Первым последствием монгольского завоевания было резкое сокращение населения: одни были перебиты, другие уведены в рабство, третьи погибли от голода и эпидемий-неизбежных спутников вражеского вторжения столь широкого масштаба. Китайский путешественник Чан-чунь (1222 г.) отмечал опустошение и голод в Средней Азии. В Самарканде оставалась только четверть прежнего населения, окрестные крестьяне голодали, а из разоренных крестьян образовались «шайки разбойников», т. е. партизанские отряды, и в Самарканде каждую ночь видно было зарево пожаров[585]. По словам Джувейни, Самаркандская область совсем запустела оттого, что отсюда несколько раз требовали людей в «толпу», и никто назад не вернулся[586]. А между тем положение Самарканда было лучше в сравнении с Бухарой. Бухарский оазис между 1238 (восстание Тараби) и 1316 г. пять раз подвергался разорению[587]. В 30-х годах XIV в. путешественник Ибн Баттута нашел Бухару разрушенной и малонаселенной[588].

Из опубликованных О. Д. Чехович документов (вакфных грамот) видно, что в Бухарском оазисе оставались сплошь развалины замков, мечетей, селений, запустевших и выкорчеванных садов и виноградников еще в начале XIV в.[589] Такая же картина наблюдалась и в других районах Средней Азии.

Огромный экономический упадок земледельческих областей и городской жизни Средней Азии — бесспорный факт. К сожалению, из-за отсутствия местных хроник этого периода мы не располагаем большим количеством конкретных фактов. Напротив, для Ирана XIII в. мы имеем много показаний местных источников, дающих яркую и полную картину хозяйственного упадка страны. Поскольку экономические последствия завоевания Чингис-хана в Средней Азии и в Иране были, в общем, аналогичны, мы подробнее остановимся на этом в другой нашей статье, помещаемой в настоящем сборнике. Можно лишь сказать с уверенностью, что экономика обеих этих стран и позднее, до начала XIX в., никогда не достигала того уровня, на каком она находилась в начале XIII в.

Одним из экономических последствий монгольского завоевания было возрождение рабовладельческого уклада в феодальном обществе — следствие обращения в рабство многих сотен тысяч людей. Часть из них, обращенные в рабство ремесленники, эксплуатировались на месте в особых мастерских (перс. кархане). Персидский историк Вассаф (XIV в.) сообщает, что около 1260 г. новая перепись в Бухаре выявила 5 тыс. человек, принадлежавших потомкам Батыя, 3 тыс. — вдове Тулуй-хана Сойуркуктени и 8 тыс. — великому хану[590]. О мастерских, где работали ремесленники-рабы, в Бухаре и Самарканде, Вассаф упоминает еще дважды[591].

Чингисиды установили в Средней Азии, как и в Иране, более жестокие формы феодальной зависимости и более высокие нормы феодальной эксплуатации крестьянства. Опять-таки, поскольку мы располагаем огромным материалом источников (в том числе и документальных) о положении крестьян при монгольском владычестве в Иране, и этот вопрос будет рассмотрен во второй статье в настоящем сборнике. Здесь мы приведем одну цитату из Рашид ад-Дина, относящуюся к Средней Азии 50-х годов XIII в.: «И так как деяния тирании (зульм) и притеснения (та'адди) усилились, то крестьяне (дахакин) от множества отягощений, требований [податных сумм] и обременения чрезвычайными налогами ('авариз) дошли до крайности, вплоть до того, что дохода (махсулъ) от урожая (иртифа'ат) не хватало и на половину требуемых податных сумм»[592]. Налоговая политика — главная причина того, почему разрушенная в результате завоевания экономика страны не могла быть восстановлена.

Страна не могла оправиться от разрухи времен завоевания еще и потому, что завоеватели не сумели установить ни твердой власти, ни законности, ни прочного мира. Хотя Средняя Азия до Аму-Дарьи вошла в улус чагатаидов, потомки Джучи и Угэдэя боролись за отдельные ее части. Междоусобные войны царевичей — претендентов на престол улусного хана и поддерживавших их клик кочевых феодалов не прекращались вплоть до прихода к власти Тимура. Войны эти сопровождались грабежами, разорением городов и сельских округов. Восточный Туркестан, который, как было сказано, даже Чингис-хан запретил грабить, в 60–70-х годах XIII в. был опустошен[593].

Отчасти из-за этих постоянных междоусобий, отчасти из-за упадка ремесленного производства в городах надежды связавших свою судьбу с Чингис-ханом крупных среднеазиатских купцов на то, что объединение ряда стран под единой властью приведет к созданию безопасности караванных путей и к процветанию караванной торговли, оправдались лишь в минимальной степени и только на первое время после завоевания; торговые сношения с Китаем остались ограниченными[594].

Еще одним последствием монгольского завоевания была инфильтрация в Средней Азии больших масс кочевников — не столько самих монголов (из монгольских племен здесь поселились джалаиры у Ходженда, барласы на Кашка-Дарье, каучины в верховьях Аму-Дарьи и орлаты к югу от верхнего течения Аму-Дарьи), сколько пришедших с ними тюркских племен из Восточного Туркестана и нынешнего Казахстана. Это вызвало сокращение площади земледелия и усиление кочевого скотоводческого сектора экономики за счет оседлого земледелия. Уже миссионер В. Рубрук, проезжавший через Семиречье в 1253 г., говорил об упадке здесь земледельческой культуры, о превращении обработанных земель в пастбища кочевников и об исчезновении ряда городов[595]. В течение XIII в. земледелие в Семиречье совсем исчезло и уступило место кочевому быту. Монголо-тюркская кочевая знать стала политически руководящей группой класса феодалов и оставалась ею вплоть до конца XVIII в. (в Бухарском ханстве) и до начала XIX в. (в Хиве). Также и все династии, правившие в Средней Азии вплоть до присоединения ее к России, происходили из тюркизованных монгольских или тюркских кочевых племен.

Нашествие огромных монголо-татарских полчищ под водительством Чингис-хана на территорию Средней Азии и соседние с нею страны подробно описано во многих трудах русских, советских и иностранных авторов.

В нашей статье мы коснемся лишь захватнического похода Чингис-хана на Афганистан и бесчеловечных по своей жестокости деяний его и его сатрапов на территории этой страны.

Материалы, повествующие о нашествии орд Чингис-хана на земли современного Афганистана, о произведенных на этих землях по его приказам разрушениях городов и сел, истреблении десятков и сотен тысяч мирных жителей, их тяжелых лишениях и страданиях, содержатся во многих произведениях средневековых авторов.

Из их числа, прежде всего, следует назвать Шахаб ад-Дина Мухаммада ан-Насави, автора сочинения «Жизнеописание султана Джалал ад-Дина» (Манкбурны)[596] единственного сочинения, как отмечает 3. М. Буниятов, «вышедшего из под пера противника монгольских завоевателей»[597].

Будучи секретарем Джалал ад-Дина, ан-Насави «являлся очевидцем злоключений своего патрона и, говоря о нем, отмечал в своем сочинении только факты…», и «описывал наиболее значительные события, очевидцем и участником которых он был»[598].