При завоевании стран Закавказья войска Надира грабили и опустошали страны Закавказья так же, как и турецкие войска, захватывая в рабство десятки тысяч человек из мирного населения.

При осаде занятых турками крепостей (Гянджи и др.) Надир пользовался помощью русских инженеров и артиллерии. Это обстоятельство не помешало Надиру потребовать от России очищения прикаспийского побережья (Баку и Дербенда). Россия согласилась на это с условием, что Иран будет в союзе с Россией продолжать борьбу против Турции и не заключит с ней сепаратного мира (Гянджинский договор 1735 г.). Условие это было вскоре нарушено Надиром; в 1736 г. в Эрзеруме был заключен мир с Турцией, по которому Турция возвращала Ирану все территории, принадлежавшие ему до 1722 г.

Политическое объединение государства было закончено, территории с персидским населением, потерянные в 20-х годах XVIII в., вновь завоеваны. Но внутреннее состояние Ирана было крайне тяжелым. Владычество афганских и турецких захватчиков и войны разорили страну. Экономический упадок в правление шаха Хусейна сменился состоянием полной хозяйственной разрухи. Больше всего, конечно, пострадала деревня. В одном только Исфаханском оазисе было разорено и опустело около тысячи селений, т. е. две трети их. Плотины, каризы и другие оросительные сооружения были разрушены или приведены в негодность. В частности, знаменитая плотина Бенд и Султан на р. Мургабе близ Мерва была разрушена. Множество крестьян было перебито вражескими войсками, угнано в рабство турками или погибло от голодовок и эпидемий — обычных спутников иноземных нашествий, войн и междоусобий. Состояние сельского хозяйства было тем более катастрофическим, что оно было уже раньше подорвано налоговой политикой шаха Хусейна.

О том, как жилось крестьянству в это время, можно судить по персидской надписи, высеченной над порталом мечети в селении Вананд в Нахчеванском округе, датированной 1145 г. х. (1732/3 г. н. э.). Там, между прочим, говорится: «Был сущий ад благодаря голоду и утеснению разными нуждами несчастливого времени, так что на протяжении одного года селение Вананд и ближние соседние [селения] три раза подвергались нападению и ограблению, и многие правоверные — мужчины и женщины — были убиты и угнаны в неволю, а прочие рабы божии, рассеявшись и перейдя реку Аоакс, поселились в деревнях того берега. И в те дни неблагоприятного сочетания планет[318] торговля также была прекращена». Очевидец, армянский патриарх Абраам Кретаци, сообщает, что в 1735–1736 гг. голод господствовал повсюду в Восточной Грузии, Армении и Азербайджане; повсюду пшеница и ячмень резко поднялись в цене. Так было в странах Закавказья, но и в Иране было не лучше.

Города, особенно в Западном и Внутреннем Иране, также были разорены. Были разграблены Исфахан, Шираз, Казвин, Йезд, Тебриз. Эти города потеряли более двух третей своего населения. Очевидец, шейх Мухаммед Али Хазин, говорит, что, приехав в Тебриз, он нашел город в запустении и почти необитаемым. По его словам, подобную картину представлял собой весь Южный Азербайджан, когда-то многолюдный и богатый, а Ирак Персидский находился в состоянии такого опустошения и обнищания, что и описать невозможно. Резкое сокращение покупательной способности крестьян и горожан привело к упадку торговли и ремесла. Падение шелководства (в Гиляне, по данным Ханвея, выход шелка-сырца сократился более чем в шесть раз), разбои на караванных дорогах и отсутствие безопасности для иноземных купцов привели к тому, что и внешняя торговля замерла.

Хуже всего было то, что, невзирая на крайнюю хозяйственную разруху, ни турецкие, ни афганские захватчики, ни местные феодальные владетели, а потом Надир не думали об уменьшении податного бремени райятов и пытались взимать с них подати в прежних размерах. Взыскивать их полностью обычно не удавалось из-за бедности райятов, которых часто обдирали до нитки, но они. все еще оставались в недоимщиках. Вот почему шейх Мухаммед Али Хазин говорит, что изгнание афганцев из Ирана не принесло облегчения народу. Тот же автор рассказывает, что в город «Пар прибыл вновь назначенный Надиром хаким. Он нашел город разоренным; в городе было мало продовольствия, ибо из-за разбоев на дорогах подвоза из сельских местностей почти не было, и цены на него стояли очень высокие. И все же хаким взыскал с крайней строгостью с населения города и округа подати сразу за два года — текущий и следующий, в повышенном размере. Кончилось дело тем, что крестьяне и горожане восстали, и хаким был убит.

Еще со времени шаха Хусейна выпускалась порченая монета, с уменьшенным содержанием серебра. Махмуд-шах Афганский пытался восстановить чеканку полноценной монеты (1723 г.), но, в обстановке войны и общей разрухи, эта реформа не могла иметь прочных результатов. Порча монеты и общий недостаток продовольствия, в связи с упадком земледелия, привели к резкому уменьшению реальной стоимости денег, раз в 10–12, местами и более, по сравнению с концом XVII в.; соответственно возрастали цены. Так, по свидетельству Мухаммед-Казима, в начале правления Надира в округе Мерва 1 ман зерна стоил 200 динаров. По словам Абраама Кретаци, тогда же 1 ман зерна в Тебризе стоил 900 динаров[319].

Надир (Тахмасп-кули-хан) ясно видел, что династия Сефевидов утратила не только реальную власть, но и авторитет среди большей части феодальной знати. Надир решил использовать свои военные успехи и свою славу «освободителя Ирана» для захвата шахского престола. Для этого Надиру нужна была поддержка феодалов и видимость одобрения п признания со стороны народных масс. Он решил созвать для этой цели большой курултай, состоящий не из одной только знати, военной, чиновной и духовной, но из городских и некоторых сельских старост, прекрасно понимая, что эти последние, не привыкшие к участию в государственных делах и запуганные, примут именно такое решение, какое им будет внушено приспешниками, Надира.

Этот съезд был созван Надиром в январе 1736 г. в военном лагере Надира в Муганской степи и распущен в марте того же года. Описание этого курултая дано у Мирзы Мехди-хана и Мухаммед-Казима — тенденциозное, с точки зрения сторонников Надира; шейх Мухаммед Али Хазин и армянский патриарх-католикос Абраам Кретаци дают более объективное описание того же курултая, с независимой точки зрения.

На курултай были вызваны шиитские муджтехиды, имамы соборных мечетей и казии, армянский патриарх-католикос Абраам Кретаци, беглер-беги, ханы и другие владетельные феодалы, главы кочевых племен, калантары (городские старшины) и даже многие кедхуды (квартальные старосты городов и сельские старосты). Всего собралось до 20 тыс. человек, по официальным данным — даже 100 тыс. (вместе с челядью). Для собравшихся было воздвигнуто до 12 тыс. временных построек из камыша, в числе их мечети, бани и базары. Руководящую роль на курултае играли ханы, числом 54, прочие занимали положение простых статистов.

К празднику солнечного иранского (гражданского) нового года (ноуруз, 21 марта) Надир предложил «ханам, султанам, бекам, агам, почтенному халифэ армян (т. е. патриарху-католикосу), кедхудам, знатным людям и всем прибывшим» избрать из своей среды нового шаха, ибо Аббас III — ребенок и шах только по. имени, сам же Надир утомился от дел и желает удалиться на покой. Конечно, Надир отказывался от власти притворно, и ни о каком свободном выборе шаха не могло быть и речи. Курултай с заранее подобранным составом не осмелился избрать никого иного, кроме самого Надира. Против Надира втайне было настроено шиитское духовенство, связанное прочными узами с династией Сефевидов. Но едва только мулла-башы (глава шиитского духовенства) высказался за сохранение династии Сефевидов, как был убит по приказанию Надира; после этого прочие улемы уже не осмелились выступить. Среди кочевой знати кызылбашских племен некоторые были настроены против Надира (не надо забывать, что Надир был хоть и кызылбаш из племени афшар, но не знатного происхождения) и за сохранение династии Сефевидов, которой они были обязаны своим возвышением, однако молчали, понимая, что реальная власть и военная сила — в руках Надира. Из кызылбашских эмиров только Угурлу-хан каджар, беглербег карабахский, открыто высказался за избрание шаха из семьи Сефевидов, за что позднее поплатился утратой двух третей своих владений.