Распад державы чингисидов на отдельные улусы вызвал стремление Хубилая укрепить центральную власть в его владениях. При этом был сделан еще один шаг на пути ликвидации остатков бывшей самостоятельности Тибета и его более полной унификации с другими районами Юаньской империи. В Тибете был создан административный аппарат, ставший частью единой общегосударственной системы управления: «Земли Тибета [были разделены] на области и уезды, были назначены чиновники и определены [их] обязанности»[1325]. В 1264 г. было создано специальное учреждение, которое «ведало и управляло буддийской религией, монахами, а также территорией Тибета»[1326]. Первоначально оно называлось Цзун-чжи-юань, а в 1288 г. было переименовано в Сюань-чжэн-юань, так как «согласно системе [династии] Тан, тибетцев, которые являлись с поклоном ко двору, принимали во дворце Сюань-чжэн»[1327]. Организация этого управления оставила прочный след в истории Китая — на исторических картах Китая эпохи Юань территория Тибета или часть ее именуется: «Сюань-чжэн-юань ся ди», т. е. «Земли, [находящиеся под] управлением Сюань-чжэн-юаня»[1328].

Эти меры означали не только интеграцию Тибета в Монгольскую империю и ее административную систему. Они были проявлением сознательной политики Хубилая, рассчитанной на использование религиозных воззрений для подчинения тибетцев: «Когда [монголы] овладели Западным краем[1329], Ши-цзу, [учитывая, что] эти земли обширные, труднодоступные и отдаленные, [а живущий там] народ дикий и воинственный, решил использовать их нравы, чтобы умиротворить этих людей»[1330]. Применение религии имело тут весьма конкретный характер, так как указанные выше учреждения и вообще верховная власть в Тибете были вверены ди-ши, императорскому наставнику, верховному ламе империи. При Хубилае этот пост занимал П'акпа.

П'акпа лотро-дж'алцэн (Пакба Лодойджалцан) (1234–1280) был племянником Сакья-пандиты и вместе с. ним прибыл ко двору Годана. В его биографии в «Юань ши» сообщается: «[В возрасте] семи лет он знал наизусть несколько сот тысяч слов священных книг и мог приблизиться к постижению их великого смысла. Люди называли его «священное дитя»»[1331]. В 1253 г. Хубилай пригласил П'акпа лотро-дж'алцэна к своему двору. Пораженный его умом и знаниями, Хубилай после вступления на престол в 1260 г. пожаловал ему звание го-ши, а затем да–бао-ван («князь великого драгоценного закона») за создание нового монгольского алфавита, введенного в употребление указом 1269 г.[1332] Кроме того, после создания Цзун-чжи-юаня П'акпа был поставлен во главе его, став тем самым как бы уполномоченным императора по делам Тибета[1333]. О положении и влиянии молодого ламы красноречивее титулов и сопутствовавших им богатых подарков говорит тот факт, что Хубилай согласился сидеть ниже его при религиозных беседах и наравне с ним при вершении государственных дел[1334]. Однако его административные полномочия не были неограниченными, так как при решении дел на уровне Цзун-чжи-юаня, а затем Сюань-чжэн-юаня необходимо было согласовать их с другими управлениями центральной власти[1335].

В годы правления Хубилая ламаизм получил широкое распространение в Юаньской империи. На территории Китая повсюду возникли ламаистские храмы. Даже сунский императорский дворец был превращен в монастырь, тогда же был перестроен один из четырех самых знаменитых буддийских храмов Китая — Утайсы в Шэньси[1336]. Би Юань сообщает, что в 1291 г. в Китае имелось 42 318 храмов и 213 148 монахов и монахинь[1337]. Это внушительные цифры, даже если относиться к ним критически и считать их лишь ориентировочными.

Служители культа и монастыри получали богатые дары и привилегии, вплоть до освобождения от налогов. Такое положение развращало их, они часто злоупотребляли своими правами и безнаказанно совершали различные проступки и даже преступления[1338].

В жизни самого монгольского народа ламаизм сыграл еще более существенную роль. В последующие столетия эта религия довлела над всей жизнью Монголии[1339]. Ее влияние выразилось в ограниченном росте населения[1340]. Она определила стиль архитектуры, особенно сакральней. Тибетский язык стал неотъемлемой частью образования, «языком религии, философии и науки»[1341]. Монгольское письмо, форма книг, книгопечатание и т. д. были результатом «цивилизаторской миссии буддизма»[1342]. Любопытно отметить, что и представлении монголов они сами и даже все азиатские народы произошли от тибетцев[1343].

В покорении Тибета монголами в XIII в., как показывают имеющиеся в нашем распоряжении разнородные материалы, можно выделить четыре этапа, которые отчасти по случайному стечению обстоятельств совпадают с правлением четырех великих ханов, перечисленных в начале статьи.

Первый этап — это время правления Чингис-хана, когда Монгольская империя переживала период стремительной экспансии в невиданных в истории человечества масштабах. Ее армии действовали во всех направлениях, однако главными были восточное и западное, а южное ограничивалось Си Ся. В силу ряда причин Тибет не стал тогда частью монгольской державы, и, более того, как нам кажется, еще не созрели необходимые военно-стратегические и геополитические условия для постановки такой задачи. Возможно, однако, что между двумя странами были установлены первые контакты различного характера.

Пребывание на великоханском престоле Угэдэя намечает границы второго этапа. После ликвидации тангутского государства и расширения монгольского плацдарма в Китае на территорию нынешней провинции Сычуань Тибет стал непосредственным соседом державы чингисидов, что существенным образом отразилось на его судьбе и на отношениях между обеими странами. Участились и расширились взаимные контакты, в которых важную роль играли тибетский ламаизм и служители этого культа, а также, по-видимому, военные акции монголов против Тибета. Тем не менее, как можно судить на основе анализа совокупности всех данных, и тогда Тибет не вошел еще в состав Монгольской империи.

Военное завоевание этой страны произошло на третьем этапе— в правление Мэнгу-хана. Поставив перед собой в качестве важнейшей задачи окончательное покорение Южносунской империи, монголы начали хорошо продуманную операцию по окружению Китая с запада и юга. Мы не беремся сказать, было ли завоевание Тибета изначальной частью данного плана или же соответствующее решение было принято в ходе боевых действий, остается, однако, фактом, что оно произошло именно тогда и именно в этой связи. Возможность грабежа и наживы, которая часто предопределяла милитарные акции монголов в других районах Азии, в отношении Тибета, как нам кажется, никогда не играла существенной роли.

Завершение процесса интеграции Тибета в ту часть монгольской державы, которая вскоре стала Юаньской империей, и его унификация с подчиненным Хубилаю Китаем составляли суть четвертого этапа. Существенную роль в этом процессе играли ламаистская религия и тибетские монахи, находившиеся при дворе хана-императора. Ламаизм, с одной стороны, был важным фактором стабилизации монгольской власти над Тибетом, а с другой — проводником растущего влияния тибетской культуры на монголов. В итоге он сам занял особую позицию в жизни монгольского народа. И это, пожалуй, было главным и самым прочным результатом монгольского завоевания Тибета.