Общий экономический упадок Ирана повлек за собою, с начала XVIII в., и политический упадок. Шах Султан-Хусейн, неумный, слабовольный и безличный, был бездарным правителем. Но, конечно, не его слабость и ошибки были основной причиной распада Сефевидского государства, как думали некоторые буржуазные ученые (Малькольм, Эдуард Браун, Локхарт), а общая хозяйственная разруха, усиление противоречий внутри господствующего класса и, в связи с этим, разложение всего государственного аппарата. Убожество шаха Хусейна и его окружения только ярче оттеняло этот процесс распада органов центральной власти. Русский посол Артемий Волынский писал в своем дневнике о шахе Хусейне: «… редко такого дурачка можно сыскать и между простых, не токмо из коронованных»; «Того ради сам пи в какие дела вступать не изволит, но на всем положился на своего Ехтма-Девлета (итимад-ад-доулэ, великий везир), который всякого скота глупее, а однако у него такой фаворит, что шах у него изо рта смотрит, и что велит, то и делает. Того ради здесь мало поминается имя шахово, только его, прочие же все, которые при шахе были поумнее, тех всех изогнал».

Упадок внешней торговли стал заметен еще с 70-х годов XVII в. По словам Шардена, в первые шесть-семь лет правления шаха Сулеймана доходы таможен в портах Бендер Аббас и Конг, близ Ормуза, колебались от 400 тыс. до 500 тыс. ливров (примерно от 9100 до 1100 туманов), тогда как при шахе Аббасе II они доходили до 1 100 000 ливров (2 444 туманов). Причинами упадка внешней торговли были: переход торговли со странами прибрежья Индийского океана в руки голландских и индийских купцов и сокращение транзита по трансиранским караванным путям. В течение XVII в. европейскими странами полностью освоен был открытый еще в 1498 г. морской путь из Европы в Индию вокруг берегов Африки. Благодаря этому значение сухопутных караванных путей в течение XVII в. все более падало, и посредническая торговля Ирана сократилась.

Желая увеличить доходы от внешней торговли и ослабить влияние голландских купцов (Голландская Ост-Индская компания), добивавшихся монополии на торговлю Ирана со странами Европы, правительство шаха Хусейна заключило с Францией два торговых договора (1708 и 1715 гг.), которые устанавливали для французских купцов значительно большие льготы и привилегии, чем те, которые были предоставлены голландским купцам. Французским купцам была предоставлена не только свобода от пошлин и таможенного осмотра, но они были поставлены под особое покровительство шахских властей и получили право экстерриториальности: судить французов, находившихся в Иране, мог только консульский суд, а тяжбы между французами и подданными шаха должны были разбираться сообща шахским судьей и французским консулом. По существу это был тот же режим капитуляций, который в Турции был установлен для французов еще в 1535 г. Эти договоры могли, вопреки надеждам шахского правительства, принести выгоды не столько Ирану, сколько именно Франции. Но Франции не пришлось воспользоваться этими выгодами, ибо вскоре Иран стал ареной военных действий и междоусобий, и Сефевидское государство развалилось.

Разорение деревни повело к сокращению внутренней торговли и к ослаблению экономических связей между отдельными областями.

Несмотря на тесные связи Сефевидов с шиитским духовенством, в XVII в. последнее не занимало руководящего положения в государственных органах; ни один из представителей духовенства не входил в верховный меджлис. Но при шахе Хусейне, крайне фанатичном шиите, подпавшем под влияние известного мракобеса муджтехида Мухаммед-Бакира Меджлиси, управление государством перешло в руки шиитского духовенства и поддерживавшей его кучки придворной камарильи и дворцовых евнухов. При шахе Хусейне принадлежность к духовенству считалась достаточным основанием для занятия любого государственного поста. Этим шах раздражил и кочевую знать, и значительную часть гражданской бюрократии.

По внушению шиитских богословов шах Хусейн отказался от политики веротерпимости, проводившейся при его предшественниках, и открыл кровавое гонение на суннитов — на Кавказе, в Курдистане, Афганистане и других областях. В Ширване (Северный Азербайджан), где было много суннитов, суннитские мечети осквернялись или обращались в конюшни, духовенство подвергалось казни. Гонение распространилось и на «неправоверных» дервишей-суфиев и на крайние шиитские секты, вызывавшие подозрения со стороны власти своими уравнительными тенденциями. Не одним только фанатизмом были вызваны эти гонения: шахское правительство опасалось, что суннитство, распространенное на восточных и западных окраинах государства, может стать знаменем для сепаратистских движений, что вскоре и случилось.

Придворная камарилья, несмотря на падение доходов казны, и не думала отказываться от роскошной жизни и обогащения. Расходы на двор все увеличивались, для шаха строились дворцы, выписывались из Европы зеркальные стекла, хрусталь и другие предметы роскоши. Шах был больше всего озабочен делами своего гарема, и правители областей, наперерыв стараясь угодить женолюбивому шаху, принудительно собирали среди подданных красивейших девушек для отсылки в гаремы шаха и его родичей.

Тяжесть податного бремени, произвол шахских наместников и религиозный гнет особенно сильно чувствовались в окраинных областях Сефевидского государства, присоединенных при шахе Аббасе I или ранее. Неудивительно, что именно в этих областях ненависть к игу Сефевидов была всего сильнее и именно здесь произошел ряд народных восстаний. Так как в этих областях жили главным образом сунниты (в Дагестане, Ширване, среди курдов, афганцев и туркмен), подвергавшиеся прямым гонениям, или же христиане (армяне и грузины), поставленные в неравноправное положение и обложенные повышенными налогами, то движения покоренных народов приняли религиозную оболочку. Они проходили под лозунгами защиты гонимого суннизма и борьбы против «еретического» шиизма либо под лозунгами освобождения христиан от мусульманского ига.

На окраинах резче обозначались и противоречия внутри класса феодалов. Местная провинциальная оседлая знать, как и кочевая знать, отстраненная от участия в управлении и вынужденная уступить наибольшую долю дохода от эксплуатации райятов шахскому правительству, а также суннитское и христианское духовенство были недовольны политикой шахского правительства. Они стремились использовать движения широких масс угнетенных народов в своих целях, дабы, добившись независимости, самим стать у власти. Поэтому движения покоренных народов, обычно начинавшиеся как движения широких масс против владычества Сефевидов, нередко изменяли свой характер, когда руководство переходило к местным феодалам.

Подъем освободительного движения в начале XVIII в. наметился в Восточной Армении и Восточной Грузии, принадлежавших к числу наиболее развитых и в то же время наиболее угнетаемых областей Сефевидского государства. Армяне и грузины хорошо понимали, что им не удастся добиться освобождения без помощи и поддержки России. К тому времени экономические и культурные связи России с Грузией и Арменией окрепли. Армянское купечество, не только в самой Армении, но и в Иране, приняло активнейшее участие в освободительном движении армянского народа, возлагая все свои надежды на единоверную, экономически и политически растущую Россию.

Около 1700 г. армянские мелики (мелкие феодальные владетели) к христианское духовенство Закавказья начали переговоры с правительством России, обещая ей поддержку закавказских христиан — армян и грузин в случае вступления русских войск в страны Закавказья. Переговоры эти велись при посредстве армянского патриота Израиля Ори. Сношения такого же рода завязала с Петром I и грузинская знать.

И среди связанных с торговлей горожан стран Закавказья, — не только армян и грузин, но и азербайджанцев все больше росла ориентация на Россию. Иезуит Крусинский писал: «Население, живущее около Каспийского моря, ни о чем так не молится, как о том, чтобы московиты как можно скорее пришли и освободили его от ига персидской монархии».