Мысленный посыл, заставил тело девушки воспарить в воздух, ровно так, как до этого здесь парило кресло. Заливая всегда тщательно отскобленный пол кровью, безвольное тело «дары» подплыло к Османдине, застыв в нескольких шагах.

Кожа на ладонях стоящей Ведьмы привычно разошлась, выпуская тугие жгуты крови наружу. Изогнувшись, словно изготовившиеся к молниеносному броску ядовитые кобры, «плети» секунду помедлили, после чего впились в тело висящей в воздухе «дары», вгрызаясь и пробивая себе путь внутрь. Туда, где несколько секунд назад перестало биться сердце, толкая по жилам наполненную Силой Кровь.

Парящее тело вдруг выгнуло, будто девушка была способна ещё что-то испытывать, а потом белоснежная кожа вдруг оплыла, став стремительно видоизменяться, покрываясь пигментными пятнами, морщинами, теряя первозданную упругость прямо на глазах.

Треск костей бедной девушки сейчас никто не мог услышать, да и Османдина не переживала по этому поводу, поскольку на опочивальню был заблаговременно наброшен Полог, не пропускающий ни единого звука, как снаружи, так и изнутри.

Придирчиво осмотрев получившийся результат, Османдина ещё некоторое время добивалась полного сходства Караи с собой, после чего, наконец, развеяла заклинание, всё это время поддерживающее девушку в воздухе.

Глухой стук о пол ознаменовал окончание ритуала, за который Османдину неминуемо ждал очищающий костёр, узри кто-то из Сестёр, что именно она только что сделала.

Теперь разве что Мистик сможет распознать искусно сотворённую подмену. Все остальные будут пребывать в твёрдой уверенности, что лежащее на полу тело принадлежит Османдине — одной из старейших Ведьм Круга, подло убитую недоброжелателями, которых у неё было больше, чем предостаточно.

Снова усмехнувшись, Османдина принялась уже за себя, полностью перестраивая форму лица, мышечный слой и придавая себе полное сходство с собственной «дарой», в личине которой ей придётся жить свою следующую жизнь.

Когда Ведьма закончила, она вытащила из старого комода заблаговременно приготовленное ученическое одеяние «дары», поскольку предыдущий балахон уже явно не подходил для её нового статуса. Скорее её посчитают сумасшедшей, вздумай она напялить одеяние с регалиями одной из старейших.

Османдина почила в памяти живущих.

Отныне Османдина мертва. Её имя лишь единожды всплывёт в хрониках Круга, когда она юной рукой самолично впишет его в пустую графу списка, отдавших свою жизнь для блага и процветания Дон-Мора.

Османдина умерла.

Да здравствует ещё одна жизнь, которую она снова посвятит Мистик, как делала много раз до этого.

У каждого в этом мире должен быть свой Путь, а у новорождённой Караи он теперь был.

Флерал. Аиталская империя. Гуконский хребет. Дон-мор.

— А вот это уже бонус, — хмыкнул я, брезгливо рассматривая извивающееся на каменном полу шипатое щупальце. — Ещё скажи, что ты знаешь, что с этим делать.

Вместо ответа Лиэль молча указала на украшение, находящееся у неё на шее, как бы намекая, что от него нужно уже избавиться.

— Думаешь, пора? — выгнул я бровь, с усмешкой наблюдая, как гневно сверкнули глаза девушки. Взгляд был более, нежели красноречивый. — Мало ли, вдруг ещё враги набегут, и нам понадобится твоя помощь. Да хорошо, хорошо, — уже не выдержав, широко усмехнулся я, потянувшись к её шее.

Как только артефакт оказался у меня в руках, я заработал довольно чувствительный удар в плечо, тут же увернувшись от второго.

— Если ты думаешь, что ношение этой мерзости доставляет неописуемое удовольствие, предлагаю тебе самому нацепить это. Потом поделишься впечатлениями, — пробурчала Лиэль, с видимым удовольствием растирая шею. Как по мне, это было лишним. Носила она его всего-ничего и там априори не могло остаться никаких потёртостей. Но — ей виднее. — А я как раз покомандую.

— Я же говорил, что эта штука не действует на пришлых, — пожал плечами я, снова убирая ошейник в инвентарь, на миг задумавшись над тем, как бы было прекрасно, если бы удалось эту «приблуду» нацепить на Поланею.

Но, к сожалению, я был не обучен дрессировке съехавших с катушки Ведьм, так что с этой заманчивой идеей пока придётся попрощаться.

А вообще, я представляю, во что могло всё вылиться, если бы я имел возможность оказаться во власти Лиэль. Она бы мне точно вспомнила всё. Не из за злобного характера — нет, а просто в отместку.

— Очень жаль, — язвительно произнесла девушка. — Тебе было бы полезно.

Уточнять, в чём же заключалась польза бы лично для меня, по её мнению, я, понятно, не стал. Мои мысли больше занимало другое: что делать с Поланеей, которую удалось каким-то чудом запереть в мастерской мастера Нивела.

Сколько её можно там держать? Не умрёт ли она там, пока я придумаю, как её безопасно выпустить? И куда вообще выпускать эту фурию? Что нужно делать, чтобы вернуть ей человеческий облик и её рассудок?

Вопросов было громадьё, а вот ответов — пока ни одного.

«В моей мастерской она заперта. В моей! — ревниво отозвался внутренний голос, а на душе будто кошки заскребли. Я, конечно, понимал, что там мало что можно было сломать, так как кроме горна, наковален и груды лома из чёрного мифрила с инструментами ничего там и не хранилось, но воображение живо нарисовало образ Поланеи с безумно сверкающими глазами, яростно пытающейся отгрызть кусок металлического верстака. — Боги, лишь бы она там ничего не испортила».

Мысль о том, что она может там всё безвозвратно сломать, не давала мне покоя.

Щупальце из крови Ведьмы напомнило о себе хаотичными подёргиваниями. Извиваясь, оно будто пыталось вгрызться в каменный пол, видимо, стремясь оказаться, как можно ближе к своей хозяйке. Вот только это было решительно невозможно, так как его владелица мало того, что находилась на другом плане бытия, так ещё существовала сейчас в другом временном отрезке.

— Ты будешь с этим что-то делать? — я осторожно отступил на шаг, когда отросток внезапно, извиваясь будто обожравшийся червяк, медленно пополз в мою сторону. — Гадость какая, — меня передёрнуло. — Надеюсь, что тебе это не нужно будет есть.

Лиэль же в это время к чему-то прислушивалась. Наклонившись, она сейчас внимательно рассматривала кусок кровавой плети, как заинтересовавшийся ребёнок рассматривает котёнка или умилившего его щенка.

«Фу, блин, ты его ещё погладь и на ручки возьми, — промелькнула мысль в моей голове. — Лишь бы этот котёнок не оказался лишайным».

— Я его чувствую, представляешь? — удивлённо пробормотала она, взглянув на меня. — Она не хочет мне навредить. Она, как родная, — обрадовалась Лиэль.

«Она? Ты этой гадости уже даже имя дала?».

Признаюсь, в это момент мне стало немного жутко. Что, если девушке хватит ума сейчас погладить эту мерзость, после чего она превратится в такое же чудовище, как и её Наставница, которая уже, небось, доедала за обе щёки мифриловый лом в мастерской, плотоядным взглядом посматривая на тигель?

Теневого мастера у меня под рукой уже не было, а сам я вряд ли справлюсь с тем, чтобы впихнуть второе такое же невменяемое существо в мою маленькую мастерскую.

И прежде, чем я успел выпалить хоть что-то предостерегающее, Лиэль потянула из-за пояса кинжал. Решительный взмах, и рана на её ладони тут же взбухла бордовым, после чего кровь тоненьким осторожным щупальцем потянулась от девушки к замершему отростку, переставшему биться в конвульсиях.

Я ожидал всего, что угодно: внезапной вспышки безумия, крика боли, нападения на нас этого отростка-мутанта, но совсем не того, что Лиэль мечтательно прикроет глаза и чему-то улыбнётся. А в следующее мгновение, как только две частички Крови соприкоснулись, каменная поверхность под моими ногами пришла в движение.