Это предложение, вместе с сопровождавшими его угрозами, было эффективным. На следующий день к нему пришла делегация вождей, давшая согласие принять условия Белого Завоевателя. Они принесли богатые дары, и среди них двадцать рабынь, которых Кортес крестил, дав им христианские имена. Самой красивой их них и показавшей, что обладает самым живым умом, была девушка, долгое время бывшая рабыней, хотя ей было всего семнадцать лет. Еще ребенком проданная мачехой в далекой северной провинции, она была привезена в землю майя, получила образование, будучи служанкой у благородного господина, а потом захвачена и попала в Табаско. Она говорила на языках майя и ацтеков и могла, через Агиляра, переводить с ацтекского языка на испанский. Так, с помощью этой юной девушки, испанцы смогли на первых порах общаться с главным народом этой страны. Ее христианским именем было Марина, и оно стало известным не менее, чем имя самого Белого Завоевателя.

Из Табаско Кортес проплыл до острова Сан Хуан де Уллоа, где его флот встал на якорь. Здесь он он впервые принял посольство от самого Монтесумы, и увидел, что художники тщательно зарисовывают его людей и все их принадлежности, чтобы сообщить об этом императору. Здесь он заложил город Веракруз, ставший базой его экспедиции в ту страну.

На берегу испанцы провели несколько месяцев, и в Терра Калиенте, или Раскаленной Земле по соседству. Они заключили союз с тотонаками, которые всегда враждовали с ацтеками, и вернул им их главный город, Семпоалу, где они уничтожили ацтекских идолов, и рассказали ему многое о стране и народе, которую он собрался покорить.

Тем временем он получал много посланий от Монтесумы, в которых ему запрещалось идти в его столицу и приказывалось вернуться туда, откуда он пришел. Все эти послания сопровождались богатыми дарами – золотом, ювелирными изделиями и драгоценными тканями, что еще более побуждало испанцев остаться, чтобы найти источник этих богатств. Так что, невзирая на запрет Монтесумы, Кортес сжег свои корабли, чтобы не было соблазна вернуться, и направился в Теночтитлан, до которого было двести миль.

Был август, разгар сезона дождей, когда маленькая испанская армия, численностью в четыреста человек, из которых только пятнадцать были верхом, выступила из Веракруза на столицу ацтеков. С собой они взяли только три тяжелые пушки и четыре фальконета. Оставшиеся солдаты, орудия и одна лошадь были оставлены для защиты новорожденного города. Чтобы тащить орудия и все грузы через горы, они наняли в Семпоале тысячу таманес, или носильщиков. Их сопровождала и армия тотонаков в тысячу триста человек.

Первые дни пути отряд шел по густым лесам, наполненным ароматом цветов и ярким от оперения многочисленных тропических птиц, обитавших в Терра Калиенте. Потом начался подъем на восточный склон Мексиканских Кордильер, над которыми возвышался покрытый снегами пик Орисаба. К концу второго дня они добрались до прекрасно расположенного города Халапа, который был в середине длинного подъема. Два дня спустя они оказались в Наулинко, жители которого, будучи союзниками тотонаков, приняли их очень приветливо. Оттуда они прошли узким ущельем, которое теперь называется «Тропа Епископа», где, вместо жары и солнца, к которым они успели привыкнуть, их встретили дождь, снег и град, отчего они промерзли до костей, а многие из индейских носильщиков скончались от холода. Вид окружающей местности подавлял, как и нависшее над ними свинцовое небо. По обеим сторонам поднимались гранитные скалы причудливой формы, груды лавы, поля, засыпанные вулканическим пеплом и шлаком, совершенно лишенные растительности, а над всем этим возвышались покрытые снегом остроконечные скалы и пики вулканов. После трех дней трудов и лишений в этих диких местах они спустились и прошли через еще одно ущелье, попав теперь в плодородную местность с хорошим климатом. Теперь они были на плато Пуэбла, раскинувшемся на высоте семи тысяч футов над уровнем моря. Здесь они несколько дней отдохнули в ацтекском городе Кокотлане, правитель которого не осмелился оказать им сопротивление, не получив на это приказа от своего царственного повелителя.

Из Кокотана они спустились в красивую лесистую долину, орошаемую горными реками, жители которой собирались толпами, чтобы посмотреть, как они идут, но не делали никаких попыток напасть на них. У крепости Халасинго дорога раздваивалась – одна вела к священному городу Чрлулу, прославленному своими пирамидами, дворцами и керамикой, а другая шла в Тласкалу. По совету своих местных союзников завоеватели решили выбрать последнюю, посетить маленькую горную республику, которая более двухсот лет успешно сопротивлялась надменным ацтекам, и с которой они надеялись вступить в союз. С этой целью делегация тотонакских касиков, несущих в качестве подарка испанскую шпагу, направилась к тласкаланцам, чтобы сообщить им о своих намерениях и попросить разрешения пройти через их территорию.

Армия христиан несколько дней напрасно прождала возвращения своих посланников, и наконец, потеряв терпение, решила двинуться дальше, презрев все опасности. Оставив прекрасную долину, они углубились в дикую местность, и наконец подошли к сооружению столь странному, что застыли перед ним в изумлении. Это была оборонительная стена высотой в девять футов и двадцать в толщину, длиной в шесть миль, оба конца которых упирались в склоны гор, слишком крутых, чтобы можно было на них забраться. Только в середине этой непреодолимой крепости был сделан узкий проход, шедший на протяжении сорока шагов между двух перекрывавшихся стен. Это уникальное сооружение стояло на границе территории Тласкалы и, если бы воины-горцы решили ее оборонять, белые завоеватели откатывались бы от нее, как морские волны от гранитного берега, пока их силы окончательно не иссякли бы, но пройти внутрь страны не смогли бы.

Несколько дней верховный совет Тласкалы сотрясали дебаты о том, как принять чужаков, объявившихся на их границах и просящих разрешения на проход через из земли. Одни говорили, что сними немедленно нужно заключить союз против ацтеков. Другие говорили, что неизвестные пришельцы еще не доказали, что являются настоящими врагами Монтесумы, как не доказали еще свою силу в сражении с настоящими воинами.

– Так что, – говорили эти участники совета, – давайте первыми нападем на них, и, если они докажут, что могут выстоять против нас, то мы примем их предложение.

Это мнение взяло верх, было решено сражаться, были направлены силы для охраны укрепления. Но было уже поздно. Кортес и его армия уже прошли через неохраняемый проход и шли по земле свободной республики.

Пройдя несколько миль, их предводитель, ехавший впереди маленького отряда всадников, увидел небольшой отряд воинов, вооруженных макуатлями и щитами, одетых в доспехи их стеганого хлопка, быстро приближавшихся к нему. Это был отряд, предназначенный для обороны укрепления. Увидев, что испанцы уже миновали ее, они остановились и, поскольку те приближались, развернулись и побежали. Кортес кричал, чтобы они остановились, но те побежали еще быстрее, и тогда он и его товарищи пришпорили лошадей и догнали их. Видя, что убежать не удается, тласкаланца развернулись и, вместо того, чтобы сдаться или показать свой страх перед преследователями, бросились в атаку. Хоть их было мало, но сражались они отчаянно, удерживая позицию до тех пор, пока, несколько минут спустя, не появился основной отряд, авангардом которого они были. Он насчитывал несколько тысяч человек, и, оказавшись на месте, сразу вступил в бой с маленьким отрядом испанской кавалерии. Засыпав их дождем стрел, они с дикими криками набросились на всадников, стараясь вырвать у них копья и стащить с седел. Казалось, что они понимали, что всадник и лошадь – отдельные существа, чем отличались от тех, с кем испанцы сталкивались прежде. К счастью для всадников, теснота была такая, что их противники почти не имели возможности пользоваться своим оружием, а сами они, сидя выше них, могли очень результативно орудовать своими шпагами. Все же тласкаланцам удалось стащить с коня одного всадника и нанести ему тяжелые раны, от которых он вскоре скончался. Были также убиты две лошади, что для испанцев стало более серьезной потерей.