Не стоило этого делать.

Флерал, Аиталская империя, подножие Гуконского хребта, Дон-Мор.

Тягостные мысли о том, что его отныне нельзя считать обыкновенным «хуманом», посещали Эмиссара всё чаще. Ну а как, скажите на милость, называть того, кто существует только благодаря отбираемой жизненной энергии других разумных?

Кто он такой? В кого превратился?

Его нельзя было назвать вампиром, поскольку тем, для того, чтобы жить, требовалась лишь кровь. И им совсем необязательно было выпивать разумного досуха, чтобы унять Жажду, которая, как известно, может терзать абсолютно любого кровососа, если тот несколько ночей не выйдет на охоту.

Подобные проблемы не касались только старейших представителей этой загадочной и весьма скрытной расы, но Борзуну было доподлинно неизвестно, как они выходили из такого положения, а досужим вымыслам, которые охотно по вечерам пересказывают в тавернах, веры не было.

Сейчас, для того, чтобы в нём теплилась жизнь, уже было недостаточно есть, пить, спать и дышать. Отныне этого было мало.

Сколько он уже не ел обычной пищи? Три? Пять дней? Седмицу? По самым грубым подсчётам, выходило что-то около седмицы. Как раз с того самого вечера, когда он впервые впитал жизненную силу дерзнувших напасть на него в таверне. Именно с того проклятого дня надобность в еде отпала сама собой.

Будто его организм моментально перестроился на иные «харчи». И можно было бы списать на то, что «хуманы», если требуется или застигла нужда, могут долго обходиться без еды, но сейчас этого объяснения было недостаточно. Недостаточно потому, что Борзун так же прекрасно обходился и без воды. Без неё, как известно, ни один разумный в мире, кроме светлого эльфа, больше четырёх дней протянуть никак не сможет.

А вот Борзун мог.

Более того, он даже не испытывал никакого неудобства. Его удивляло другое — отсутствие эмоций. Будто с той первой отобранной жизнью, в его душе перегорело самое важное. То, что и делало его «хуманом». Разумным, который мог переживать, сочувствовать, сострадать, жалеть. Даже слёзы были ему не чужды.

Отныне этих чувств больше не было. От осознания этого ему не было страшно, поскольку страха тоже больше не было. Было упоение. Было предвкушение. Было наслаждение от чужой смерти, которую он щедро дарил своими руками. Это всё, что у него осталось, если не считать жгучей ненависти к Ней. То, что сейчас двигало Борзуном.

Эта дрянь отобрала у него абсолютно всё, швырнув взамен лишь слабое подобие жизни!

Борзун знал многих, кто за этот «дар» был готов прирезать собственную мать. Зачем далеко ходить, если тот же Лютый ему по-чёрному завидовал. Это было видно по взгляду, заметно по его восхищённым интонациям в голосе, когда он обращался к Борзуну, как к одному из небожителей. Вот Лютый не задумываясь бы ухватился за эту возможность, представься она ему. Вот только он не представлял, каково это — нести подобную ношу. Никто из штурмующих Дон-Мор не мог даже и близко представить, какова цена этой иллюзии всевластия.

Почему только иллюзии? Да потому, что для Эмиссара, впитавшего в себя множество душ, не должно было существовать никаких преград и ограничений. Однако, оказалось всё не так, как ему представлялось.

Изначально он должен был пройти Дон-Мор, как свирепый ураган проходит сквозь рыбацкую деревню, где дома сложены, в лучшем случае, из тростника, перемазанного кабрачьим навозом. Борзун был обязан смять, сокрушить, растоптать всё это змеиное кубло, которое, словно лиловый нарыв, выгнивало на некогда безупречном теле Аиталской Империи.

Боевые Ведьмы.

Твари, для победы над которыми нужно было стать более жестоким и безжалостным, чем они. Только тогда их можно сокрушить, заставив ужаснуться.

Ненавистные колдуньи, которым не будет места в новом мире. В мире, который он, Борзун, уже начал строить и будет продолжать это делать до тех пор, пока Судьба не щёлкнет пальцами, решив, что его Путь подошел к концу. Ну, а пока в мышцах клокотала божественная сила, пока в венах вскипала взбудораженная кровь, пьяня и даря чувство всевластия, Борзун будет сокрушать всё то, чему не место в новом мире!

Узрев перед собой тех, кто собирался его задержать, Борзун поначалу замер, нутром чуя какой-то подвох. Да быть этого не может! Вы решили вдвоём остановить Эмиссара, под завязку наполненного энергией отобранных душ?

Если бы кто-то мог в этот момент заглянуть под забрало пылающего шлема — содрогнулся бы от оскала, безобразным зигзагом прочертившего лицо Эмиссара. В этой гримасе сейчас смешались насмешка, ярость и скорое ожидание новой щедрой порции жизненной силы, которую он заберет по праву. Умирающие Ведьмы намного щедрей делились ею. А здесь — целая Верховная!

Было ли дело в том, что он уже достаточно набрал силы, или это особенность его второй ипостаси, но Борзуну были прекрасно видны потоки магической энергии, толстыми жгутами обвивающиеся вокруг хрупкой фигуры главной Ведьмы.

Верховная! Только что воцарившаяся Верховная, к которой у Эмиссара не было никаких претензий, кроме того, что она также была Ведьмой. Он прекрасно знал эту девушку — спутницу Первожреца.

Лиэль. Кажется так её зовут.

«Может ты не будешь её трогать? — вкрадчиво прошептал внутренний голос. — Умертвить подругу того, с кем ты хочешь договориться — не самая лучшая идея и начало будущих деловых отношений?».

Когда Борзун замер, всерьёз раздумывая над тем, как ему сейчас поступить, Ведьмы начали действовать, разом, словно по команде выпустив в его сторону так ненавистные ему кровавые хлысты. То, что произошло потом — тут же вымыло из души Борзуна всё сострадание и раздумья, как правильно поступить с Лиэль.

Если ты Ведьма — будь готова сдохнуть!

Приняв на пылающий тёмным пламенем наруч «Кровавую плеть», Эмиссар резко крутанул кистью, попытавшись сделать оборот вокруг руки. Вопреки всему, ударившись, кровавый хлыст тут же бессильно рассыпался мелкими каплями крови. Свистнувшие следом новые плети заставили его уходить в глухую оборону, без возможности контратаки.

Что будет с его доспехами при встрече с вот такими «подарочками», он даже не брался предугадывать, лишь мельком взглянув на свой наруч, который в месте попадания оплавился и заметно истончился. Такими темпами Ведьмы разберут его доспехи на запчасти быстрее, чем это сделает самый искусный кузнец-грандмастер.

Девушки сейчас делали всё, чтобы не дать Борзуну сократить дистанцию. Оно и понятно: имея в распоряжении удобный инструмент для атаки издали, глупо было подпускать противника на расстоянии удара. То что, в рукопашной Ведьмы не сильны — всем известно. Да и приблизиться они дадут тебе только тогда, когда захотят добить, будучи уверенными, что ты больше не представляешь для них никакой опасности.

Используя «Каменные шипы», которые вздыбливали многовековой камень, словно игла опытного портного старую ветошь, Ведьмы умудрялись удерживать Борзуна на маленьком пятачке, сразу за воротами, откуда он никак не мог выбраться без вреда для себя. Если ему удастся преодолеть частокол из каменных шипов, на него тут же обрушится целая лавина заклятий.

Вынужденный петлять, словно загнанный заяц, Эмиссар мог только скрипеть зубами от злобы, уворачиваться от новых плетей, и выжидать, когда эта парочка допустит хоть одну ошибку. В том, что она последует, сомнений не было.

Если бы не заёмная сила, которая пока помогала ему сдерживать яростный натиск, Борзун был бы уже мёртв. Атакующая его двойка — отнюдь не желторотые молодые Ведьмы с раздутым самомнением, которые запоздало и с удивлением понимают, что их никто не боится, только тогда, когда уже умудрились получить добрый фут стали под рёбра.