Во вторник мама вернулась с работы и сказала Арминэ:

— Если мы сегодня же не соберем ягоды с туты, эти нахальные воробьи все до одной съедят и нам не из чего будет варить бекмес на зиму. Посмотри, посмотри, сколько их сегодня на дереве! Да они же совсем обнаглели!

Арминэ бросила беспокойный взгляд на дерево. Стайка воробьев, весело и безбоязненно, словно тута была их собственностью, хозяйничали в ветвях. Они клевали сладкую ягоду, непрестанно перелетая с ветки на ветку, и от этого ягоды сыпались на землю, их тут же подбирали и съедали младшие сестренка и братишка Арминэ. «Раньше папа тряс ягоды… подумала девочка. — А теперь некому… Может, мне попробовать это сделать?..»

— Теперь, когда папы уже нет в живых, — словно прочитав мысли дочери, сказала Маро, — не знаю, к кому и обратиться за помощью…

Она тяжко вздохнула.

— Конечно, можно было бы попросить дядю Хорена, но он уехал в командировку. Не знаю, кого и просить…

— Никого не надо просить, мама! — с жаром прервала мать Арминэ. — Я сама тебе натрясу ягод, сама!

— Да что ты, Арминэ! — грустно улыбнулась Маро дочери. — Это же мужское дело.

— Почему это мужское дело? Почему?

— Не знаю… Так уж повелось исстари: ягоды всегда трясли мужчины. Да тебе и не справиться, дерево-то вон какое высокое.

— А может, Колю попросить?

— Нет, только не Колю. Он ведь никогда не тряс туту. Да тетя Галя и не разрешит ему, испугается за него. Вот что, сбегай-ка лучше за Азадом, он уже большой мальчик и справится с этим делом не хуже взрослого мужчины.

Азад жил неподалеку. Ему было тринадцать лет, но он учился с Арминэ в одном классе, поскольку из-за болезни пошел в школу позже, чем все его сверстники. Имя Азад значит по-армянски «Свободный».

— Да не надо его звать, мама! Я натрясу ягоды сама — все до единой ягодинки!

Но Маро настояла на своем, и Арминэ пришлось идти за Азадом — самым сильным мальчиком класса.

Тот стоял у своей калитки и разговаривал с Гургеном. Они дружили. Всякий раз, когда Арминэ их видела вместе, она удивлялась: что их связывает? Долговязый, с длинной шеей и маленькой головой, похожий на жирафу, Азад — веселый, беспечный мальчишка — словно явился в этот мир для одних только радостей. Гурген, наоборот, небольшого роста и коренастый, был молчалив и задумчив, будто его денно и нощно гложут заботы.

Против фамилии Азада в журнале почти всегда стояли двойки и тройки, хотя, если случалось ему выучить урок или решить задачу по математике — что бывало не так уж часто, — он мог получить и четверку, и даже пятерку. Но изредка учить уроки, шутя говорил Азад, совсем не значит превращать учебу в привычку. Однако так или иначе, к концу года двойки каким-то чудесным образом превращались в тройки, и Азад к своему величайшему изумлению переходил в следующий класс. Гурген же, действуя по программе максимум, составленной его честолюбивыми родителями, изо всех сил старался выбиться в отличники, но у него это не получалось, поскольку особенными способностями он не блистал. Не успевал он исправить одну тройку, как хватал другую, при этом искренне веря, что корень зла не в нем самом, а в предвзятом отношении к нему некоторых учителей, упрямо не желавших идти навстречу его планам.

— Ты не поможешь нам натрясти ягоды с туты? — спросила девочка Азада.

— Конечно, помогу. Когда надо, сейчас?

— Да.

— Сейчас так сейчас. Пойдешь со мной? — спросил Азад Гургена.

— Пойду, — ответил тот.

Когда девочка вернулась вместе с Азадом и Гургеном, она увидела во дворе тетушку Нвард, ее невестку Галю и Галиного племянника Колю. Маро позвала их подержать за углы холст, в который собирались натрясти ягоды.

— А, и Гурген пришел! — обрадовалась Маро. — Вот и хорошо! Поможешь нам держать холст.

Маро вынесла из сарая толстую суковатую палку, Азад взял ее и полез на туту. А все остальные, взявшись за углы и края огромного холщового полотнища, натянули его под деревом. Едва только Азад ударил по веткам, как спелые, налитые соком ягоды посыпались градом в натянутое внизу полотнище. Покончив с одной веткой, Азад с ловкостью обезьяны перелезал на другую. Держа полотнище, все передвигались под деревом вслед за ним, чтобы ягоды не пролетали мимо холста. Туты собралось так много, что было уже трудно держать ткань натянутой. Наконец Азад крикнул сверху:

— Тетя Маро, уже все!

— Спасибо, Азад-джан. Теперь слезай.

— А на вершине ягоды? — воскликнула Арминэ. — А как же вершина? Да вы посмотрите, посмотрите, сколько там еще туты!

— Но Азаду туда не залезть, — возразила ей мать. — Очень уж высоко. Опасно.

— Я туда не полезу! — крикнул Азад. — Там ветки тонкие, не выдержат. — И он слез с дерева.

— Ага, боишься? — Арминэ с вызовом посмотрела на мальчика. — А я вот нисколечко не боюсь. Дай сюда палку!

И не успела мать и глазом моргнуть, как Арминэ, точно белка, вскарабкалась на дерево, в густых ветвях замелькали ее синие застиранные джинсы.

— Сейчас же слезай, Арминэ! — опомнилась Маро. — Слышишь, сейчас же слезай! Кому я сказала, негодная девчонка?!

Но девочка уже качалась на верхушке.

— Эй, натяните холст! — крикнула она. — Сейчас посыплются ягоды!

Арминэ ударила по вершине палкой, и все натянули полотнище.

Ягоды посыпались дождем.

— Хватит, слезай! — в страхе кричала мать, но Арминэ и не думала слезать с качавшейся верхушки туты.

И вдруг раздался громкий треск ломающегося дерева.

Все испуганно посмотрели вверх: ветка, на которой сидела Арминэ, медленно опускалась. Мать, будто лишившись дара речи, не могла и слова вымолвить, словно остолбенев, она с ужасом смотрела на дочь.

Арминэ застыла в растерянности.

— Вай, Арминэ, под тобой ветка трещит! — крикнула тетушка Нвард. — Сейчас же спускайся!

Арминэ, бледнея от страха, швырнула на землю палку и уцепилась обеими руками за ветку, которая продолжала опускаться под ее тяжестью. Маро, побелев, закрыла глаза рукой.

Первым нашелся Азад.

— Не двигайся, Арминэ! Не шевелись! — крикнул он. — А вы тащите сюда холст. Быстрее! Сюда, сюда — прямо под ветку! Выше, выше! Крепко держите за углы! — Все молча следовали его указаниям. — Теперь прыгай, Арминэ! Давай, прыгай прямо на ягоды, чего ждешь?

— Прыгай, Арминэ! Не бойся, мы удержим тебя! — кричали снизу.

Арминэ, вся бледная, смотрела вниз, страх сковал все ее движения.

— Да ты просто трусиха! — вдруг крикнул Азад. — Ты боишься! Ты трусиха! Трусиха!

— Девчонка есть девчонка! — вторил ему Гурген.

— Ты сам трус! — крикнула Арминэ и, зажмурившись, прыгнула вниз.

Не открывая глаз, все еще скованная страхом, девочка с минуту лежала неподвижно на горке ягод. Все испуганно уставились на нее. Но спустя мгновение, убедившись, что цела и невредима, она проворно вскочила на ноги и подбежала к Азаду.

— Ты залез на верхушку? — спросила она, показывая на туту.

— Нет… — ответил оторопевший мальчик.

— А вот я — залезла!

За лето Арминэ и Коля очень подружились. Они вместе ходили за ежевикой, вместе собирали в полях портулак[1], чабрец; Маро и тетушка Нвард солили портулак на зиму в больших глиняных кувшинах-карасах. Иногда к ним присоединялись Азад, Гурген и Размик. Азад знал места, где росли высокие кусты орешника-фундука, и ребята несколько раз всей компанией ходили за орехами.

Арминэ любила Лусаван, и ей доставляло удовольствие показывать новому другу живописные окрестности городка. Девочка и мальчик облазили все окрестные горы, ущелья, скалы.

Однажды в начале лета Арминэ спросила Колю: «Ты когда-нибудь видел алую долину?» — «А разве бывают алые долины?» — удивился он. «А вот и бывают». В тот же день они поднялись на один из высоких холмов, что окружали городок с юго-западной стороны. Когда они достигли вершины холма, у Коли перехватило дыхание: такого количества цветущих маков он никогда не видел. Раскинувшаяся у подножия холма долина напоминала исполинский красный ковер, будто сотканный из цветущих маков. «Ух ты!..» — только и сумел вымолвить Коля.