие знатные юноши сражались друг с другом, овладевая боевыми искусствами. Когда он смотрел на них, на их неумелые движения, его губы кривились в презрительной усмешке, и им овладевало сильнейшее желание показать, что бы сделал с ними воин с гор, будь его оружие обращено против них. Но оружие было ему недоступно, и, плюнув от отвращения, он поворачивался и возвращался в свою комнату, как всегда сопровождаемый бдительными стражами.

Вечером накануне большого праздника Тлауиколь в подавленном настроении сидел у дверей своего дома, который, хоть и был красив, казался ему самой отвратительной тюрьмой. Два неподвижных стражника, вооруженных макуатлями с острыми лезвиями, стояли по бокам от него, не спуская с него глаз. Если бы он сбежал или причинил вред самому себе, им пришлось бы заплатить за это собственными жизнями – они это знали и не расслаблялись ни на миг.

Тлауиколь сидел, прикрыв глаза, и слушал звуки веселья, доносившиеся до него из города. Он прекрасно понимал, что это значит, и думал о том, как встретит уготованный ему удел. Он думал о жене, покинувшей его, и детях, о которых прежде мало заботился. От этих мыслей его отвлек звук приближавшихся шагов, и он сразу встал на ноги. Перед ним стоял император, в нескольких шагах за которым следовали вооруженные воины со щитами.

Резко и решительно, тоном, не допускающим возражений, Монтесума произнес:

– Тлауиколь, я вновь пришел к тебе как друг. Я служил тебе, и теперь требую, чтобы ты служил мне.

– Твою дружбу я отвергаю, о государь, и служить тебе никогда не стану, гордо ответил тот.

– Послушай меня наконец, – холодно ответил император. – Много дней я слышу о том, о чем ты не хочешь знать, но что наверняка будет тебе интересно. Армия странных созданий, белокожих и бородатых, о которых неизвестно – боги это или люди, приплыли по восточному морю и высадились на нашем берегу. С самого их появления мои шпионы следят за каждым их шагом, и присылают мне сообщения. Я надеялся, что они прибыли с миром, но эти надежды не оправдались. Только что мне пришла весть о том, что они напали на мой город Семпоалу и захватили его, разрушив изображения богов, и идут внутрь страны. Если это боги, то вся сила моей армии не сможет им противостоять. Если это люди, как я надеюсь, я буду сражаться с ними, пока их тела не падут на землю, а сердца не будут дымиться на алтаре Уицилопочтли. В такой битве все остальные распри должны быть забыты, и все народы Анауака должны объединиться. Вот служба, которую я прошу от тебя. Ты отнесешь мои слова в свою Тласкалу, предложишь выступить вместе против общего врага, и поведешь своих воинов в бой, как и прежде, и тогда ты и твои дети будут свободны. Если же ты откажешься, твое сердце на закате завтрашнего дня будет дымиться на алтаре Уицилопочтли.

Какими бы необычными не были новости, каким бы не было сделанное ему предложение, какой бы страшной не была сопровождавшая их угроза – голос Тлауиколя, когда он отвечал императору, был спокойным, словно он обсуждал какие-то обычные дела.